В этих неизменных декорациях, где все вещи кажутся приросшими к месту, я и хотела устроить свой спектакль, внеся лишь несколько почтительных поправок — без каких-либо серьезных изменений.
Нужно было лишь расставить стол и стулья, разложить подушки, чтобы организовать пространство немного иначе, закрыть некоторые двери, чуть приоткрыть другие, продумать освещение, подготовить камин…
Когда я около шести вечера прибыла на место, F., моя всегдашняя сообщница, — которой и принадлежала квартира, — как раз закончила укладывать поленья в камине гостиной, называемой «красной». Первая из приглашенных, Франсуаза, позвонила в дверь несколько минут спустя, и я пошла ей открывать.
По уже установившемуся обычаю мы устроили что-то вроде прелюдии к нашим церемониям, в которой молодой человек служил нам горничной и своим присутствием придавал изысканность тому, что без него было бы лишь заурядными процедурами: умыванию, одеванию, макияжу.
Помощника в наших изысканных приготовлениях звали Дени. Ему было двадцать лет или чуть побольше. Он сказал, что учится на архитектора, и у нас не было никаких причин ему не верить.
Этому хрупкому молодому человеку пришлось научиться расстегивать пряжки на туфлях, крючки на юбках и лифчиках, проверять температуру воды в ванной, нежно втирать в кожу легкие кремы, применять мягкие ласки, вытирать нас полотенцами, осторожно возвращать, не замочив, флаконы и расчески на полочку над раковиной, ждать, стоя или свернувшись клубком в ногах кровати, пока та или другая из моих подруг (или обе) не захотят, оставаясь в объятиях друг друга, использовать его рот, руки или член. Ему пришлось научиться ждать, не докучая, даже когда они, раскинувшись среди свежих простыней и сползших наволочек, начисто забывали о его существовании.
Однако эти развлечения меня не слишком интересовали; впрочем, я в них и не участвовала, если не считать мимолетных ласк, когда я сталкивалась с молодым человеком в коридоре, проходя по своим делам из спальни в ванную или из ванной в спальню. (Тем не менее, это было очаровательно.) К тому же меня больше заботило то, что должно было произойти после, и я была слишком занята преображением в святилище того, что пока было лишь «голубой гостиной».
И наконец, исполнив свою задачу, молодой человек должен был принять благодарность, без всяких жалоб (поскольку он не был допущен к участию в основной церемонии), и вежливо удалиться без десяти восемь вечера, до того, как появится негр, которому было назначено ровно на восемь.
Если все пойдет так, как было предусмотрено, Себастьян позвонит в половине девятого, а Мари — без четверти девять. Нужно было не допустить, чтобы они столкнулись на лестнице, в этом неопределенном месте, которое относится уже не к внешнему миру, но еще и не принадлежит церемониальному, где обмен дежурными фразами может только испортить дело (и уж, во всяком случае, покажется нелепым). Нужно любой ценой избегать предварительных встреч, способных раскрыть анонимность моих сообщниц и пособников, которую я хотела сохранить в тайне до того момента, пока Себастьян не получит клеймо, знак своей принадлежности мне. Иначе для чего весь этот маскарад?
Негр был пунктуален и одет очень продуманно, как всегда. Учитывая цвет своей кожи, он одевался в разные оттенки коричневого, которые могли доходить до светло-бежевых, не становясь, однако, белыми. На мое замечание: «Вы потрясающе элегантны!» он ответил: «Спасибо». Его изысканная наружность не предполагала никакой награды, кроме наших комплиментов. Больше она ничему не служила, и он это знал.
Не пытаясь сделать невозможное — описать словами красоту — я бы хотела объяснить, почему мы заставили его тут же освободиться от своих одежд: нам доставляло большое удовольствие наблюдать за движениями его обнаженного тела, в особенности за мускулистыми изгибами спины. Ползал ли он или становился на четвереньки — его спина выгибалась плавными, тягучими движениями, словно у пантеры или гигантской черной змеи.
