Владимир Свинцов - Жизнь собачья и кошачья. Повести и рассказы

Сколько себя помню, всегда рядом жили собаки и кошки, может быть, потому что родился я в сельской местности и до окончания десятилетки прожил там. Зато каких только у меня собак и кошек не было?! И по одной, и по две сразу, и по три… На Кубани однажды жили у нас три собаки и четыре кошки, и поверьте, все они были разными, но все очень привязаны к хозяину и старались изо всех сил заслужить любовь и ласку.

Я любил их всех, и благодатным кубанским летом, когда ночевал в саду, все четвероногие друзья мои располагались тут же: кто в ногах, кто под боком, кто под кроватью… Это было не всегда удобно, но я терпел и терплю всю свою жизнь. И сейчас, когда пишу эти строки, курцхаар Гриц лежит у моих ног, а беспородная, подобранная женой на улице, но самая лучшая, самая красивая из всех кошка Соня сидит на столе и внимательно следит за курсором на экране компьютера, изредка трогая его изображение лапкой.

Много говорят о пользе животных в доме, медики убедительно обосновывают это, я же скажу просто — без собаки или кошки квартира пуста и скучна. Естественно, они доставляют некоторые неудобства, требуют внимания, особенно в раннем возрасте, но какой сторицей это возвращается…

Я приемлю всех собак — и чистокровных и не чистокровных, не признаю и никогда не держал собак специальных пород: сторожевых и бойцовых, нацеленных на причинение боли, вреда кому бы то ни было, хотя и они, наверное, имеют право на существование, и, говорят, так же преданы хозяину. Но для них есть специальные ограничения и держать их необходимо изолированно, в противном случае окружающих, и особенно хозяина, ждут большие неприятности.

И все же человек, пользуясь своим превосходством в интеллекте, силе, технике, приносит зачастую большие беды животным, иногда ставя их существование, их жизнь под вопросом. Редко у кого не сожмется сердце при виде выброшенных на дорогу щенков и котят или покалеченных и бездомных животных.

Зато дома вы с еще большей нежностью проведете ладошкой по шерстке своего любимца, почешете за ушком и увидите преданные глаза, сияющие радостью: «Хозяин пришел!» И вы уверены на двести процентов, что ваши питомцы самые-самые лучшие. И никто не разубедит вас в этом. И правильно! Мои тоже — самые лучшие.

Друзьям четвероногим: лохматым и гладкошерстым, хвостатым и бесхвостым, лопоухим и нет, а больше всего их любящим хозяевам — эта книга.

Автор

Солнце было в зените и жгло нещадно. Деревья стояли, уныло опустив листья, и не давали тени. В дальнем углу двора от кучи навоза маревом поднимались испарения. Куры, словно дохлые, лежали в пыли на боку, воробьи сидели на заборе поблизости от старого тазика, из которого, не торопясь, став на его край лапами, лакала белая с желтыми пятнами кошка.

Воробьи шумно осуждали ее неторопливость, но слететь с забора боялись. Кошка несколько раз отрывалась от воды, нервно подергивала шкурой на спине, изгибала хвост, аккуратно облизывалась и принималась лакать снова. Воробьи, конечно же, ее интересовали, хотя она старалась не подавать вида. Но то ли ей сегодня лень было гоняться за ними, то ли она понимала, что в такую жару точного прыжка не получится, поэтому отошла от тазика, остановилась, отряхнула лапы, скосила глаза на забор и не спеша направилась к открытой двери сарая.

Воробьи тут же овладели тазиком и подняли такой галдеж, что разбудили еще одного обитателя двора — собаку, которая подняла из вырытой у конуры ямы крупную голову с висячими ушами, внимательно осмотрела весь двор, зевнула, обнажая желтые клыки, пошевелилась, устраиваясь поудобнее, и было снова прикрыла глаза, как вдруг вскочила. Теперь ее было видно всю — темную, почти черную спину и рыжие подпалины на брюхе и лапах. Собака застучала хвостом по стене конуры, запрыгнула на крыльцо и всем телом потянулась к двери. Дверь открылась, и на крыльце появился хозяин. Но собака не бросилась к нему, не стала ластиться. Наоборот, она отступила в сторону и встревоженными глазами проводила его с крыльца.

Хозяин повел себя странно: обошел двор, поднял вилы, воткнул их в кучу навоза, отошел, потом вернулся, тщательно очистил вилы щепкой и отнес к сараю. Прошел вдоль забора, остановился у ворот, вернулся опять к сараю.

