Опыты на Юго-Западном фронте заставили Ставку Главковерха задуматься об оснащении собаками всей действующей армии. Из Могилева была направлена телеграмма, в которой у командующих и начальников штабов армий и корпусов требовался отзыв о пользе применения собак, а также об их желательном количестве в полках. Вскоре Ставка получила рапорта, в которых сообщалось, что, по мнению большинства войсковых начальников, необходимо организовать полковые команды — по 8 собак в пехотном полку и по 6 — в кавалерийском.[12]
В начале осени 1916 года, когда фронт после удачного летнего наступления русских армий стабилизировался и позиции возвратились к своему привычному укладу с несколькими рядами проволочных заграждений, в «собачью» школу посыпались многочисленные просьбы командиров полков и начальников дивизий о выделении собак для несения охранной службы, однако по утвержденным Ставкой штатам войскам фронта были необходимы около двух тысяч собак. Таким количеством собак школа просто не располагала, ее вольеры позволяли принять не больше 350. Тогда же перед школой встала проблема комплектования: зимой 1915/1916 годов в ней проходили обучение собаки из полицейских управлений и подаренные хозяевами, но к лету этот источник, похоже, иссяк, поскольку начальник школы предложил командованию фронта провести реквизицию собак, пригодных к несению военной службы в Киеве, Киевском и Остерском уездах. Впрочем, реквизицией, зная практику гражданской войны, это можно было назвать с большой долей условности, поскольку князь Щербатов считал необходимым забирать породистых недрессированных собак по цене 25–45 рублей а дрессированных — по 60–125 рублей. Наиболее соответствующими боевым условиям он считал добермана, эрдель-терьера, ротвейлера и среднеевропейскую овчарку.[13]
К сожалению, дела школы заканчиваются началом января 1917 года и невозможно проследить дальнейшую ее судьбу, равно как и деятельность питомцев школы до развала русской армии. Стоит отметить однако то, что судя по всему, полки и дивизии Юго-Западного фронта не получили необходимого количества собак, говорить же о других армиях сложно. Скажу только, что сведений о наличии служебных собак и школ по их подготовке на Западном, Северном, Румынском и Кавказском фронтах пока найти не удалось.
В заключение стоит, пожалуй, упомянуть об одном проекте некоего господина В.П. Приклонского, предлагавшего использовать собак в качестве движущихся мин. По его замыслу они должны были нести на себе (или везти на тележке) груз взрывчатки для разрушения проволочных заграждений и укреплений полевого типа, который приводился бы в действие находящимся в укрытии проводником. Кроме этого г-н Приклонский планировал начинять собак минами с часовым механизмом, они должны были направляться к неприятельским штабам и ликвидировать пункты управления войсками. По его соображениям это могло существенно снизить потери людей при подготовке атаки и ведении разведки. Против такого использования собак выступил начальник школы князь Щербатов и его помощник штаб-ротмистр Трифановский, которые считали, что подобные действия, особенно уничтожение штабов крайне затруднительны и не приведут к значительным успехам, тем более, что раненая собака может принести свою ношу обратно на совершенно другом участке, где может подорвать вместо противника своих солдат.[14]
Собачья жизнь в Красной Армии
В документах периода гражданской войны автору не приходилось видеть сведений об использовании собак той или другой стороной, но вскоре после ее окончания руководство Красной Армии решило всерьез заняться мобилизацией на борьбу с вероятными и маловероятными противниками всех ресурсов страны, в том числе и собак. По ходу этого процесса число собачьих военных профессий резко возросло.
В середине 20-х годов школы по подготовке собак для несения санитарной и караульной службы и доставке донесений а также инструкторов собаководства были созданы в большинстве округов. Природные и климатические условия в каждом разные, тем не менее в большинстве округов основной «живой силой» были немецкие овчарки.
