С того дня и бегает, считает шаги и секунды. Так втянулся, что и в распутицу не может усидеть дома, надевает болотные сапоги – и в лес, на простор. Прежние его приятели серчали на Тюленева за измену компании, подтрунивали над ним: «От долгов, Иваныч, не убежишь, все одно догонют. Заворачивай-ка сюда, к нам поближе, мы не выдадим».
– А вот и убежал от долгов-то, – смеется марафонец, вспоминая свои первые километры. – Нету у меня теперь долгов, живу строго, по распорядку, работа поживей пошла, в леспромхозе я на хорошем счету, на доске Почета отмечен.
И друзей у Тюленева не стало меньше. Гораздо больше их, чем раньше. Во-первых, теперь он пробежки совершает в компании с 48-летним товарищем по работе Юрием Сидоровым, по воскресеньям они делают круг километров в сорок по окрестным деревням. Еще кое-кто в совхозе примкнул к бегунам. А здесь, в Лужниках, познакомил меня Тюленев с верными своими товарищами-марафонцами из Егорьевска. Они вместе уже не первый раз выходят на старт. И сейчас бегут одной компанией чуть впереди меня. Под номером 696 – Алеша Сергеев, ему 16 лет, учится в Егорьевском ГПТУ-31, он самый азартный в команде, все норовит незаметно поднять темп, вынашивая честолюбивые планы, хотя договорились рядом всю трассу идти, помогать друг дружке. Председатель егорьевского клуба любителей бега, мастер комбината «Вождь пролетариата» Василий Медведев окорачивает юнца: «Сбавь, сбавь, говорю!» Сам Медведев едва успел к старту: на работе отстоял две смены – начальство попросило. Утром всего часа три поспал – и бегом на московскую электричку. Жена говорит, может, пропустишь один пробег-то, в пятьдесят пять лет надо уже шагом ходить, а не бегать. Но Медведев от намеченного никогда не отступает, рабочий его стаж 39 лет, спортивный – точно такой же. И за четыре десятка лет ни единого рабочего дня не пропустил по болезни или по какой другой причине. А все потому, считает, что и тренировки тоже ни одной не пропустил. У него и в команде дисциплина крепкая: смотрю, Алешка Сергеев смирил свой пыл, в лидеры не рвется, пристроился за спиной у городского председателя бегунов. С удовольствием и я бы прибился к этой компании, но боюсь, стану обузой, не поспеть мне за бывалыми марафонцами.
Желтая линия в ладонь шириной, пропечатанная на асфальте, указывает нам дорогу. И так, конечно, не заблудишься: за спиной у тебя сотни бегунов, а впереди, к сожалению, еще больше. Но разметка трассы, эта беспрерывная черта, четкостью своей завораживает, успокаивает: все будет в порядке, не отступай в сторону от марафона, этот путь научит тебя кое-чему полезному. Мы миновали уже территорию Лужников, бежим по набережной. Улыбаются нам милиционеры, усатый старшина подмигнул мне: «Еще немного осталось, шире шаг». Легко дышится, воздух чист, в достатке предоставлен тебе, пользуйся, радуйся. И в этом есть некоторая заслуга старшины и его сослуживцев. Утром я прочитал маленькую заметку на четвертой странице «Московской правды»: «Госавтоинспекция обращает внимание на повышенные требования к чистоте атмосферного бассейна в районе марафонского состязания. Следует воздержаться от не связанных с особой необходимостью поездок к трассе пробега и парковки автомобилей на близлежащих улицах». Спасибо, милиция! А будь моя воля, запретил бы в выходные дни вообще всякое передвижение при посредстве моторов. Куда спешить? Надевайте спортивный костюм, тапочки – и на экскурсию по городу или даже за город. Сэкономим не только горючее и не только кислород.
Некоторые горожане опасаются оздоровительных пробежек по той лишь причине, что воздух насыщен гарью, ароматами автострад. Одному из популяризаторов оздоровительных моционов, американскому ученому Кеннету Куперу многочисленные его корреспонденты часто задают такой вопрос: «При какой степени загрязнения атмосферы оздоровительный бег обращается в свою противоположность?» Точного ответа Купер не дает, но советует: на пробежку следует выходить самым ранним утром, либо ближе к ночи, когда интенсивность всякой коптящей небо езды снижается. Но неплохо бы в больших городах, в центре их, создавать этакие заповедники чистого воздуха, особенно там, где нет парков и скверов. Наверняка в скором будущем любителей медленного бега будет ничуть не меньше, чем любителей быстрой езды. Может, тогда и потеснятся автомобили, дадут дорогу неутомимым стайерам?
И все же как могут уживаться бег и смог? Что делать тем людям, которые не имеют возможности бегать на чистом просторе? Вполне можно делать пробежки во дворах, на школьных спортплощадках, которые в какой-то мере защищены от автомобильного чада строениями. А тем, кто бегает вдоль шоссе, нужно выбирать наветренную сторону обочины, тогда смог почти не будет тревожить ваши легкие, его попросту сдует, унесет ветер.
