Иногда же интродукция проходит исключительно мирно. Соню, которую мы теперь считаем своей, местной жительницей, лорд Ротшильд привез в Англию в 1886 году; теперь она населяет обширные пространства Европы и везде любима.
В 1876 году вблизи Лондона выпустили тридцать серых североамериканских белок. А ныне эти белки вытеснили красную европейскую белку из большинства мест Англии. Скворцы же поселились в Лондоне лишь со времени первой мировой войны. Но теперь их так много, что своими ссорами они подчас досаждают жителям города. Кроме того, они обычно садятся рядами на стрелки башенных часов, нарушая точность их хода. Повсюду, где в Англии выпустили озерных лягушек, заметно меньше стало травяных лягушек и жаб, что, конечно же, никому бы не помешало, если бы их кваканье не было гораздо более надоедливым[6].
Приехав в Аргентину в 1888 году, германский консул Тьетен затосковал по охоте: ведь на страусов нанду и гуанако не поохотишься, как на зайцев. И поэтому он выписал из Германии тридцать четыре зайца-русака. Зайцы благополучно перенесли поездку через океан, но когда их закрыли в вольере, обнесенным проволочной сеткой, они пришли в панику. Бросаясь на сетку в надежде освободиться, они наносили себе серьезные увечья и все до единого погибли. Поэтому, когда прибыла новая партия зайцев, господин Тьетен сразу же распорядился выпустить их. Они обосновались по своему обыкновению неподалеку от места выпуска. Через несколько лет на них устроили первую облавную охоту, которая была лишь забавой. Зайчатину, считавшуюся плохой на вкус, как правило, не ели. Подвергаясь лишь редкому отстрелу, зайцы размножились до сотен тысяч и стали настоящим бедствием для фермеров. По вине зайцев, исподволь заселивших половину Южной Америки, становилось все меньше и меньше местных зверьков мара — короткоухих, величиной с зайца грызунов, которые до тех пор играли там ту же роль, что и зайцы в Европе.
Примерно в 1900 году из дунайских пойменных лесов в Аргентину прибыло четыре дюжины благородных оленей. В настоящее время их там больше десяти тысяч голов. Даже индийские антилопы-гарны образовали в Южной Америке огромные стада. В современной Северной Америке обитают тюрингские кабаны, предки которых некогда бежали из какого-то заповедника. Вот уже несколько лет на одном из островов озера Мичиган размножаются глухари и тетерева, завезенные американской лесной службой из Швеции.
Можете ли вы представить себе, что в прошлом веке в США существовали стада диких верблюдов? В 1856 году европейские переселенцы стали использовать в своих войсках одногорбых и двугорбых верблюдов. Постепенно они одичали и стали приносить потомство. Однако со временем их истребили индейцы. Полагают, что в 1899 году был убит последний из них.
Северные олени, завезенные несколько десятилетий назад из Скандинавии на Аляску, почти начисто вытеснили карибу, туземных, похожих на оленя животных. Ныне в северной Канаде обитают сотни тысяч европейских северных оленей, и ими весьма довольны.
Оказавшись на Крите, прижились и одичали индийские павлины.
Все поголовье свиней Южной Америки происходит от восьми свиней, взятых Колумбом на Канарских островах.
Несколько лет назад после длительной борьбы министерство сельского хозяйства Шотландии наконец разрешило ввезти в страну оленей из Норвегии. Дело в том, что во многих странах мира проявляют сейчас очень большую осторожность при акклиматизации новых животных, потому что в этом отношении накоплен горький опыт. Расположенный в Карибском бассейне остров Гваделупа был прежде маленьким лесным раем, у побережья которого водились крупные стада морских котиков. В середине XVIII века русские мореплаватели периодически заходили сюда поохотиться на котиков и китов. А так как тогда в плаванье свежее мясо было редкостью и моряки часто мучались цингой, то в голову кому-то пришла мысль выпустить на остров нескольких коз, чтобы китобои могли впоследствии поохотиться на них. Это было осуществлено примерно в 1750 году, а немного лет спустя на острове насчитывалось уже сорок тысяч коз. Они поедали травянистые растения, обгладывали кору деревьев и уничтожали молодые побеги. Вскоре остров лишился всякой растительности и превратился в бесплодный клочок земли. Вместе с растительностью исчезли большинство местных животных, причем многие из них, вероятно, вымерли раньше, чем зоологи успели открыть и описать их.
