Мигалки наконец-то появляются в поле зрения. Я вижу, как из них выбегают вооруженные люди. Я стою на капоте с пистолетом и веду свою маленькую рекламную компанию. Пока в меня не стреляют. Пассажиры благоразумно прячутся в лес и оттуда слушают меня.
Но мою пропаганду прерывает голос динамика:
— Брось оружие и сдавайся.
— Ага, счас, говорю я им. Фиг вам, русские не сдаются.
Как это ни странно, в меня не стреляют. Наверное потому что я уже под прицелом.
— Чего ты хочешь?
— Хахаха. Денег, жратвы и баб. Но это сначала. А потом я хочу править всеми вами.
Очевидно меня принимают за сумасшедшего, потому что я слышу короткие смешки.
— Ну ты, придурок, бросай пушку и сдавайся.
Ага, и ждет меня лет пять тире пятнадцать за убийство двух бравых милиционеров. Нет, у меня другие правила игры.
— Подчинитесь мне сейчас, и я благословлю вас, — ору я им.
В ответ раздается дружный смех, но автоматы все так же нацелены на меня.
Мой пистолет стоит на максимуме, я резко опускаю его вперед и нажимаю на курок. Ближайшая машина взрывается, но милиционеры где-то дальше. Последнее, что я чувствую — обжигающая короткая боль в груди, а потом холод… холод… холод….
ПЕРЕЗАГРУЗКА…
Первое публичное выступление
Да, я был убит слишком быстро. Но что я хотел. Обычная реакция самозащиты. Что ж, попробуем длительные переговоры.
Нужно пообщаться с ними, причем долго. Школа, магазин, кафе или метро? На этот раз я в центре большого города. Москва. Сколько с этим городом всего связано. И хорошего и плохого, но теперь будет только хорошее.
Я останавливаюсь на ресторане "Макдональдс". Хорошее место — нет стеклянных витрин, как обычно, один вход — больше не позволила сделать территория.
Я вхожу и улыбаюсь вежливым продавцам. Подхожу к кассе. Народу не очень много — очереди нет.
— Здравствуйте, — улыбается мне девушка. Я делаю заказ, она называет мне сумму и все улыбается. Она еще улыбается, когда я лезу в карман брюк, но лицо ее покрывает гримасса страха, когда я достаю оттуда не кошелек а пистолет.
— На пол, на пол! — ору я и делаю выстрел в потолок. Шумовые эффекты на высоте, гремит что надо. Сверху на меня сыпется штукатурка. Я пристреливаю охранника у дверей и подстреливаю еще несколько человек, которые спешат к выходу.
— Всем на пол и смотреть на меня. Я не шучу.
Я перехожу в дальний угол отдельной комнаты и беру своих заложников с собой. Я сажаю их между собой и дверью, беру в руки пистолет и сажусь на стул. Некоторые посетители пришли с детьми.
— Так, детей я отпускаю. Дети, бегите и скажите взрослым дядям, что ваших мам и пап захватил злобный дядя!
Родители отпускают детей, те с плачем бегут на улицу.
Я уже немного поднабрался уверенности в себе, но мне еще жутковато. В этом ведь и смысл игры — опасность и приключения.
То, чего я жду, появляется довольно таки скоро. Голос из громкоговорителя предлагает мне сдаться. Сдамся, сдамся, только не так скоро!
— Я хочу прессу и телевидение! — ору я им.
Да. Какой удар по репутации градоуправителей, хаха. Захват заложников прямо в центре Москвы. Мне обещают, что исполнят все мои просьбы, но я хорошо спрятался.
Возле дверного проема какое-то движение.
— Кто там? — ору я и на всякий случай стреляю в потолок. Мне уже почти не страшно, даже забавно.
— Телевидение! — также орут мне, хотя их крик после грохота выстрела звучит как шепот.
— Ок, заходите.
Входят несколько человек с суровыми лицами и бравой выправкой. Оружия нет, в руках телекамеры. Наверняка, переодетые спецназовцы. Я держу их под прицелом.
— Так, устанавливайте здесь камеру, и вон отсюда.
Они пытаются сопротивляться, говорят, что оператор должен остаться, но пистолет — весомый аргумент.
Я замечаю на поясе у заложника мобильник и забираю себе. Красивая штуковина. Вспоминаю номер. 911? Нет, это же не Америка — 02! Как ни странно, на том конце уже ждут моего звонка. Да, технология!
— Я хочу сделать заявление, а потом попробую уйти. Если все будет тип-топ, заложники не пострадают, — вру я им.
Не знаю, передает ли в эфир камера, но это не так важно. Рекламная кампания набирает обороты.
