будто лишь пробуют…
Потому что Кара – невеста Заро?
Ухмылка Эроса режет кожу там, где касается её, он добавляет пальцы и говорит странным, слишком острым на слух голосом:
– И тут… Быть женой дракона непросто. Ты должна уметь принимать в себя его полностью… Ты должна уметь… перерождаться.
Он хватается пальцами за её челюсть, сдавливает и приближается, будто для поцелуя, но вместо этого отстраняется всё с тем же змеиным взглядом.
Он похож на дядю, им обоим нравится причинять боль.
Кара, сглотнув, улыбается, находя взглядом Заро. Тот курит что-то от чего исходит красный дым с отдалёнными нотками магнолии. И не сводит с неё взгляда.
Очередь Клауса. Он всё с той же добродушной улыбкой падает перед ней на колени и языком касается кромки чёрного шёлка.
– Ты знаешь правила, – говорит Заро, его голос звучит иначе, чем обычно.
– Да, – отвечает Клаус, – пожалуйста.
Кара задерживает дыхание, голова кружится, тело пробивает дрожью.
Язык Клауса впивается в нежную кожу через ткань трусиков, что ощущается даже откровеннее, чем если бы она была полностью обнажённой.
Она запускает подрагивающие пальцы ему в волосы, отчасти для устойчивости, пока он усиливает напор, держась за её бёдра.
Его слюна слишком горячая, она обжигает до боли, Кара постанывает, её будто раскачивает на лавовых волнах. Мужчины, глядя на это, касаются больших – слишком больших – членов, у Эроса вместо ногтей появляются чёрные острые когти, что заставляет её вскрикнуть.
Или это очередной глубокий толчок языка?
Она теряет Заро из виду, хотя он остаётся на месте, и блуждает по комнате взглядом, пока не натыкается на того, чьё присутствие пропустила.
В чёрном плаще, у входа в комнату стоит мужчина с оранжевыми глазами и наглой ухмылкой. Он наблюдает за всеми, и Кара открывает рот, чтобы что-то спросить, но изо рта вываливается только сдавленный крик. От боли.
В голове ещё бьётся скомканная мысль о женихе, о том, что нужно показать ему, как заведено у неё, как приятно обладать лишь кем-то одним, избранным тобой…
Но взгляда она не может отвести от другого.
Что-то в нём завораживает и возбуждает куда больше, чем движения языка Клауса, который всё чаще лижет мимо, не попадая туда, куда нужно…
Всё ещё не отводя глаз, она оттягивает трусики в сторону, оголяя половые губы, и насаживается на его рот, направляя его голову, заставляя зарываться глубже языком и носом.
Она стонет. Ноги дрожат, стоять всё сложнее, вспышка удовольствия накатывает резко и будто бьёт по ней, смешиваясь с болью от жара дракона.
– Молодец, – Клаус поднимает на неё взгляд синих глаз.
То, что он говорит с ней, то, что он теперь думает что-то о том, что произошло, обливает её кожу рдяной краской.
Кара не думала о нём, пока…
Незнакомец усмехается, будто прочитав её мысли.
Раздаётся голос Заро:
– Кара, позволь познакомить тебя с моим отцом.
От этих слов Кара вздрагивает.
Ей грезилось раньше, что у драконов сейчас вместо гор небоскрёбы, и всё там обставлено, как в замке, и в каждой комнате по груде золота.
Что драконью невесту, должно быть, одевают в самые дорогие одежды и за руку ведут по тронному залу к родителям жениха, чтобы получить благословение…
Но вместо пышного платья она стоит обнажённая, облитая потом с горячей пульсацией между ног, в белом свете, высвечивающим каждый миллиметр её кожи.
Вместо тронного зала она стоит в центре комнаты с багровыми стенами под взглядами трёх обнажённых мужчин, ни один из которых не является её женихом.
– Какое приятное знакомство, – улыбается тот, на кого она боится поднимать взгляд, боится, что снова не сможет его отвести. – Я Ангус, а ты Кара, верно? Та избранная девочка? Или уже можно сказать, – он переводит взгляд ниже, – девушка?
Она всё же заглядывает в его странные янтарные глаза.
О нём она слышала многое… Как и о его гареме девиц. Ни одна из них не избранна, ни одна не может принести ему ребёнка. Но все вместе – они могут его ублажить. На что это похоже – быть одной из них?
– Быть женой дракона большая честь, – улыбается он. – Они ходят по кругу, обычно, с высоко поднятой головой.
Это колет Кару, но она улыбается ему в ответ.
– Благодарю. Я это учту.
В ответ лишь холодный взгляд, от которого по коже пробегает дрожь.
– Заро, раз ты занят, я зайду в другой раз, не хотел помешать.
Ангус уходит, Кара смотрит на Заро, впервые за несколько минут, и ждёт того, что будет дальше.
Он подходит к ней, начинает мять ноющую грудь и произносит:
– На колени.
Другие подходят тоже.
Прежде чем подчиниться, Кара бросает взгляд на пустующий дверной проём.
Когда это случилось, ей было восемнадцать.
Кто-то – многие считают, что это те учёные, что занимаются смешением науки и магии – выпустил в мир очередной вирус, вызывающий лихорадку, скашивающий людей избирательно, как правило, одного из десяти тысяч. Остальные отделывались несколькими часами или даже днями мучений. И понять, закончится это выздоровлением или смертью было невозможно.
И кто именно был на прицеле. Были ли то люди, на которых у кого-то были планы? Люди с магией в крови?
Они все игрушки в чьей-то игре…
Такие настроения ходили в то время, но Кара не обращала внимания на слухи, пока не заболела и вся её семья – мать с братом, дядя, она сама.
Они едва сводили концы с концами, пытались не стать чьей-нибудь едой, не высовываться лишний раз из той части города, где люди были под условной защитой…
Им бы никто не помог…
Кара встала на ноги быстро, но её брату и матери становилось лишь хуже.
Ходили слухи о лекарстве. Возможно, ради продажи которого всё и затевалось. Но это было дорогое удовольствие.
– Если ты не можешь себе позволить вещь, которая поможет элементарно не сдохнуть, то зачем тебе жить? Только зря расходовать кислород. Впрочем, бедняков можно было бы пускать на кровь, – ухмылялся Гас, владелец ломбарда, знакомый отца и человек, что не так давно предлагал её матери продать дочь, пока та ещё более ли менее «свежа».
Она старалась не плакать от жалости к себе, когда спрашивала:
