Должен был произойти первый случай, чтобы кто‑то заявился на собрание с парой порций «за воротником», и «нюхачи»[34] начали его выгонять, а кто‑нибудь сказал: «Пусть остается. Может, хоть что‑то просочится ему в голову». («Нюхачами», как объяснил один из ранних АА–евцев, назывались «люди, которые стоят у дверей, проверяя, не пахнет ли алкоголем от тех, кто входил на собрание».)
И когда этот пьяница по какой‑то необъяснимой причине становился таким же трезвым, как человек, лежавший в госпитале, или которого посещали десять АА–евцев, отпало еще одно правило. В конце концов пионеры АА нарушили столько своих собственных правил, что правил просто не осталось!
В то же время ранние АА–евцы начали добираться и до тех, кто либо казался иным, либо чувствовал себя иным. К 1939 году в АА стало преобладать отношение, обобщенное в предисловии к Большой Книге, гласившее: «Единственным условием для членства является искреннее желание бросить пить».
Большинство участников АА хотело привлекать людей в программу, а не отталкивать от нее. Это могло означать преодоление присущих многим людям предрассудков, и пересечение социальных, религиозных, расовых и национальных границ ради того, чтобы донести послание о выздоровлении всем тем, кто нуждался в помощи, где бы они ни находились. Это также означало, что необходимо преодолеть эти предрассудки, чтобы принять помощь. И даже если бы у АА, как сообщества, никогда не было более замечательных достижений, все равно можно сказать, что большинство его членов делало гораздо больше, чем формальное служение этой идее.
Как показывает дискуссия по поводу Третьей Традиции в книге «Двенадцать Шагов и Двенадцать Традиций», имелась большая доля опасения в отношении алкоголиков, обладавших особенностями, или непохожих на других. На второй год существования АА в группу пришел мужчина, который сказал, что он является «жертвой еще худшего, чем алкоголизм, пристрастия».
Ветеран группы поговорил конфиденциально с двумя другими. Они обсудили «проблемы, которые этот странный алкоголик может вызвать», а также точку зрения, что может быть лучше «пожертвовать одним человеком во имя многих». В конце концов, один из этих троих сказал: «На самом деле, — сказал он, — мы боимся за свою репутацию». И он задал вопрос, который часто приходил ему в голову: «А что бы сказал Вседержитель?» Ответа на этот вопрос не требовалось.
Письма, написанные Биллом в 1938 и 1939 годах, проливают некоторый свет на эту ситуацию благодаря намекам на то, что этим ветераном был доктор Боб. Пересказывая этот случай в 1969 году, Билл в конце концов подтвердил это, назвав своего партнера по имени.
Тем не менее, доктор Боб проявлял гораздо меньшую уверенность, после первых столкновений, в отношении наиболее проблемного, и, в каком‑то смысле, наименее приветствуемого в былые времена в АА меньшинства — женщин!
Мы уже видели несколько примеров его смятения при мысли о том, что в Акронскую группу вступят женщины. «Он не знал, что с ними делать», — говорит Смитти. Другие говорили, что доктор Боб считал, что программа не будет работать для женщины. Тем не менее, он пытался помочь нескольким из них.
Билл вспоминает о «взрывах», которые происходили по поводу «внебрачных связей» и появления женщин–алкоголиков на собраниях. «Вся группа приходила в волнение, и некоторые люди напивались, — рассказывает он. — Мы опасались за репутацию АА и за выживание сообщества».
Женщинам–алкоголикам приходилось преодолевать двойной стандарт, который был гораздо более жестким в 1930–е годы, чем сегодня — мнение, что порядочные женщины не напиваются. Это изначально создавало для женщин серьезные препятствия в том, чтобы признаться в своей проблеме, не говоря уже о том, чтобы быть принятой в АА.
Женщины, которые вступали в Акронскую группу в самые первые дни, имели достойные, чтобы не сказать исключительные, рекомендации. Джейн была замужем за вице–президентом большой металлургической компании, а Сильвия была привлекательной богатой наследницей. Насколько мы знаем, «Лил» так и не хватило духу самостоятельно посетить собрание.
Ни одна женщина не откликнулась на статьи в «Plain Dealer», а первую из тех, кто пришел, по воспоминаниям Уоррен К., выгнали из АА жены. «Она была настолько плохой, что они не пускали ее в свои дома», — говорит он.
Но эта женщина в конечном итоге обрела трезвость, по воспоминаниям Кларенса С. Она начала работать с детьми и переехала во Флориду, где она заработала большие деньги в недвижимости. Однако, она никогда не принимала участия в АА из‑за того первого отказа.
