В последующие два года мы добились некоторого успеха, высшей точкой которого был приз «Реджент Трофи», завоеванный Макгаффином и второе место, Silver Star (Серебряная звезда), в первый же раз, когда мы участвовали в соревнованиях. Вскоре началась вторая мировая война. Предполагаю, что в те годы и после войны я научился гораздо большему, чем когда-либо еще. Он научил меня думать, не верить ничему, не удостоверившись в истине, что титул «лучший» — это единственная вещь, к которой стоит стремиться, что следует остерегаться традиций и примет до тех пор, пока фактически не убедишься в их обоснованности и, главное, никогда не чувствовать себя удовлетворенным. Это еще один мой долг, который я, вероятно, никогда не смогу оплатить.
После войны я завел собственный питомник — Тартарис (Tartarys), вначале совместно с Р. Оппенгеймером, а затем с моей женой Пэт, у которой был бультерьер по кличке Симон: ужасный тип, но самый умный из бультерьеров, которых я когда-либо встречал. Пэт оказалась прекрасным воспитателем щенков и неплохим ценителем собак, но в действительности ее больше интересовали лошади, и наши дети разделяли этот интерес. Она терпела мое увлечение собаками, и особенно бультерьерами, с невероятным спокойствием и с добрым чувством юмора. Мы вновь добились некоторого успеха, завоевав приз «Реджент Трофи» с чемпионом Титанией, и давний предмет наших желаний — С.С (Challenge Certifisate) от миссис Элдам для чемпиона Танго. У всех этих и многих других людей, но главным образом у тех, имена которых упомянуты, я научился, как правильно и как неправильно обращаться с бультерьерами, разводить, демонстрировать и получать удовольствие от общения с ними.
Факты говорят, что новички, занимающиеся разведением этой породы, испытывают трудности, и именно для них написана эта книга. Я надеюсь, что некоторым она окажется полезной. Первый бультерьер, с которым я столкнулся, — Викинг из Велхерста, для меня по-прежнему остается одним из самых лучших. Это пес с совершенно необычным характером, с чувством собственного достоинства, держащийся несколько отчужденно, с крупной головой и целой гаммой выражений от величайшей доброты до глубочайшей злости. Симон был и всегда будет для меня образцом совершенства бультерьеров, с мудрым характером, ведь в конце концов характер гораздо важнее, чем просто выставочные стати (достоинства). Самба — дочь чемпиона Танго была моим последним бультерьером, умолчим о ее незаконнорожденном сыне от местного лохматого пса, ибо он был смешанной породы. Самба была ласковая, дружелюбная, довольно глуповатая, но преданная сука, немного потаскушка и полная противоположность аристократу Симону. В промежутке между ними у меня было множество бультерьеров с разнообразными характерами, но, поскольку Симон был первым, а Самба последней, я испытываю к ним особую привязанность.
Впервые я участвовал в качестве судьи на выставке в 1939 г., а на чемпионате — в 1946 г. После того как я перестал заниматься разведением бультерьеров, я занялся судейством и начал писать книги о собаках, что стало моим основным интересом. Будучи членом редакции журнала «Мир собак» в течение двадцати лет, я имел хорошую возможность посещать все основные чемпионаты и множество выставок. Но, поскольку я являюсь членом комитета Клуба бультерьеров, я по-прежнему проявляю к ним живой интерес. Все то время, когда занимался разведением этой породы, я проповедовал и добивался большего понимания значения экстерьера и здоровья собак. И сейчас я испытываю чувство глубокого удовлетворения, что в определенной степени мне это удалось. Надеюсь, что данная книга поможет сохранить эту тенденцию.
В практическом руководстве такого рода, как эта книга, не место описывать историю появления бультерьеров, тем более об этом можно прочитать в других книгах об этих собаках. Тем не менее, чтобы понять особенности, связанные с бультерьерами, необходимо знать, как возникла эта порода.
Если коротко, то это была бойцовая порода. До 1835 г., когда жестокая практика травли быков и медведей, петушиных и собачьих боев была объявлена парламентом вне закона, это было популярным времяпрепровождением, широко распространенным по всей Англии. Ввиду того, что только достаточно богатые люди могли позволить себе держать быка или медведя, петушиные и собачьи бои были «спортом» самых беднейших слоев населения. В собачьих боях учитывался только один фактор — храбрость или, как они говорили, выносливость.