Специалисты считают, что практически во всех наших больших городах, в жилых микрорайонах заниматься физкультурой на улице можно без особых опасений. И уж во всяком случае, сидеть вечерами в прокуренной комнате куда вреднее, чем сделать пробежку даже близ самой оживленной трассы.
Вот и первая контрольная отметка показалась впереди. На большом желтом щите цифра «1». Незаметно промелькнул первый километр, вполне можно вообразить себе, что я этот отрезок простоял на движущемся тротуаре – ни малейшего намека на усталость. А вдруг когда-нибудь наша энергичная цивилизация предоставит нам и такое благо: бегущие, подобно эскалаторам, тротуары. Сделал на него шаг, выйдя из лифта, поставил возле ноги портфель – и несет тебя послушная лента прямо к метро или к автобусной остановке. В какой-то фантастической повести я встречал уже такое описание.
Тем, кто доживет до полной автоматизации прогулок, я советую использовать самодвижущуюся дорожку как тредбан, ходить по ней вспять движению, преодолевая сопротивление всякой посторонней механики.
– Алексей, спешишь! Четыре тридцать пять!
Это старушка стоит близ трассы, держит блокнот, поглядывает на часы и вносит коррективы в график супруга. Он согласно кивает головой, делает ладошкой успокаивающее движение: знаю-знаю, мол, но сила есть, медленнее не могу бежать. Значит, километр мы прошли со старичком за четыре минуты тридцать пять секунд. Я тоже опережаю свой график и тоже не могу урезонить себя. Моему спутнику со стартовым номером 735 под семьдесят лет, его тренеру и подруге жизни, наверное, не многим меньше.
– Чего же вы в одиночестве? – спрашиваю, поравнявшись. – Вдвоем-то с супругой было бы повеселее.
Он улыбается, не отвечает, боится сбить дыхание. А я не считаю, что пошутил неделикатно. Да и вовсе не собирался шутить. Бабушки, между прочим, тоже бегают на 42 километра 195 метров. Канадской старушке Рут Ротфарб, живущей в Оттаве, восемьдесят лет было, когда она впервые пробежала марафонскую дистанцию за 5 часов 39 минут. Она даже кое-кого обогнала в состязании, проводившемся вовсе не для ветеранов. А начала заниматься столь мужественным спортивным делом в возрасте шестидесяти лет, чтобы избавиться от болей в суставах. Так разошлась, что выиграла семь золотых призов в соревнованиях по своей возрастной группе. Но главный выигрыш почтенной марафонки был в том, что она перестала тратиться на докторов, а сэкономленные денежки тратит на поездки к стартам забегов на дальние дистанции.
Может, марафон в таком возрасте и не надо бегать, но три-четыре километра легонькой трусцой любому долгожителю не повредят, а вернее, любому дадут лишний шанс стать долгожителем.
Итак, километр пробежал за 4.35. Таких километров у меня впереди еще сорок один с хвостиком. Не надо думать о трассе, о темпе, о графике. Медленный бег так хорошо располагает к неспешным воспоминаниям. Когда вспоминаешь что-нибудь хорошее, то вроде и не бежишь вовсе, а отдыхаешь.
С чего все началось? С часов. Было это два с половиной года назад. Я стал очень часто поглядывать на циферблат, мучаясь вечной загадкой быстротечности времени. Ничего не успевал сделать за час, за день, за месяц, за все мои отчетные периоды. Отставал, злился, винил во всем сумасшедшее время: столько дел, столько знакомых, столько соблазнов, обязательств, встреч, книг, фильмов, дней рождения, очередей, авралов, ссор, пробок – винных и уличных, ремонтов, магазинов, планов. И очень мало свершений. В возрасте, который считается сравнительно молодым, я познал печальный опыт старения. Побоялся спрыгнуть «солдатиком» с десятиметровой вышки в воду. Перестал зачитываться до зари книжкой, которую наутро нужно пустить дальше по кругу сослуживцев. Не уступил в троллейбусе место мужчине предпенсионного возраста. Неплохо изучил расписание приема врачей в поликлинике, все чаще проводя там часть дорогого времени.
Неужели жизнь покатилась под горку? И уже не вернется то упоительное чувство власти над собой и над миром, когда казалось, только пожелай покрепче – и станешь Икаром, Ихтиандром, не говоря уже о вполне земных призваниях? Грустно, печально отмечать тот факт, что горизонт неумолимо суживается и не просматриваются дали. Мне говорили мудрые люди: это пройдет, привыкнешь, в середине жизни такие мысли всех мучают, поменьше эмоций, побольше спокойствия. Оскар Уайльд, кажется, сделал признание: «Беда не в том, что стареешь, а в том, что душа остается молодой». Но если душа твоя мыкается в тесноте и духоте, ей тоже ненадолго хватит задору. Надо выпустить ее из клетки на волю.
