с этим делать.
Есть два способа уменьшить количество изнасилований. Первый – лишать потенциальных насильников свободы, например, заключая их в тюрьму. Второй – ограничивать их возможность действовать в соответствии со своими желаниями. Уровень судебного преследования за половые преступления ужасающе низок во всех частях мира. Так, в Великобритании менее 1 % случаев изнасилования заканчиваются обвинительным приговором. Отчасти это объясняется редкостью сообщений о таких преступлениях, отчасти – недостатками системы уголовного правосудия, а отчасти – тем фактом, что уголовное преследование насильников по сути своей проблематично (за исключением случаев, когда изнасилование совершено незнакомцем в отношении ребенка). Даже в идеальной системе – а это не наш случай – всегда будет сложно однозначно доказать наличие или отсутствие согласия.
Я бы хотела, чтобы осужденные насильники проводили в тюрьме гораздо больше времени – если потребуется, всю жизнь, – поскольку у меня есть большие сомнения относительно эффективности программ реабилитации таких преступников. Одна из подобных программ, проводившаяся в тюрьмах Англии и Уэльса на протяжении более десяти лет, фактически несколько увеличила уровень повторных преступлений [81]. Моя точка зрения на эту проблему часто подвергается осуждению со стороны тех, кто выступает за отмену тюрем и полиции, как правило, на основании расовой справедливости – они обвиняют меня в «карцеральном феминизме». Мой ответ на это обвинение заключается в том, что женщины и дети, составляющие подавляющее большинство жертв изнасилования, непропорционально часто бывают бедными и небелыми. Если желание защитить этих потенциальных жертв от насилия делает меня «карцеральной феминисткой», то я буду носить этот ярлык с гордостью.
Со своей стороны, осуждающие меня феминистки могут предложить только одну альтернативу тюремному заключению, а именно ресоциализацию, которую обычно пытаются произвести на образовательных воркшопах по теме согласия для детей и молодежи. Я участвовала в разработке и проведении этих занятий и не считаю, что они совершенно бесполезны. В частности, они позволяют достичь двух целей. Во-первых, они учат участников (среди которых могут быть потенциальные жертвы) отличать противоправные действия от действий, остающихся в рамках закона. Во-вторых, они продвигают в школах и других учреждениях политику нулевой терпимости. Например, если участник официального воркшопа по теме согласия был уличен в распространении «порномести» [82], невозможно считать правдоподобным заявление, якобы он не знал, что это незаконно и наказуемо отчислением.
Однако маловероятно, что эти воркшопы предотвратят изнасилования, потому что причина изнасилований – не в недостатке образования. Сотни тысяч лет сексуального насилия – не только у нашего вида, но и у многих других – не являются следствием какого-то недоразумения, которое можно легко устранить в ходе 45-минутного урока, где детям популярно объясняют, что не нужно насиловать друг друга. И, хотя воспитание действительно имеет значение (как мы увидим, в частности, в главе 5, существуют веские основания полагать, что жестокое порно может усиливать существующий паттерн сексуального возбуждения), всерьез полагаться на ресоциализацию не только глупо, но и опасно.
Если мы будем исходить из данных эволюционной биологии, а не из модели Браунмиллер, мы сможем понять, что в действительности преступники, совершившие изнасилование, – это мужчины, которых попросту возбуждает насилие: они плохо контролируют свои импульсы и встретили свою «подходящую» жертву при «благоприятном» наборе обстоятельств. Например, жертва может находиться в уязвимом положении из-за алкогольного или наркотического опьянения или в силу других причин; кроме того, в число таких «благоприятных» обстоятельств входит отсутствие свидетелей, а также отсутствие страха перед какими-либо юридическими или социальными последствиями. Поэтому как женщины, так и мужчины, работающие в секс-индустрии, находятся в чрезвычайно уязвимом положении (подробнее об этом в следующих главах). При этом с наибольшей вероятностью жертвами изнасилований становится молодые девушки в возрасте от 13 до 25 лет.
Ночной клуб, переполненный молодыми девушками на высоких каблуках (ограничение подвижности), обилие алкоголя или наркотиков (ограничение осознанности) – если вы хотели создать идеальную среду для потенциального насильника, лучше ничего не придумаете! От одной мысли о возможном нападении на этих девушек становится жутко, не правда ли? Но может ли наша мораль каким-то образом предоставить им защиту? Однозначно нет. Когда я была молодой девушкой, я многократно ошибалась на этот счет, и я отдаю себе отчет в культурном давлении, которое последует после моих слов: но в то время как молодые девушки могут чувствовать себя непринужденно, напиваясь со своими подругами или пользующимися доверием мужчинами, делать это с незнакомцами всегда означает подвергать себя риску.
Я думаю, мы все знаем об этом, как и о том, что для молодых девушек рискованно передвигаться автостопом, путешествовать в одиночку или заходить в гости к незнакомому мужчине. Печальная правда заключается в том, что примерно 10 % мужчин представляют опасность, и их не всегда можно распознать с первого взгляда (да и после долгого знакомства тоже). Поэтому мой совет молодым девушкам будет таким: избегайте ситуаций, когда вы остаетесь наедине с мужчиной, если вы его не знаете или если он вызывает у вас неприятное предчувствие. Он почти наверняка сильнее и быстрее вас, а это значит, что единственное, что отделяет вас от изнасилования, – самообладание этого мужчины. Я прекрасно знаю, что этот совет не защищает от всех форм изнасилования, включая инцест, изнасилование в тюрьме, изнасилование ребенка и супружеское изнасилование (и это не полный список). Я бы хотела дать совет, как защититься от всех этих зверств, но увы…
Другие феминистки могут сколько угодно скрежетать зубами, обвинять меня в перенесении вины на жертву и настаивать на том, что насильники, а не их жертвы, должны нести бремя предотвращения половых преступлений. Но ничего другого эти феминистки не предлагают, а их жалкие попытки ресоциализации не работают. Иногда действенным оказывается решение, которое кажется ненадежным, несправедливым и болезненно, болезненно затратным: ограничить диапазон возможностей, доступных потенциальным насильникам, и сажать в тюрьму тех, кто либо не может, либо не хочет сопротивляться своим агрессивным сексуальным импульсам. Потому что изнасилование – это не только про власть, но и про секс.
Глава 3. Не все наши желания хороши
Американский социальный психолог Джонатан Хайдт любит придумывать разные истории, проверяющие нашу моральную интуицию. Он просит участников исследования прослушать историю, высказать свое мнение о ней, а затем объяснить логику своего рассуждения. Вот одна из таких историй: представьте, что человек идет в супермаркет и покупает себе целую куриную тушу. Он приносит ее домой, занимается с ней сексом, а затем съедает. Никто никогда не узнает об этом. Сделал ли он что-то неправильное?
У Хайдта есть еще несколько историй, связанных с сексуальной этикой. Можно ли брату и сестре заниматься сексом, если они используют одновременно несколько форм контрацепции и если никто не знает об этом? Нормально
