Ознакомительная версия.
Бьюсь об заклад, что он сам ко мне приплыл – тот парусиновый рюкзак. Сначала я оттолкнул его, но он снова подплыл, будто настаивал, чтобы я заглянул. Так могло плавать только то, что абсолютно не нужно. Но я ошибался – это была самая нужная мне сейчас вещь на свете. У меня была такая в юности – подарок мужа моей тетки, летчика-испытателя: надувная оранжевая лодка из какой-то легкой синтетики. Эта было лимонно-желтая, как теннисный мяч. Я вытянул ее из рюкзака, сразу догадавшись, что это, и ликованию моему не было предела. Теперь я наверняка спасен. Надо ее только надуть.
Надувал я долго, да так, что не раз темнело в глазах и кружилась голова. Постепенно моя лодочка приобрела подобающую форму, но ее надутым бортам явно не хватало упругости, а моим легким – силы. Тут без насоса-лягушки не обойтись. Претерпев несколько неудач, я наконец с большим трудом перевалился в нее, переломив борта. Две глубокие складки отделяли корму от носа лодки, и я подумал, что при сильной качке, материя посредине быстро перетрется. И тут я вспомнил про свою простыню. Вот зачем она мне! Я перекинул простыню поперек лодки, пропустив под днищем, крепко стянул концы наверху и завязал их узлом. В бортах явно прибыло упругости, а у меня появилась страховочная перегородка. Все, теперь можно и выпить. А затем поискать съестное. Но пить я не стал. Во-первых, я был уже не в воде и переохлаждение мне не грозило, а во-вторых, я вспомнил, что алкоголь сушит клетки, отнимает у организма влагу, а сколько мне придется продержаться до подхода помощи – одному Богу известно. Без пресной воды я обойдусь дня два, не больше.
Я снял с себя то, во что превратился мой костюм, и повесил его на стянутую узлом простыню. Надо, чтобы к ночи он просох. Тьфу, ты! Почему это я готовлюсь к долгому испытанию? Ведь, здраво рассуждая, меня должны обнаружить часа через два, не позже. Спасательный жилет я надел на мокрую рубашку и скорчился на дне лодки. Солнце стояло в зените. Припекало.
Да, как насчет еды? Опять плавать среди чемоданов? Но они вскоре утонут – кажется, их и так поубавилось. Надо поторопиться. С лодки поиски мои оказались много успешнее. В одном из взрезанных мною чемоданов оказалась целая жестяная коробка шоколадных конфет, так плотно запечатанная в целлофан, что могла бы самостоятельно плавать по морю-океану безо всякого вреда для своего содержимого. Еще я обнаружил крекеры – вернее, то что от них осталось – испорченную морской водой кашицу в полиэтиленовом пакете. Поразмыслив, я решил, что и она сгодится, если только ее просушить. Вот и все. В кармане моих брюк оказался носовой платок, я завязал каждый угол узелком и натянул на голову. Теперь мне не грозят ни ожоги, ни солнечный удар. Прошло уже полтора часа, как я заново родился на свет. Я снова скорчился на дне лодки, вскрыл коробку с шоколадом и съел две шоколадины. Праздник сердца. Солнце, море, шоколад. Это напоминало отдых в Крыму или где-нибудь на Менорке, куда меня однажды занесло. Сейчас на катере приплывут за мной друзья. Лодку нежно покачивает. Баю-баюшки-баю. Не ложися на краю. Это детство. Это сон. Я проснусь в своей постели.
Что-то коснулась меня под днищем лодки. Еще один чемодан? Я опустил руки за борт и сделал несколько гребков. За кормой что-то плавало. Я развернул лодку. Это была женщина. Лицом вниз. Ее светлые волосы шевелились по поверхности воды как водоросли. Руки раскинуты в стороны. На ней был спасательный жилет. Слишком поздно он ее спас. Я ухватил ее за волосы и поднял из воды лицо. Это была моя недавняя соседка. Глаза ее были закрыты. Из уха тонкой струйкой набегала кровь. Этого не может быть, подумал я. Она пробыла два часа под водой. И вдруг глаза открылись и уставились на меня. Я вздрогнул от макушки до пяток – будто за воротник сунули кусок сухого льда. Судорога глазных мышц, объяснил я себе. Возможно, это бывает у покойников, при смене температуры. И тут я услышал стон. Живой стон живого человека. Руки поднялись из воды и протянулись ко мне.
– Это вы, – сказала женщина. – Там, внизу... – И она снова потеряла сознание.