Я смотрю в камеру и говорю:
— Я просто хочу сказать, что я ваш царь и господин. Вы еще об этом не знаете, вы еще мне не верите, но это так и скоро вы склонитесь передо мной. Я не жду сейчас вашего почтения, я просто предупреждаю вас, что чем быстрее вы это сделаете, тем меньше крови прольется. А теперь я хочу с честью умереть, — с этими словами я вытаскиваю пистолет и начинаю палить по заложникам. Из за двери врываются спецназовцы и падают под выстрелами из пистолета в автоматическом режиме. Пуля попадает мне в плечо и я падаю за стол. Еще несколько уколов.
System Health — 20 %. Warning. Malfunction — надрывается бортовой компьютер.
Грустно смотрю в горящие ненавистью глаза омоновцев. Одини из них наступает мне на руку и забирает пистолет. Я лежу на боку, вокруг меня все в крови. Больно, но усилием воли я снижаю уровень боли, теперь боль жжет тело, как причудливый коктейль обжигает желудок.
Жизнь медленно уходит из моего тела. Подбегают санитары, но я уже знаю, что они окажутся не удел. Зрение сужается в точку, звуки растворяются в вакууме и я исчезаю-исчезаю-исчезаю…
Любимец прессы
Вот я и в Ленинграде. От Москвы далеко. Денег как обычно нет, пришлось ограбить водителя джипа. Похоже, крутой был парень, но ездил без телохранителя. Да, тяжело добываются деньги на грешной земле! Денег должно хватить на неделю веселой жизни, перед его смертью мы еще съездили к банкомату и он принес мне около $1000, это даже много, мне повезло.
Я снял квартиру по объявлению. В гостиницу без документов не пускают. В ларьке купил газеты и начал читать. Недалеко было интернет-кафе и я провел пару ночей там, исследуя паутину.
Дело приняло серьезную огласку, но целиком видеозапись не попала в эфир. И даже моих фотографиий не напечатали. А зря, между прочим, иначе бы я так свободно не гулял по Питеру.
Ну что ж, я взял себе небольшой перерыв. Пистолет с собой не носил. Заказывал дорогую еду и шлюх, катался на чужих машинах, убегал от милиции. Как ни странно, меня не убили и не вычислили, хотя я понимал, что скоро этому придет конец.
К тому же моей целью было не наслаждение райскими кущами.
И я пошел напролом.
Я появлялся и убивал всех, кого можно было увидеть, прежде, чем расправлялись со мной. Скоро меня начали узнавать и разбегаться при моем появлении. Иногда я не стрелял, а гордо шел по городу, неизменно получая пулю.
Но однажды я очнулся с дикой головной болью. С трудом открыв глаза я обнаружил, что попал в тюрьму. Да, сколько веревочки не виться….
Однако моего пробуждения ждали. Все обошлось без мордобоя и света в лицо.
Напротив меня сидел самоуверенный офицер.
— Кто ты и чего хочешь? — взял он быка за рога.
— Вы должны уже кое-что про меня знать.
— Да, тот тероррист в Москве и то, что тебя нельзя убить, это мы уже знаем. Но чего ты хочешь?
— Я хочу править вашей гребаной страной.
— Послушай, но зачем тебе это надо? А что, если мы будем держать тебя здесь до старости.
— Ха, ха, ха! — засмеялся я, и мое обмякшее тело сползло на пол.
Следующая наша встреча была через день и двадцать фрагов.
— Послушай, мы можем дать тебе столько денег, сколько ты захочешь, можешь давать автографы репортерам и поклонницам, зачем тебе власть?
— Я не могу отказаться, объявим перемирие. Называйте меня Милорд.
Перемирие.
Итак, я располагал всем, чего пожелаю. Платить мне было дешевле, чем справлять похороны. К моим услугам были роскошные отели, дорогие лимузины, шикарные шлюхи, изысканные явства и известность… Поклонницы толпами осаждали мои особняки, я жил на широкую ногу и не считал денег.
На меня организовывались покушения, а потом я мстил своим недоброжелателям. За деньги у меня появилось куча информаторов и связей.
Война.
В то утро я подкатил к школе на своем шикарном лимузине. Дети с любопытством смотрели на меня. Иногда я посещал школы, раздавал детям автографы и брал у них цветы, целуя учительниц, а потом трахая их в учительской. За деньги соглашались многие. Насилия я не применял… пока.
Меня встретил приветливый импозантный директор. Я сказал ему, что хочу выступить с речью перед выпускницами старших классов. Директор обещал все организовать на перемене. Я сказал, что не хочу ждать перемен и он отправился собирать классы.
Я сел за трибуну и лениво наблюдал, как стекаются толпы напомаженных девушек-подростков. Всем им было по 15–16 лет.
Когда все собрались, я вышел на трибуну и шум стих. Все внимали.
— Я ваш царь и властелин. Пока еще вы сомневаетесь так ли это и поэтому я еще не в короне, хотя и на коне. Но сегодня я думаю вы поймете, что это так. Я могу делать, что хочу и с кем хочу. Вы будете подчиняться мне или умрете.
