– Желтуха? – Сэндерс поглядел на меня через стол. – Где он мог ее подцепить?
Я потер подбородок.
– Ну, при виде собаки в таком состоянии в первую очередь взвешиваю две возможности – отравление фосфором и лептоспироз. Но высокая температура указывает на лептоспироз.
– Он заразился от другой собаки?
– Возможно, но скорее от крысы. Он охотится на крыс?
– Иногда. Они кишмя кишат в старом курятнике на заднем дворе, и порой он бегает туда поразвлечься.
– Вот именно! – Я пожал плечами. – Других причин можно не искать.
Сэндерс кивнул.
– Во всяком случае, хорошо, что вы сразу установили болезнь. Тем скорее удастся ее вылечить.
Я несколько секунд молча смотрел на него. Все было далеко не так просто. Мне не хотелось его расстраивать, но ведь передо мной был умный, уравновешенный сорокалетний мужчина, учитель местной школы. Ему можно и нужно было сказать всю правду.
– Джек, эта штука почти не поддается лечению. Страшнее собаки с желтухой для меня ничего нет.
– Настолько серьезно?
– Боюсь, что да. Процент летальных исходов очень высок.
Его лицо страдальчески омрачилось, и у меня от жалости защемило сердце, но такое предупреждение смягчало предстоящий удар: ведь я знал, что Джинго может погибнуть в ближайшие дни. Даже теперь, тридцать лет спустя, я вздрагиваю, увидев в собачьих глазах этот желтоватый отлив. Пенициллин и другие антибиотики <Эффективно применение стрептомицина> воздействуют на лептоспиры – штопорообразные микроорганизмы, возбудители этой болезни, но она все еще нередко завершается смертью.
– Ах так… – Он собирался с мыслями. – Но ведь что-то вы можете сделать?
– Ну разумеется, – сказал я энергично. – Я введу ему большую дозу противолептоспирозной вакцины и дам лекарства для приема внутрь. Положение не совсем безнадежно.
Я сделал инъекцию вакцины, хотя и знал, что на этом этапе она малоэффективна, – ведь иного средства в моем распоряжении не было. Вакцинировал я и Шкипера, но совсем с другим чувством: его это почти наверное уберегало от заражения.
– Еще одно, Джек, – добавил я. – Лептоспироз передается и людям, а потому, ухаживая за Джинго, принимайте все меры предосторожности. Хорошо?
Он кивнул и снял буль-терьера со стола. Могучий пес, подобно большинству моих пациентов, поторопился ускользнуть из смотровой, полной пугающих запахов, не говоря уж о моем белом халате. Джек проводил его взглядом и с надеждой повернулся ко мне:
– Посмотрите, как он бежит! Наверное, ему не так уж плохо?
Я промолчал, горячо желая, чтобы он оказался прав, но в моей душе росла гнетущая уверенность, что этот чудесный пес обречен. Ну, в любом случае скоро все станет ясно.
И все стало ясно. На следующее же утро. Джек Сэндерс потопил мне еще до девяти.
– Джинг что-то поскучнел, – сказал он, но дрожь в его голосе противоречила небрежности этих слов.
– Да? – Мое настроение сразу упало, как всегда в подобных случаях. – И как он себя ведет?
– Боюсь, что никак. Ничего не ест… лежит… словно мертвый. А иногда его рвет.
Ничего другого я и не ждал, но все равно чуть было не пнул ножку стола.
– Хорошо. Сейчас приеду.
Джинг уже не повилял мне хвостом. Он скорчился перед огнем, вяло глядя на рдеющие угли. Желтизна в его глазах стала темно-оранжевой, а температура поднялась еще выше. Я повторил инъекцию вакцины, но он словно не заметил укола. На прощание я погладил гладкую белую спину. Шкипер, по обыкновению, теребил приятеля, но Джинго не замечал и этого, замкнувшись в своих страданиях.
Я посещал его ежедневно и на четвертый день, войдя, увидел, что он лежит на боку почти в коматозном состоянии. Конъюнктива, склера и слизистая ротовой полости были грязно-шоколадного цвета.
– Он очень мучается? – спросил Джек Сэндерс.
Я ответил не сразу.
– По-моему, боли он не испытывает. Неприятные ощущения, тошноту – бесспорно, но это все.
– Ну я предпочел бы продолжать лечение, – сказал он.– Я не хочу его усыплять, даже если вы и считаете положение безнадежным. А вы ведь именно так считаете?
Я неопределенно пожал плечами. Мое внимание отвлек Шкипер, который, по-видимому, был совсем сбит с толку. Он оставил свою прежнюю тактику и больше не теребил приятеля, а только недоуменно его обнюхивал. Всего лишь раз он очень нежно подергал бесчувственное ухо.
С ощущением полной беспомощности я проделал обычные процедуры и уехал, подозревая, что живым больше Джинго не увижу.
