Впрочем, в этом конкретном случае шар нельзя назвать невидимым, хотя очевидцев происшествия не было — все-таки предрассветный час. Но видеокамера имеет спектр, более узкий, чем фотоаппарат, примерно тот же, что глаз. Значит, если она зафиксировала шар, его должен был увидеть человек, окажись он вдруг в театральном дворике.
Будучи сторонником гипотезы о плазменной природе невидимых шаров и их связи с душой умерших, Волков поставил лабораторный эксперимент. Расположил два зеркала «лицом друг к другу» так, что между ними образовался бесконечный коридор (такой можно видеть в купе пассажирского поезда, сев посреди нижней полки). Говорят, если в него заглянуть, можно увидеть элементы потустороннего мира. Получается, сигнал, приходящий оттуда, будто попадает в капкан, из которого ему не вырваться. Тогда на экране может проступить изображение. Между ними он поставил телевизор, настроенный на пустой канал — серый экран с рябью. Рядом с телевизором, который снимала видеокамера, положил халат умершей старушки. Личная вещь, по мысли ученого, — резонатор, настраивающий систему на вполне определенные частоты, присущие именно этой умершей женщине. Личную вещь помещают между телевизором и видеокамерой как некий резонатор, настроенный на вибрации вызываемой сущности. Важным элементом системы он считает сознание человека — в данном случае экспериментатора, настроенное на желаемый результат.
Правда, честно признался Сергей Николаевич, отчетливый результат — большая редкость. В данном случае видеокамера лишь на долю секунды выхватила на экране телевизора образ умершей, причем вовсе не старой, а очаровательной молодой женщины с закрытыми глазами. Точно в соответствии с одной из эзотерических гипотез: на том свете мы принимаем свой наилучший облик, обычно в интервале 20–30 лет. Сложности получения изображений из запределья Волков объясняет тем, что диапазон колебаний световых сигналов, передающих эти изображения, лежит в инфракрасном и ультрафиолетовом участках спектра, не воспринимаемых человеческим глазом, но фиксируемых приборами. (Примечательно, что и фотографирование прошлого Г. М. Силановым — см. выше — производится в невидимых участках спектра).
В тех редких случаях, когда призрак был виден невооруженным глазом, сложились, по мнению Волкова, благоприятные условия: например, ионизированный грозовыми разрядами воздух.
Конечно, для строгой, скептически мыслящей науки единожды схваченный из тонкого мира образ (попробуй еще докажи, что он оттуда) — не факт, а скорее, домысел. Да и как связаны юная женщина и владелица халата? Лишь многократно повторенные результаты такого рода позволят уверенно говорить об инструментальной видеосвязи с загробным миром.
Но Волков пока не настаивает на своей трактовке. Он лишь готовит оборудование для более строгих опытов, твердо веря, что бессмертные души тех, кто покинул земной мир, обитают в мире невидимом, лишь изредка посылая своим близким приветы в виде незримых шаров или едва различимых образов. Связь с умершими, считает он, в принципе возможна. Сегодня в нее мало кто верит. Но ведь и до опытов Попова и Маркони мало кто верил, что голос человека может быть слышен за тысячи километров от него.
«Зацикливание возраста» по Николаю Исаеву
Я слишком стар, чтобы стареть; стареют молодые.
Василий Ключевский
Когда в разговоре появляется слово «бессмертие», без специального пояснения понятно, что речь идет только о бессмертии души. Потому тело бренно — таков неумолимый опыт житейских наблюдений. Даже для самого завзятого оптимиста и фантаста тело — своего рода костюм, который, когда совсем износится, можно будет постепенно, по частям чинить либо в самом конце его существования заменить на новый.
А вот о бессмертии физического тела всерьез заговорил один-единственный человек — Николай Исаев. Поскольку автора книги связывает с ним более чем двадцатилетнее творческое знакомство, его идеям, а в особенности практике, посвящена отдельная глава. Правда, с годами Николай Николаевич отказался от слова «бессмертие», справедливо сочтя его некорректным. И использует более точное понятие — зацикливание возраста. Человек живет, но физически не стареет, потому что его биологический возраст то возрастает, то уменьшается, колеблясь вокруг какой-то определенной величины.