Но особенно печальным оказался опыт с завезенными в Австралию кроликами. Первые из этих переселенцев прибыли туда в 1837 году. Последствия, однако, обнаружились лишь двадцать лет спустя, когда некий фермер в своем имении близ Джилонга выпустил на волю двадцать четыре маленьких шустрых и, казалось, безобидных зверьков. За шесть следующих лет на землях своей фермы он убил двадцать тысяч диких кроликов, но их становилось все больше и больше. В следующем веке власти штата Новый Южный Уэльс вынуждены были ежегодно выделять на борьбу с кроликами три миллиона марок. По тем временам это была приличная сумма. Маленькие грызуны объедали кору, губя этим деревья; они пожирали лишь самые лучшие пастбищные травы, заменяя их посевы буйными зарослями сорняков, которые не могли есть даже овцы. В последние тридцать лет овец в Австралии было в три раза меньше, чем кроликов. Представляете, что это значит, когда речь идет об Австралии, где сотни тысяч человек кормятся овцеводством.
Континент дважды перегораживали проволочным забором, чтобы задержать дальнейшее расселение длинноухих. И дважды они вскоре оказывались по другую его сторону. Конечно, кролики служат источником как мяса, так и меха. За последние пять лет, когда поголовье кроликов достигло особенно большой величины, из Австралии вывезли кроличье мясо и мех на сумму сто миллионов марок. Но что это в сравнении с ежегодным убытком в 400 миллионов марок.
Почему же в Европе кролики не съедают всего подчистую, думали пришедшие в отчаяние австралийские фермеры. Казалось, они сделали правильный вывод, что все дело в отсутствии у кроликов естественных врагов, и завезли лис и кошек. Никак не думали они, что этим навлекут на себя новые беды. А между тем лисы и кошки полностью истребили многие виды местных сумчатых животных, а также птиц. Теперь в Сиднее или Мельбурне можно услышать лишь чириканье европейских воробьев, пение скворцов, дроздов и щеглов. Вместе с индийскими горлицами и соловьями они оживляют окрестности города, тогда как великолепные райские попугаи стали жертвой одичавших кошек.
Замена местной фауны привозной приняла в Австралии угрожающие размеры, и предпринимаются попытки хотя бы на некоторых островах сохранить исконный животный мир.
Но порой искусственно акклиматизированные животные оказываются союзниками человека. Так, примерно с 1900 года на пастбищах Калифорнии стал распространяться некий сорняк, глушащий кормовые травы и непригодный в пищу коровам и овцам. Австралийские биологи установили, что один из австралийских видов жуков-листоедов питается исключительно этими растениями, лишь случайно попавшими из Австралии в Северную Америку. Когда привезли этих жуков, то уже через год они очистили от сорняка несколько гектаров. Они ведь попали в истинный рай, где их главный «пищевой продукт» растет в изобилии. Так что вскоре этих прилежных, прожорливых жучков оказалось достаточно для повсеместного создания новых колоний. По утверждению биологов, через несколько лет нежелательный для Калифорнии сорняк будет полностью уничтожен. Но что же тогда произойдет с жуками? Вымрут ли они от голода или найдут для себя новую пищу? Ведь они стали нашими помощниками случайно. Колорадский жук, точно так же усердно специализирующийся на другом растении, а именно картофеле, является одним из самых страшных врагов человечества.
«Рейнеке Лис» крупным планом.
Бытует множество историй о животных, которые не становятся правдивее от того, что их постоянно пересказывают и переписывают. К ним относятся рассказы о кладбищах, будто бы создаваемых африканскими слонами; птичьих судилищах, на которых разгневанные аисты якобы заклевывают до смерти неверную аистиху; о некоем столь злопамятном слоне, что он растоптал своего обидчика спустя двадцать лет после того, как тот неосмотрительно уколол иголкой его хобот; о кроликах, спаривающихся с крысами; о самцах обезьян, похищающих женщин. Всего удивительнее, пожалуй, то, что в том или ином виде эти россказни уходят корнями в глубокую древность, и у Геродота, Аристотеля и Плиния уже можно найти упоминание о них.
В одной из охотничьих газет некто рассказал об удивительном купании лисы, которое он якобы наблюдал. Рыжая плутовка вырвала клочок мха из кочки, и, держа его в пасти, пятясь, не спеша погрузилась в воду таким образом, что из воды торчал лишь кончик ее носа. Затем, отбросив мох с собравшимися на нем блохами, она весело выпрыгнула и убежала.