Чтобы вывести соответствующую породу, были испробованы все способы скрещивания, но с бойцовой точки зрения наиболее успешным оказалось скрещивание терьера с бульдогом. В те дни словом «терьер» называли любую собаку, независимо от ее цвета, формы или размера, которая могла поймать и убить хищное животное. Бульдог в те времена был более крепкого телосложения, с более мощной головой, широкой грудью, приземистый, что-то наподобие нынешнего стаффордширского бультерьера, крепкий, игривый и необычайно живой (активный). До сегодняшнего дня можно наблюдать, как эти два в сущности противоположных типа, терьер и бульдог, все еще не примирились в бультерьере. Когда собачьи бои были запрещены законом, любители этой породы начали выводить для продажи собак с лучшим внешним видом, так как смелые собаки приятной наружности все еще пользовались спросом. На первом месте среди любителей была семья Хинксов из Бирмингема, на протяжении нескольких поколений занимавшаяся продажей собак и животных. Джеймс Хинкс начал выводить белую породу: до того времени было известно, что бульдоги и терьеры, как бойцовые собаки, бывают всех цветов, но Хинкс был мечтатель с художественным вкусом и опытом разведения многих пород. Он скрестил буля и терьера с белым английским терьером, имевшим более мягкие манеры, а затем с далматином, и так появилась его порода целиком белых собак. Хинкс назвал новую обтекаемую, более элегантную породу бультерьерами, а старые любители грубоватых, но энергичных видов подвергли его насмешкам.
Вывести породу белых булей, возможно, вдохновил Хинкса белый английский терьер, который в то время достиг гораздо более высокого уровня и имел более привлекательные форму и качества, чем можно было найти среди булей и терьеров старого типа. В семействе Фриборн из Оксфорда уже имелась порода белых булей и терьеров, но это были собаки грубого, энергичного типа, чего Хинкс стремился избежать.
Белый английский терьер мог дать ему хорошо сложенный корпус и аккуратную форму, а также охотничий инстинкт терьера; у бульдога он мог взять дополнительные качества — силу и стойкость, нужные для белого бультерьера, которого он нарисовал в своем воображении. Белый английский терьер сейчас вымирает, но та же самая порода черная с рыжим подпалом выжила под названием манчестерский терьер. Бульдог во времена Хинкса был отнюдь не тем изысканным экземпляром, которого мы видим на выставочных площадках в наши дни. У него был широкий перед, как у современного бульдога, растопыренные локтевые суставы, широкий череп с тяжелыми, обвислыми, если не обрезанными, ушами, большими круглыми глазами, параллельно расположенными на голове, впалая переносица, прогнутая спина, мощная, но выступающая вперед и кверху челюсть, свободно свисающая кожа вокруг головы и шеи — то есть полная противоположность белому английскому терьеру и привлекательному идеалу Хинкса. Передняя часть бульдога вряд ли соответствовала тому небольшому компактному образцу, которого искал Хинкс. Однако у него, несомненно, были упругие ребра, мощное туловище и тяжелый костяк, что нужно было Хинксу, а также такие черты характера, как храбрость, упорство, преданность и, возможно, послушание — те качества, которые могли уравновесить свойства характера терьера. Добавьте к этому легкую заднюю часть, прямые сухожилия, впалую спину, короткую шею и сведенные вместе плечи плюс, вполне вероятно, светло-коричневый нос и светлые глаза и можно вполне себе представить, сколько проблем имел Хинкс, прежде чем он смог усовершенствовать эти две породы, превратив их в белого бультерьера своей мечты.
Проблемы не ограничивались бульдогом. Те, кто занимался разведением белых английских терьеров, уже имели хлопоты с пигментацией, глухотой и бесплодием, которые в конечном счете вели к исчезновению породы, кроме того, было очень тяжело достичь устойчивых признаков экстерьера. Хинкс столкнулся с огромными трудностями, но он торопился и позже, обнаружив, что он не может добиться от своих терьеров тех качеств, которые ему были нужны, использовал далматина, в то время вполне установившуюся породу, с намерением перенять у нее хорошо сложенную переднюю часть, прекрасные плечи и линию холки, спины и поясницы, крепко сложенную заднюю часть и другие общезначимые качественные показатели. Однако, вводя далматина в целях создания формы, Хинкс столкнулся с рядом новых сложностей. Пятнистая шерсть, круглые глаза, выраженная переносица, узкая морда и телосложение, как у гончей; ни одно из этих качеств ему не было нужно в конечном варианте. Хинкс не вел записей, или по крайней мере ни одна из них не сохранилась, поэтому мы можем только догадываться, как он работал. Несомненно, он вводил те экземпляры, которые наиболее приближались к его идеалу, и, конечно, вскоре он получил несколько хороших образцов этой новой породы.