Согласитесь, такого не знала даже античность, хотя мы уверены, что в Греции было все.
Московский биолог Николай Исаев исподволь шел к идее бессмертия традиционным для мальчишек 60-х годов путем — через увлечение космонавтикой. Зачитывался трудами Циолковского, мастерил на даче реактивный двигатель. Потом несколько раз поступал в авиаучилище. Наконец стал курсантом. Но продление жизни уже томило как завтрашняя проблема освоения космоса. Лет в двадцать засел за литературу — посмотреть, до чего додумались ученые. Выяснил, что дальше общих разговоров дело не двинулось. Мысль уже была, но теории еще не было.
Не давало покоя Эйнштейново соображение о том, что при скоростях, превосходящих скорость света, время становится мнимо отрицательным. То есть пилот в корабле, летящем со сверхсветовой скоростью, молодеет!
А тут еще узнал об исследованиях физика из МГУ Г. Талалаевского, который показал: уникальный случай достижения сверхсветовой скорости возникает в вихре. Там и гравитационное поле становится отрицательным — многие слышали, что смерч отрывает человека от земли. И время, стало быть, потечет вспять.
Физика Эйнштейна так увлекла Николая, что, забросив авиацию, юноша поступил в Московский инженерно-физический институт. Но, углубившись в теорию относительности, понял, что в обозримом будущем здесь трудно ожидать практического результата. Нужно искать биологические способы.
Уже не в самом юном возрасте он в третий раз стал абитуриентом. Поступив на биолого-химический факультет пединститута, сразу же окунулся в исследовательскую работу в кружках генетики и физиологии растений. В рамках курсовой работы проделал такой, к примеру, опыт: держал вместе молодые и старые листья традесканции и прослеживал активизацию ядерно-хромосомного аппарата. Результат наблюдения не имел широкого научного резонанса, но молодого исследователя обнадежил: рядом с молодыми листьями старые увядают медленней, нежели когда они изолированы.
А вот другие наблюдения. Высажены несколько луковиц. Вырезая щель в луковичной сфере, он вставлял в пазуху почку яблони — зная, что срок жизни лука — одно лето, а яблони — 100 лет. Некоторые луковицы после такой «прививки» становились долгожительницами. В нормальных условиях организм растения не принимает чужеродную ткань, зато в экстремальных, стремясь выжить, лук охотно пользуется «заемными» регуляторными веществами.
Из сотен подобных наблюдений родилась концептуальная мысль: чтобы продлить жизнь, нужно остановить развитие организма, воздействуя на него генетически чужеродными регуляторными веществами, взятыми от другого организма.
(В виде отступления замечу: такая же мысль, но рожденная иным путем, была высказана Борисом Болотовым.)
Но ведь свой собственный материал для растения куда лучше, чем посторонний. Что ж, картофельный клубень режется пополам. Одна половинка высаживается в почву, другая покуда хранится в холодильнике. Через две недели высаживается и она. Так, рядом растут разновозрастные близнецы. Потом листья более молодого куста растираются в кипяченой воде, и полученный водный раствор впрыскивается более старому, находящемуся в фазе цветения. В течение двух часов все зрелые цветы отвалились, а незрелые остановились в развитии. Правда, осенью обнаружилось, что остановки старения не произошло. Куст получал продукты, необходимые для продвижения к старению, от другой системы размножения — вегетативной, то есть от зрелых клубней.
Дальнейшие опыты показали: если на кусте без цветов периодически удалять еще и клубни (которые, однако, все равно будут отрастать заново), то куст перестанет стареть. Его можно будет пересадить в горшок и содержать дома круглый год как вечнозеленое растение (чего Исаев впоследствии, в 1983 году, добился практически).
Сама идея искусственного замедления развития организма показалась перспективной. Тем более что и в зарубежной практике она получила убедительное экспериментальное подкрепление.
Профессор из ГДР Эрви Либберт в своей книге «Физиология растений» описал многолетний опыт, поставленный над агавой мексиканской. Обычно она живет десять лет, девять из которых растет, после чего дает большой генеративный побег с десятью тысячами цветков. Пока они незрелые, побег перерезают. Культя увядает, а на следующий год появляется новый побег.