Но хотя я этого ждал, утренний звонок Джека Сэндерса омрачил мне предстоящий день.
– Джинг умер ночью, мистер Хэрриот. Я подумал, что надо вас предупредить. Вы же собирались заехать утром… – Он пытался говорить спокойно и деловито.
– Искренне вам сочувствую, Джек. Но я, собственно, и предполагал…
– Да, я знаю. И спасибо вам за все, что вы делали.
Когда люди в такие минуты выражают тебе признательность, на душе становится еще хуже. А у Сэндерсов не было детей, и они горячо любили своих собак. Я знал, каково ему сейчас.
У меня не хватало духа повесить трубку.
– Во всяком случае, Джек, у вас есть Шкипер. – Прозвучало это неловко, но все-таки вторая собака могла послужить утешением, даже и такая старая, как Шкипер.
– Да, правда, – ответил он. – Просто не знаю, что мы делали бы без него.
Надо было браться за работу. Пациенты не всегда выздоравливают, и смерть порой воспринимается как облегчение: ведь все уже позади. Разумеется, только в тех случаях, когда я твердо знаю, что она неизбежна, – как было и с Джинго.
Но на этом дело не кончилось. На той же неделе Джек Сэндерс снова позвонил мне.
– Шкипер… – сказал он. – По-моему, у него то же, что было у Джинго.
Холодная рука стиснула мне горло.
– Но… но… этого не может быть! Я сделал ему профилактическую инъекцию.
– Ну, не берусь судить. Только он еле передвигает ноги, ничего не ест и слабеет час от часу.
Я кинулся вон из дома и прыгнул в машину. Всю дорогу до окраины, где жили Сэндерсы, сердце у меня бешено колотилось, а в голове теснились панические мысли. Как он мог заразиться? Лечебные свойства вакцины не внушали мне особого доверия, но я считал ее надежным средством предотвращения болезни. И ведь для верности я сделал ему две инъекции! Конечно, страшно, если Сэндерсы потеряют и вторую собаку, но куда хуже, если это случится по моей вине.
Когда я вошел, маленький корги уныло побрел мне навстречу. Я подхватил его на руки, поставил на стол и сразу же завернул ему веко. Но никаких следов желтухи ни в склере, ни в слизистой рта не оказалось. Температура была совершенно нормальной, и я облегченно вздохнул.
– Во всяком случае, это не лептоспироз, – сказал я.
Миссис Сэндерс судорожно сжала руки.
– Слава богу! А мы уже не сомневались, что и он… У него такой плохой вид.
Я тщательно обследовал Шкипера, убрал стетоскоп в карман и сказал:
– Ничего сколько-нибудь серьезного я не нахожу. Небольшой шумок в сердце, но об этом я вам уже говорил. В конце-то концов, он стар.
– А не тоскует ли он по Джингу, как вам кажется? – спросил Джек Сэндерс.
– Вполне возможно. Они же были неразлучными друзьями. И естественно, он тоскует.
– Но это пройдет, правда?
– Конечно. Я дам для него таблетки очень мягкого успокоительного действия. Они должны помочь.
Несколько дней спустя мы с Джеком Сэндерсом случайно встретились на рыночной площади.
– Ну, как Шкипер? – спросил я.
Он тяжело вздохнул:
– Все так же, если не хуже. Главное – он ничего не ест и совсем исхудал.
Я не представлял себе, что еще могу сделать, но на следующее утро по дороге на вызов заглянул к Сэндерсам.
При виде Шкипера у меня сжалось сердце. Несмотря на свой возраст, он всегда был удивительно бойким и подвижным, а в их дружбе с Джингом, несомненно, играл первую скрипку. Но теперь от былой веселой энергии не осталось и следа. Он безучастно взглянул на меня тусклыми глазами, заковылял к своей корзинке и свернулся там, словно стараясь укрыться от всего мира.
Я снова его осмотрел. Шум в сердце стал, пожалуй, заметнее, но все остальное было как будто в порядке, только выглядел он дряхлым и обессилевшим.
– Знаете, я уже не так уверен, что он тоскует, – сказал я. – Возможно, все дело в старости. Ведь весной ему будет двенадцать, не так ли?
– Да, – миссис Сэндерс кивнула. – Так вы считаете… это конец?
– Не исключено.
Я понимал, о чем она думает: какие-нибудь две недели назад тут играли и возились две здоровые, веселые собаки, а теперь скоро не останется ни одной.
– Неужели ему ничем нельзя помочь?
– Ну, можно провести курс дигиталиса, чтобы поддержать сердце. И пожалуйста, принесите мне его мочу на анализ. Надо проверить работу почек.
Я сделал анализ мочи. Немного белка – но не больше, чем можно было ожидать у собаки его возраста. Значит, дело не в почках.
Дни шли. Я пробовал все новые и новые средства: витамины, железо, фосфорорганические соединения, но корги продолжал угасать. Меня позвали к нему снова примерно через месяц после смерти Джинго.
