— Привет. — Мэриэн и ее красное платье как-то потускнели в полутьме. Она взгромоздила свой зад на сиденье перед стойкой и села, стараясь не смотреть ни на меня, ни на Макса.
Он протянул руку, как казалось, для того, чтобы обнять Мэриэн за плечи, но вместо этого положил руку на стойку полузакрытой ладонью вверх — словно прося милостыню.
— Еще арахиса? — Женщина порылась под стойкой, доставая коробку с орехами, чтобы наполнить чашку, где осталась одна шелуха, скорлупки и крошки. Арахисовый детрит.
— Нет ли у вас еще чего-нибудь, что могли бы пожевать важные персоны? Оливки, палочки, хрустящий картофель? Давай, Холли, чего-нибудь новенького для наших гостей, Дона и Мэриэн.
— Нет, — весело сообщила она, наполняя чашку до краев арахисом. — Не по этой цене. Ешьте.
Я, Дон-миротворец, протянул руку к чашке и подал ее Мэриэн, но она отмахнулась.
— Они слишком соленые, — сказала она. — К тому же я не очень люблю орехи.
— Арахис, — педантично и наставительно произнес Макс, — не орех.
Алкоголь обычно расслабляет людей, но в данном случае он только обострил характерологические особенности Макса. От максимального к высшей степени, как сказал бы один из моих студентов.
— Не орех? — Холли наклонилась вперед и вперилась в чашку с таким видом, словно ее содержимое вдруг каким-то чудесным образом изменилось. Блузка оттянулась вниз, обнажив сливочную белизну ее могучих грудей. Я не слишком сильно всматривался, но Макс не отрывал от них глаз, и я проследил за его взглядом.
Мэриэн ухватилась за осколок информации.
— Что ты хочешь сказать? Если это не орех, то что? — Она извлекла из чашки одну штуку и принялась критически ее рассматривать.
Макс самодовольно ухмыльнулся:
— Это овощ, даже, скорее, трава. Так же как каштан.
С этими словами он вытащил из заднего кармана блокнот, чтобы сделать очередную запись. Холли смотрела на него с тем же восхищением, с каким смотрят на меня студенты, когда я на память читаю длинные отрывки.
Мэриэн повернулась ко мне, как к арбитру, — вероятно, потому, что я мужчина, а единственной альтернативой были Рой или корейский ветеран.
— Это действительно так?
Я задумался. Это было требование фактического знания, интонация рубрики «знаете ли вы, что?»; я впервые услышал эту интонацию, когда кто-то сообщил мне, что помидор — это фрукт. Мир полон lusus naturae[4], и, кажется, у Макса было хобби знать о них все. Чего Максу, правда, не хватало, — это способности к дипломатии.
— Можно поискать в каком-нибудь справочнике, — дипломатично уклонился я от прямого ответа.
— Это я сделаю позже, — пробормотала Мэриэн, явно раздраженная Максом, мною и, вероятно, мужской гегемонией вообще. В заключение она бросила горящий взгляд на Холли.
Макс пожал плечами:
— Орешки для тебя. — С этими словами он протянул Мэриэн чашку.
Наверное, эти слова послужили сигналом. Рука Мэриэн была всего лишь в паре дюймов от чашки, и спустя долю мгновения ее содержимое полетело в лицо Максу.
Арахис разлетелся по всему залу, и корейский ветеран в противоположном конце зала автоматически пригнулся, ища укрытия.
— Нас атакуют! — закричал он Рою, пытаясь пригнуть его уцелевшей рукой. — Падай на пол!
Кажется, Рой и правда почти ему поверил.
Макс был скорее изумлен, чем обижен.
— Какого… — он сделал паузу, стряхивая с себя орехи, — черта ты это сделала?
Мэриэн была обижена, сконфужена и разозлена одновременно.
— Не знаю, как это получилось. У меня просто соскользнула рука, я сама не понимаю…
Макс обменялся взглядом с Холли. Налицо было соучастие. Я видел такие взгляды и раньше; они обозначали следующее: «Смотри, с чем мне приходится иметь дело» и «Я тебе сочувствую».
Мэриэн взяла меня за запястье.
— Дон, может быть, вы отвезете меня домой?
— Но это ваше…
— Я знаю, знаю. Но давайте выйдем отсюда, ладно? — Она облокотилась на меня, слезая со стула. Но, выходя из бара, она оглянулась на Макса. — Прости меня, Макс. Прости меня. Я позвоню тебе вечером?
Макс кивнул, хотя кивок мог с равным успехом предназначаться и для Холли, которая вышла из-за стойки с мусорным ящиком и шваброй. Последнее, что я видел, спускаясь по лестнице, была Холли, склонившаяся вперед. Ее зад положительно впечатлял. Рядом стоял Макс со шваброй в руке. Выглядел он как средневековый рыцарь. Держа в охапке Мэриэн, я тоже чувствовал себя кавалером.
Мэриэн оказалась права; она настолько обезумела, что была не в состоянии вести машину.