(Недавно в back-room одного садомазохистского клуба, расположенного среди нью-йоркских портовых доков, — в комнате, примыкающей к главному залу, грязной и душной, похожей на бывший угольный склад, едва освещенной несколькими голыми лампочками, темно-красными или мочеподобно-желтыми, юный негр бросился к моим ногам и, растянувшись во весь рост на полу, принялся лихорадочно вылизывать их, извиваясь в пыли вокруг моих лодыжек; он облизывал мою лакированную туфельку, понемногу просовывая свой влажный горячий язык между подошвой и ступней, лежа лицом в пыли, куда я еще сильнее вдавила его голову, поставив другую ногу ему на шею… но это всего лишь незначительный эпизод…)
Восемь часов. Теперь нужно было отрепетировать главную сцену в святилище. Я попросила негра встать на колени передо мной, совсем близко, — так, как должен был встать Себастьян. Он играл роль жертвы, тогда как F. временно заменила собой его самого в роли прислужника. Франсуаза, стоя рядом со мной, наблюдала. Репетиция прошла не вполне гладко. Полностью справилась со своей задачей только Франсуаза, поскольку от нее требовалось лишь стоять на месте. Затем негр повторил свою собственную роль, которая была наиболее простой и логичной. Но его и выбрали на нее умышленно. Он был явно взволнован: близость опасности его возбуждала. Опасность в данный момент заключалась в пламени сигареты, которую я зажгла совсем близко от его кожи и через несколько мгновений собиралась коснуться его плоти. Однако в решительный момент я погасила зажженный конец сигареты и прижала к груди негра лишь безвредный окурок, рассыпавшийся на мелкие крошки табака и пепла, которые я сдула.
Нет, я не собиралась оставлять ему ожог — не в этот вечер, не таким образом, не внезапно.
Между окончанием репетиции и появлением Себастьяна не прошло и минуты. Звонок в дверь раздался одновременно с последним тактом оперы, как и было условлено. И тут же обе мои подруги в сопровождении прислужника бесшумно вошли в красную гостиную.
Я провела Себастьяна в комнату F., расположенную в глубине квартиры, почти в самом конце узкого изогнутого коридора. Она была небольшой и почти целиком занятой просторным низким диваном, застеленным широким меховым покрывалом, спускавшимся на пол, покрытый темным пушистым ковром. Кроме небольшого ночного столика, здесь были также стоявшие вдоль стен, затянутых светло-зеленой репсовой тканью, секретер с откидной крышкой, комод из вязового дерева и легкое кресло, куда F. положила одежду. Расположенная в отдалении от остальных помещений, выходящая окнами в тихий дворик, эта комната была уютной и спокойной. Себастьян мог здесь отдохнуть. У него был усталый вид. Увы, мой фаворит все еще не оправился от простуды. (Однако это не мешало ему по-прежнему выглядеть арийцем, высоким и мускулистым.)
Ему нужно было уединение, короткая пауза, которую я решила во что бы то ни стало устроить между его прибытием и началом литургии. Но прежде чем оставить его одного, я должна была подвести ему глаза, потом спешно раздобытыми парикмахерскими ножницами подрезать ему волосы, которые я находила слишком длинными, чтобы открыть линию шеи, скрытую белокурыми прядями, в том месте, где она переходила в плечо, образовывая изгиб, словно созданный для очертаний губ. Мне нравилось сжимать эту округлую шею кожаными ошейниками с заклепками, кольцами из грубого металла, цепями, узкими лентами или простыми шнурками. В этот вечер я украсила шею Себастьяна черной бархатной лентой.
Потом я ушла, погасив свет и оставив на мраморной доске комода, на самом виду, электрический фонарик и шелковую черную полумаску. За Себастьяном должны были прийти в нужный момент.
В красной гостиной мои подруги (тем временем прибыла Мари, третья приглашенная), согласно неизменному и теперь всем известному ритуалу заказали себе шампанского. Негр разлил золотистое вино в бокалы и поочередно передал их каждой из женщин, опустив глаза и преклонив колено. Для меня он приготовил стакан виски, который подал столь же почтительно.
Четыре женщины, двое мужчин… Четыре женщины-заговорщицы и двое мужчин — в их распоряжении… Хорошо… Можно было повернуть ключ в замке и снова опустить портьеру над входной дверью.
Негр отправился на кухню за льдом или чем-то еще, я быстро написала отдельные сценарии для Франсуазы и Мари, которые, в отличие от F., не участвовали вместе со мной в разработке всего церемониала. Я указала, какие сцены будут проходить в темноте (участники должны были надеть маски и действовать строго по указаниям), а какие — при свете дня (без масок и с большим простором для импровизаций). Теперь мне нужно было надеть платье, подготовленное для церемонии.
Наконец, мы все были готовы. Осталось лишь объяснить негру, что он должен сделать: «Сейчас вы пойдете в комнату F. На комоде вы увидите электрический фонарик и черную полумаску. Вы возьмете их. Потом приведете Себастьяна. Вы будете сопровождать его через коридор и комнату F. вот до этой двери (я указала на нее жестом). Мы будем ждать за ней. Вы постучите три раза. Никто не ответит. Вы подождете минуту, и тогда можете входить». Далее шли подробные инструкции, касающиеся маски и фонарика. «Пока все. Идите!»
