Ознакомительная версия.
Новый разряд потряс изнутри мой ум. На лбу выступил пот. Я был ошеломлён. Но в тот же момент спасительная мысль пришла мне в голову. Это, наконец, включился рассудок. Я перевёл дух. Камни, которые он вынул из моего кулака, были камнями, которые я подобрал на полу пещеры. Таким образом, это первобытная пещерная спекуляция. С её помощью можно облапошить члена племени, но не цивилизованного мыслящего индивида. Мне сильно полегчало, и я улыбнулся. Мне даже не хотелось продолжать. Его теория была цельной и красивой. Разбив её, я мог не оставить ему ничего. Ведь это старый человек. Все годы своей жизни он вложил в то, что сейчас пытается доказать мне.
Я видел разных стариков. Моя научная деятельность покоилась на прочном фундаменте многочисленных сессий с людьми, что–то повидавшими на своём веку. Внезапно я вспомнил пожилого академика, с которым целый вечер говорил про программирование сложных систем. Он страстно верил в свою мечту, но я видел, что его посылки сомнительны. Во время обсуждения он тоже заметил это. Он свернул встречу, попрощался и уехал. Это было грустное воспоминание. Я представил, что меня ожидает повторение той ситуации. Может быть, следует остановиться на этом? Не продолжать? Не просить его показать камни? Ведь это всё равно ни к чему не приведёт. Это никак не изменит ни меня, ни его. Я почти принял решение, но он опередил меня.
— Не хочешь взглянуть на камни, которые ты принёс с собой?
— Ты считаешь, что на них стоит посмотреть?
— Я посмотрел, ты — нет. Собственное зрение — первое с чего надо начинать любое действие.
— Хорошо, — я выжидающе посмотрел на него. — Тогда смотрим? Куда ты их положил?
— Я положил их в твой рюкзак, думал, вдруг ты захочешь на них взглянуть.
Я обыскал пару карманов, и в одном действительно обнаружил платок с камнями. Ещё одно воспоминание пришло мне в голову.
Я вспомнил как однажды в Сиане, столице китайской провинции Шаньси, я зашёл в одну из лавок воскресного антикварного рынка. От пола и до потолка стены лавки были завалены старыми книгами. Продавец встал из–за стола и подошёл встретить потенциального покупателя. Это был старый китаец с длинной белой бородой. Увидев европейца, который почти не говорит на его языке, он решил показать лучшее, что есть у него. Торговец не пытался узнать, что интересует заморского гостя. Он давал сообщение другому миру, проводника которого он встретил. Усадив меня за стол, открыл старый каталог. Перелистывая страницу за страницей, он искал что–то ведомое только ему. Найдя, он развернул книгу, и показал серый кружок с иероглифами, под которым был длинный текст. Я кивнул головой. Удостоверившись, что я включился, он полез в стол. Долго открывая и закрывая невидимые ящики, старик достал этот же кружок, выполненный из яркого белого металла. Я взял «это» в руку. Вещь напоминала монету. А может, и была ею. Меня поразила необыкновенная тяжесть и удивительная сохранность этого предмета. А также великолепные каллиграфические иероглифы. Мне не был знаком ни один из них. Я покрутил вещь в руках и осведомился на счёт цены. Старик зашевелился и снова стал показывать строчки в книге–каталоге. Я попросил написать цену на бумажке. Цифра превышала три тысячи американских долларов. Это была невероятная цена! В моей в сумке лежали парные кубки династии Мин, которые я, проторговавшись не менее часа, купил за 60 долларов. Я уже предвкушал, кому в Москве я подарю эти кубки. Но покупать предмет неизвестного мне назначения я не мог. Хотя, странное дело, он до сих пор стоит у меня перед глазами. Какого он времени? И какое имел назначение? Это так и осталось загадкой. Я вернул «кружок» старику. И прощаясь с ним, задом вышел из лавки.
Я развязал мешочек.
Сделав это, я понял, что назад пути нет. В платке было пять камней. Все они имели вид конусообразных пирамидок. Это была кость. Очень тёмная, очень тяжёлая. Множественные сколы, царапины и трещины казались особыми письменами, которыми сама история говорила с теми, кто держал их в руках. От этих камней–фишек веяло реальной угрозой и ещё чем–то, с чем не хотелось иметь дело. И вместе с этим, в них было нечто притягательное. Что–то такое, чем хотелось обладать.
— Не держи их долго, — он протянул руку за камнями.
— Что это?! — я не пытался сопротивляться.
— Это? — он заворачивал камни–фишки в платок.
— Да.
— Это камни, которые ты притащил с собой. Хорошо, что я сразу положил их в твой рюкзак. Хотя твой рассудок будет сейчас размышлять о том, мог ли я совершить подмену, пока ты пил из родника или перекусывал.
— Не будет.
— Хорошо, тогда мы потратим наше время на что–то другое.
— Как я мог «притащить» эти камни, говоря твоим языком?
— Ты снял их с доски, когда совершал ход.
— Какой ход?
— Ход по постановке своего камня и снятия камней противника.
— Но я не помню, чтобы я совершал ход! Я помню, как упал лицом на гобан. А потом какая–то сила оторвала меня от него. Я мог лишь зацепиться рукой за камни, и они могли случайно остаться в ней.
— Твоё восприятие собрало событие таким образом. Сила, толкнувшая тебя к гобану, и оторвавшая от него — сила времени. Невозможно находиться в Игре больше отведённого интервала. Зависнуть там ты не мог. После постановки и сбора пленных камней тебя вышвырнуло обратно. Так что ты всё сделал правильно.
— Что правильно?
— Что не забыл сделать того, зачем был отправлен. А так же то, что не стал упираться, когда тебя выкидывало в наш мир.
— А в каком мире я был?
— А ты был в своём мире?
— Нет, не в своём.
— Ну, так и назови его «другим» миром. Что в этом сложного?
— «Сложного» в этом то, что я не уверен, что другой мир существует.
— Но ты же был в нём?
— Получается, что был.
— А если был, то тогда что сложного?
Спорить было бесполезно, так как нарушения логики не было. Просто была разная логика. У него — своя, а у меня — своя.
— Твоя непрерывность, — казалось, он прочёл мои мысли, — состоит из слитных и разорванных элементов, а моя — из кусков, связанных слитно и интервально. Целостность по определению больше системы, так как включает в себя и порядок и пятна хаоса.
Про хаос было интересно, но сейчас другое продолжало волновать меня.
— А кто такой Сигэмото? — спросил я.
— Сущность, которую ты наделил именем, — его брови немного поднялись вверх.
— С какой стати Сигэмото — моё имя?
— Имя дало твоё восприятие. Покопайся самостоятельно, и ты найдёшь, откуда оно взялось. Может быть, так звали твоего знакомого японца. Или ты видел это имя в кино.
Имя действительно казалось знакомым. Я задумался, и неожиданно вспомнил. «Мать Сигэмото»! Так назывался роман известного японского писателя. Мне было 17, когда я специально разыскал его в публичной библиотеке на Пушкинской площади. В этом романе описывалась таинственная японская секта. Этой секте приписывались жуткие и немыслимые практики, вплоть до созерцания разложившихся трупов. Существовала особая мистическая книга, текста которой никто не видел. В моём уме вертелось странное словосочетание, звучащее как «мака сикам», но что оно означало, я вспомнить уже не мог. Мне оставалось лишь удивляться тому, как моё подсознание столько лет удерживало в себе эти имена!
— Послушай, а откуда появился порез на моём пальце? — спросил я Учителя после краткого пересказа творения Танидзаки Дзюнъитиро.
— Порез — это на самом деле интересно, — улыбнулся он.
— Расскажешь?
— Расскажу, если моя очередь.
— Я прошу тебя!
— Порез, как ни странно, имеет больше отношения к тому, чем мы с тобой занимаемся.
— А чем мы с тобой занимаемся?
— Как чем? — Учитель испытующе посмотрел на меня. Поскольку я был совершенно серьёзен, то он продолжил назидательным тоном. — Я пытаюсь учить тебя, а ты пытаешься быть учеником. Разве не так? — он заговорщицки подмигнул мне.
— Так! А можно ближе к порезу? — попросил я.
— Идём ближе к порезу. Что там было у тебя про щипцы?
Я как мог ещё раз вспомнил сновидение, больше внимания уделяя тому месту, где страшный японец посоветовал мне отрезать палец специальными щипцами. «Это было просто ужасно», — закончил я свой рассказ.
— Вот видишь, — казалось, он просматривает услышанное. — Ты до сих пор сопротивляешься тому, чтобы стать совершенным учеником. Сопротивляешься тому, чтобы стать моей рукой. И твоё подсознание подсказало тебе ход! А твоё восприятие украсило этот ход впечатляюще прекрасными образами. Я только удивляюсь тому, что «японец» предложил тебе откусить палец, а не отрубить руку. Взять и отрубить её по локоть!
— Не самое доступное местечко, еле добрался! Здесь есть ресторан? — Уверен, что место лоббировал Мюллер, его офис как раз, хе–хе, по соседству, — прокомментировал мужчина в костюме, похожем на пижаму.
Ознакомительная версия.