Я сел за руль и приготовился ехать, когда заметил, что чего-то не хватает.
— Ключи?
— Что — ключи?
— Где они?
— Ох. — Она начала поспешно рыться в сумочке в поисках ключей, но не могла их найти. — О, черт, проклятье. — Она подняла голову и сквозь ветровое стекло посмотрела на «Тед и Ларри». — Знаете что?
— Вы оставили их в баре.
— Так. Но я же не могу туда вернуться. — Последовала безнадежная пауза, сменившаяся проблеском надежды. — Э-э, Дон?..
— Конечно. Я сейчас вернусь. — Я вышел из машины и поднялся на второй этаж, перепрыгивая через две ступеньки. Наверное, я сильно поспешил, так как, оказавшись наверху, застал весьма пикантную сцену. На заднем плане ветеран и Рой тыкали друг друга в грудь пальцами, споря насчет шрапнели. На переднем плане Холли наклонилась вперед, собирая ореховые овощи, а Макс, подойдя сзади, засунул ей рукоятку швабры между ног. Казалось, что между мясистыми ляжками не было вообще никакого промежутка, но — удивительное дело — они с готовностью поглотили длинную палку. Холли повернула голову и снизу, искоса, посмотрела на Макса.
— Глупо.
— Я подумал, что ты хочешь прокатиться. — Макс аккуратно потянул швабру на себя, отчего бедра Холли раздались в стороны, а зад уперся в пах Макса. Не знаю, была ли это прелюдия к половому акту или театральное повторение акта предыдущего.
Макс вытянул палку, а потом вставил ее обратно. Единственное, чем отреагировала на это Холли, была короткая фраза: «Не здесь и не сейчас». Она решительно оттолкнула Макса в сторону. Они снова принялись играть в деву с мусорным ящиком и рыцаря со шваброй. Макс решил помочь Холли навести в зале порядок. Я притворился, что только сейчас добрался до верха, и тяжело затопал по половицам, направившись к стойке бара, на которой золотистой кучкой лежали ключи Мэриэн.
— Ключи, — объяснил я, когда Макс удивленно поднял свои кустистые брови. — Не могу без них тронуться.
— Если тронулся, то поезжай, — вставил Рой откуда-то слева.
Я автоматически кивнул. Не согласиться с Роем значило обречь себя на неприятности — потерять массу времени на объяснения. Я скатился по лестнице вниз. Выходя из бара, я увидел, как у тротуара паркуется Эрик Ласкер, записной марксист нашей кафедры. Он недавно купил машину и теперь по-капиталистически ее эксплуатировал — ездил на ней везде и всюду. Оксфорд — городок маленький. Ласкер видел, что я сел в машину с Мэриэн, но с этим уже ничего не поделаешь. Я помахал ему, дав понять, что не делаю из этого никакой тайны, и он ответил мне тем же жестом. Кроме того, он грязно мне подмигнул.
Мэриэн молчала, пока мы выезжали на улицу. Нашу пантомиму с Эриком она вообще не заметила.
— Ну и что вы думаете?
— О Холли? — Я понимал, что ничто сказанное мной не поможет. — Она… э-э… определенно аппетитная. Может быть, правда, не очень интеллектуальна.
— Это уж точно. — Мэриэн стукнула ладонью по приборной доске. — Не понимаю, что его привлекает к этой… к ней.
Я искоса, с любопытством, взглянул на Мэриэн. После того достопамятного фиаско на вечере у Ноулзов несколько воскресений назад я был постоянно занят припоминанием разных экзотических риторических приемов. Тот, которым сейчас воспользовалась Мэриэн, называется апосиопесис — внезапный разрыв фразы. Привлекает к этой — какой? К барменше такого типа?
— Вы хотите сказать, что ему нравится… что он… хм… ухаживает…
— Я имею в виду женщин такого типа, — невообразимо тихим голосом буркнула Мэриэн. Сейчас она вообще выглядела странно съеженной, или мне только так казалось от сравнения ее с Холли — последней досталось куда более щедрое телосложение.
Груди Мэриэн вяло обвисали под красным платьем, соски были видны, но и они плакали, безвольно глядя вниз. Я-то знал, как выглядят эти же, но возбужденные соски; теперь они явно были подавлены. Мне захотелось потрепать Мэриэн по грудям, бормоча при этом: «Ну, ничего, ничего». Вместо этого я пробормотал только: «De gustibus…» Мы ехали по Университетской авеню, и я посмотрел на дорогу как раз вовремя, чтобы вильнуть в сторону и объехать валявшиеся в правом ряду останки раздавленного на асфальте броненосца с оранжево-красными вывороченными кишками. Труп животного выглядел как игрушечный танк, но машина может раздавить и его. Выхухоли, черные белки, щитомордники, коробчатые черепахи — нигде, за исключением Юга, не видел я столь разнообразной и экзотической, раздавленной автомобилями фауны. Я уже не говорю о слишком беспечных водителях. Вдруг я осознал, что забыл, где живет Мэриэн.