Необъяснимая тревога толкнула собаку к хозяину. Она подбежала, ткнулась носом в его безвольно опущенную руку, потерлась боком о ногу. И он присел на корточки, обнял ее за шею, прислонился щекой к морде. Потом что-то пробормотал извиняющимся тоном, потрепал по загривку, снова наклонился, притянул к себе, поцеловал в морду и ушел в дом.

Собака поднялась на крыльцо, обнюхала следы хозяина и улеглась тут же, далеко высунув от жары язык. Ей бы лучше лежать сейчас в прохладной яме у конуры, но беспокойство уже не отпускало, и она сторожила хозяина у двери.

Через некоторое время на крыльцо вышла хозяйка с миской, из которой пахло мясным супом. Хозяйка подошла к конуре и уже оттуда позвала каким-то сдавленным голосом:

— Найда, ко мне! Ко мне!

Собака, услыхав свое имя, начала спускаться с крыльца, но тут же вернулась и, уткнув нос в створ двери, сильно втянула в себя воздух — хозяин был здесь.

— Ко мне, Найда! Ко мне! — строже приказала хозяйка, и Найда неохотно подчинилась.

Она подошла к миске, обнюхала ее и стала лакать, то и дело оглядываясь на дверь. Почувствовав на шее ошейник, собака перестала лакать и рванулась, но хозяйка уже достала ржавую цепь, щелкнул карабин…

Тонко и жалобно заскулила Найда. Заметалась, громыхнула цепью, сильно ее натягивая. Вскоре на крыльцо вышли все — хозяин, хозяйка и старая бабка — мать хозяйки. Выглядели они странно сегодня. Хозяйка и бабка плакали. Хозяин с заплечным мешком был тоже печален. Они пошли к воротам. Чтобы обратить на себя внимание, собака гавкнула негромко. Хозяин вернулся, погладил ее, и она притихла от этой ласки.

С улицы донеслись возбужденные голоса, заиграла гармошка, заскрипели колеса подвод, и хозяин заспешил, больше ни разу не оглянувшись. Собака завизжала отчаянно, потом громко, требовательно залаяла. Но никто не прикрикнул на нее, не подошел, не успокоил. Найда хватала ржавую цепь зубами, грызла ее исступленно, роняя на землю кровавую пену, но цепь держала крепко. Странное поведение хозяина объясняется какой-то бедой, так понимала Найда. Она хотела мчаться к нему на помощь. И изнывала в борьбе с неумолимой цепью. Стараясь сбросить ошейник, она стала пятиться назад. Боль резанула уши. Найда опрокинулась на спину, но тут же вскочила, обнюхала ступени крыльца и, взяв след хозяина, бросилась на улицу.

Навстречу ей шли люди, среди которых были и хозяйка и бабка. Но хозяина не было, и собака побежала дальше, не обращая внимания на крики хозяйки.

Она прибежала на станцию, и тут, на перроне, след хозяина пропал. Найда вернулась немного назад, вновь нашла запах хозяина и вновь, дойдя до металлических рельсов, потеряла. Она делала и делала круги, то расширяя их, то сужая, не замечая пинков прохожих, даже не огрызаясь. Да, след хозяина пропал. Это было так страшно, что собака села прямо посредине заплеванного перрона и завыла.

На нее кричали, в нее бросали камнями. И лишь один старик подошел, погладил, сказал печально:

— Ничего не поделаешь, псина, — война!

От этой ласки, от слов, которые она не поняла, но которые были произнесены с искренней жалостью, у собаки проснулась надежда — вдруг хозяин дома. И она помчалась изо всех сил домой, распугивая блаженствовавших в дорожной пыли кур.

Но и дома хозяина не оказалось. И Найда бросилась искать его по деревне.

Ночью, усталая и растерянная, она жутко выла, и ей вторили все деревенские псы.

После того, как пропал хозяин, Найда долго не находила себе места. Ничего не ела. По ночам выла. Бока ее ввалились. Шерсть, еще не полностью вылинявшая, свалялась и торчала клочьями. Собака искала хозяина. Она искала его во всех тех местах, где они когда-то вместе бывали. Каждый раз она начинала с крыльца. Крыльцо еще хранило слабый запах. Этот запах снова и снова толкал Найду на поиски. Ведь хозяин был с ней всегда. Каждый день, каждый час он был где-то рядом и вдруг исчез.

С каждым днем запах становился слабее. Однажды утром прошел теплый короткий дождь и окончательно смыл все следы и запахи. Только из сеней еще немного пахло хозяином. Ночью, когда особенно ярко сияла луна, собакой овладевала непонятная хандра. Она садилась посреди двора, задирала морду кверху. Выла долго, пока не прогоняли.