Однако в питомнике Кавказской Красной Армии главной караульной породой были кавказские овчарки, а основной «связной» — доберманы. В Северо-Кавказском, Приволжском и Украинском разводили южнорусских овчарок, а в Сибирском предпочитали лаек, предназначавшихся для буксировки по снегу саней с пулеметами. Этим, наверное, и исчерпывается список основных пород и если в 1927 году в отдельных питомниках находились ротвейлеры, сенбернары, водолазы, колли и даже два волка, то через пять этому оппортунизму (как, впрочем, и в других сферах) был положен конец. Правда, к этому времени в списках питомников оказалось большое количество эрдель-терьеров. Кроме того, как правило, при каждом питомнике содержался десяток-другой охотничьих собак: сеттеров, пойнтеров и гончих. Красные командиры, особенно высшие, очень любили одно из интереснейших развлечений уничтоженных и изгнанных «бывших» и пристрастились к охоте.
Щенка — командарму, тупого — в НКВД, злобного — в ГПУ
Впрочем, некоторые из них любили и служебных собак. Например, приказы школы-питомника военных собак Кавказской Красной Армии пестрят фразами: «Исключить с довольствия одного щенка доберман-пинчера (сучонку), переданную начальнику Политуправления ККА тов. Иппо».[15]
Щенков брали также начальник Тифлисского военного госпиталя (за это бойцы и командиры школы то и дело лечились в нем) начальник штаба армии М.И. Алафузо, начальник Военных Сообщений армии, работники центрального аппарата Закавказского Осоавиахима. Просмотр документов подобных школ Московского, Белорусского и Приволжского округов показывает, что дарение щенков высшим чинам было довольно распространенным явлением.
Однако собак передавали и в другие заведения. Например 17 марта 1931 г. начальник школы военных собак Кавказской Красной Армии Павловский отдал следующий приказ: «Исключить из списков и довольствия одну собаку породы немецкая овчарка по кличке «Фугас», как непригодную к дрессировке и переданную в Наркомвнудел.» А еще через месяц из-под его пера выпорхнул другой шедевр на этот раз с довольствия сняли «Двух собак породы доберман, кобели под кличками «Вотан» и «Чарли», и переданных в питомник ЗакГПУ как слишком злобных.».[16]
В первые годы существования окружных школ служебного собаководства жизнь четвероногих курсантов была вполне сносной, поскольку НЭП наполнил рынок недорогим мясом и крупой и как правило собаки получали полагавшиеся им 400 грамм мяса и мясопродуктов в день. Беременные и щенные суки получали усиленный паек и свежее мясо. Дисциплина среди курсантов-красноармейцев школ была достаточно жесткой. По крайней мере ни в одной из них не было зарегистрировано попыток переложить часть собачьего пайка (мясо, гречневая и пшенная каши) в собственный котел. Правда, повара и вольнонаемные рабочие по уходу за собаками были не без греха: «При осмотре собак обнаружено большое количество худых собак и щенят, несмотря на то, что крупа и мясо отпускаются вполне кондиционные и в достаточном количестве. Но недостаточно чувство ответственности поваров и рабочих собачьей кухни.».[17] Другим приказом курсантам предписывалось «Следить, чтобы после кормежки морды у собак протирались чистыми тряпками и глаза промывались не менее 2 раз в день.»
Распорядок учебного дня предусматривал трехразовое питание и выгул (примерно по полтора часа), трехчасовые учебные занятия, обязательный еженедельный осмотр ветеринаром. Во время выгула командиры следили, чтобы собаки не просто ходили и бегали, но и повторяли полученные навыки. За то, что «Собаки на утреннем выгуле собаки выгуливаются вяло, собаки имеют печальный вид, а некоторые курсанты не пытаются развеселить их», командир подразделения получил наряд вне очереди. Также курсантам и командирам поручался контроль за личной жизнью питомцев: «Наблюдаются случайные вязки, что происходит благодаря невнимательному отношению курсантов и недосмотру инструкторов за началом и окончанием пустовки (видимо течки — П.А.) что выводит собак из строя на 1–2 месяца.
Приказываю: Положить конец подобным позорным явлениям и в дальнейшем буду за случайные вязки привлекать к ответственности вплоть до дисциплинарной и материальной.».[18]
Командование школ строго следило, чтобы курсанты бережно обращались со своими питомцами, например, курсант, избивший свою собаку на глазах у сослуживцев получил не только обычное в таком случае «внушение» от них, но и 10 суток строгого ареста, другой, бросавший щенков в воду — 20 за «Недопустимость подобного отношения к собаке, которая является новейшей техникой связи, к сбережению которой следует относиться как к сбережению оружия.».[19]