Доктор Боб всегда соглашался поговорить с теми немногими женщинами, что приходили к нему; после этого он обычно передавал их Анне и другим женам, которые соглашались работать с ними.
Элджи считает, что Анна сыграла большую роль в том, что он в конце концов изменил свое отношение. «Док обычно качал головой и говорил: “Что ж, я думаю, что мне лучше работать с мужчинами, потому что женщины… Я не уверен. Я не знаю”.
Анна же говорила: “Давай попробуем и посмотрим”. Она всегда полагала, что если не попробуешь, то никогда не узнаешь. Его беспокоило то, что большинство женщин приходило с ярлыком “нимфоманка”. Большинство жен отказывалось иметь с ними дело, а мужчины смотрели искоса, потому что они боялись, что могут попасть в какую‑нибудь ситуацию. Поэтому поначалу женщин рассматривали как проблему. Никто не хотел ими заниматься.
Но я считала: “Почему нет? Какая, собственно, разница? Они такие же пьяницы, как и мужчины”».
Рут Т. из Толедо была еще одной благополучной женщиной, которая пришла в АА — потому что ее отец и ее адвокат связались с акронской группой — весной 1939 года.
Док попросил Элджи взять ее к себе, «что было смешно, — как откомментировала это Элджи, — поскольку мы с мужем были женаты всего год и жили в маленьком домике в не совсем обычной части города. Я ничего не знала о ее прошлом и о ней самой тогда. Я пригласила ее к себе, заботилась о ней и разговаривала с ней. Мне просто было ее очень жаль. Мы ходили на собрания. Мы работали с ней и, казалось, она все воспринимала.
Затем ей пришло время ехать домой, но суд не дал согласия на то, чтобы она находилась в доме со своими детьми одна, если там не будет еще какого‑нибудь ответственного лица, наблюдающего за тем, чтобы все было в порядке.
Тогда Док сказал: “Что ж, Элджи, у тебя нет детей. Я думаю, Джон согласится. Почему бы тебе не поехать к ней домой? Тогда дети смогут приходить из школы домой, а ты поможешь им собраться в летний лагерь”».
И Элджи поехала к Рут домой на неделю. «В выходные приехали Боб, Анна, Роланд и Дороти Дж. навестить нас и остались. Мы говорили о том, чтобы организовать группу в Толедо, и Док сказал, что он думает, Рут сможет с этим справиться. Когда она увидела, что они хотят доверить ей сделать что‑то, она как бы вышла из заперти, и ей стало интересно продвигаться вперед. Я не знаю, как долго она оставалась трезвой. Но я знаю, что группа образовалась, и они проводили там собрания».
По мнению Элджи, идея о том, что мужчины должны помогать мужчинам, а женщины женщинам, возникла в АА как средство самосохранения, еще до того, как опыт доказал ее мудрость для блага новичков. Единственная проблема заключалась в том, что в АА было слишком мало женщин, чтобы помочь новым женщинам. Поэтому жены продолжали выполнять эту работу. В ноябре 1940 года, например, Дороти С. писала, что они работают с двумя женщинами и пытаются организовать действительно анонимную группу для них.
И, наконец, Этель и Ролло М. пришли в программу вместе, в мае 1941 года. Джон и Элджи приняли звонок и поехали поговорить с этой парой.
Как рассказывала Этель на собрании несколько лет спустя, перед этим она сказала одному парню в баре, что она подумывает позвонить в АА. «Он сказал: “Сестричка, если ты думаешь, что у тебя еще не окончательно съехала крыша — подожди, пока ты туда вступишь. Они орут хором и катаются по полу. Но я знаю кое–кого из них и могу помочь тебе туда попасть”».
Излишне говорить, что Этель обдумывала все это еще довольно долго. «Затем одна женщина в баре сказала мне, что ее муж — АА–евец, и что он может мне помочь. Он и еще несколько человек пришли поговорить со мной и Ролло».
«Она весила почти 140 кг, — рассказывает Элджи, — а ее муж, Ролло, был худым маленьким парнем, примерно вполовину ее меньше — где‑то 155 см ростом. Они были веселыми и шумными, как Матт и Джеф[35], и все время обменивались репликами друг с другом. Джон задал им несколько вопросов, а затем мы дали им возможность немного рассказать о себе и поспорить, — говорит Элджи. — Потом мы ушли и сказали, что еще вернемся. Мы уже знали тогда, и это до сих пор так, что если люди еще не готовы принять АА, то нет смысла тратить на них время.