Ухватив за жилет, я подтянул ее к своей лодчонке. Поднять ее у меня не было сил. Я держал ее, ожидая, пока она очнется, и не верил происходящему. Что там внизу? Километр глубины. Но на такой глубине расплющивает даже подводные лодки из титана. Откуда она взялась, моя соседка? Я был счастлив, что теперь я не один, однако разум отказывался мне служить. Ни одно мало-мальски приемлемое объяснение в голову мне не приходило. Нет, одно все-таки было. Она вынырнула вслед за мной. Просто я не заметил. Она была далеко, а потом течением ее принесло ко мне. И это я сам чуть ее не утопил.
Плечо под моей рукой вздрогнуло – женщина снова ожила.
– Неужели это вы, – повторила она, видимо, не помня, что была без сознания.
– Я не знал, что вы тоже спаслись, – сказал я. – Я тут барахтаюсь два часа. Я думал, что больше никого нет. А вы, оказывается, были где-то рядом.
– Нет, – покачала она головой. – Я была там, внизу. Он меня утопил. Он думает, что я утонула.
– Кто?
– Человек. Пассажир. Я его не знаю. Мы там вместе были. А потом стало трудно дышать. Он сказал, что один из нас должен умереть, потому что воздуха мало. Он сказал, что у него дети и жена. И что поэтому я...
– Что? Как это? Где вы были?
– В самолете. Там внизу самолет. Обломок. В нем образовалась воздушная подушка. Наверно, так. Там было совсем темно. Но над головой было сухо. Мы держались за стенки. Я не знала, как же мне умереть. Это очень трудно – самой умереть. Я сказала, что попробую. Потому что у меня не было детей. Я сразу согласилась, потому что боялась, что он станет меня душить. Я просто ушла с головой в воду. И он не дал мне вернуться – пинал ногами, но на мне был спасательный жилет... Я про него совсем забыла. А потом я поняла, что меня несет к поверхности.
У нее был легкий, скорее всего, прибалтийский акцент.
– Это невозможно, – сказал я. – Там страшная глубина.
– Нет, – сказала она. – Мне показалось, что метров пятнадцать, не больше. Хотя раньше я никогда не ныряла больше, чем на пять-шесть. Господи, кровь! – Только теперь она увидела, что плечо у нее в крови.
– Это ничего, – сказал я. – Это уши. Из-за глубины. Должно пройти. Так, значит, здесь какая-то отмель?
– Скорее всего.
– Я должен посмотреть, – сделал я движение, будто собираясь немедленно нырнуть.
– Нет, – сказала она. – Это слишком глубоко. Я не хочу оставаться одна.
– Во всяком случае, залезайте. Надо вас растереть водкой. – И я победно продемонстрировал «Распутина».
Лодочка нас держала. Развязав узел простыни, можно было с грехом пополам уместиться вдвоем.
– Как вас все же зовут? Я тогда не расслышал.
– Ингрид.
– Ингрид? – вздрогнул я и сразу все вспомнил – чемоданы в воде, женщину, платье, то, что между нами было, и чем это кончилось. Значит, это был не сон? То есть не совсем сон, а нечто вещее... Поверить в такое было невозможно. И все же, все же... Господи, что нас ждет?
– Нормальное латышское имя, – с тревогой посмотрев на меня, сказала она. – А что?
– Так вы латышка! – радостно воскликнул я, словно смертельно устал от русских девушек. – Я знал одну Ингрид. Вернее, она мне приснилась. Впрочем, это неважно. Раздевайтесь.
– Что-что?
– Раздевайтесь. Надо вас растереть.
– Можно я сама?
– Можно, но не нужно. Проблемами пола мы займемся, когда нас спасут.
– Думаете, спасут?
– Не думаю, а знаю.
Похоже, я несколько бравировал своей невозмутимой деловитостью. Ингрид была слишком хороша, чтобы не залюбоваться ею. Тонкие запястья и щиколотки, маленькие аккуратные ягодицы и молодые грудки – сразу весь набор достоинств, столь ценимых мной в женщине. Я тщательно растер ей спину и грудную клетку, руки и ноги, что при малости пространства в лодке было непростым делом. На губах Ингрид была юная полупрезрительная, полупокорная улыбка, но я почувствовал, что мужские руки ей хорошо знакомы. Однако нам было не до ласк.
– Теперь надо бы завернуться во что-то сухое, но у нас ничего нет. Я сплаваю на разведку, заловлю какой-нибудь чемоданчик. Заодно посмотрю, откуда ты вынырнула. – Я и не заметил, как перешел на «ты». Наверное, этому способствовала моя роль. – А ты пока устраивайся. Вот шоколад.
– Не надо туда, – помрачнела она. – Там этот человек.
– Ничего. Если я донырну, скажу, чтобы вылезал. Зачем ему там подыхать.
– И он скажет, чтобы ему отдали лодку, потому что у него жена, дети. У вас есть жена?
– Нет, – сказал я.
– Вот видите...
– Ничего. Очень хочется его спасти, чтобы хотя бы набить морду.
– Не оставляйте меня одну, я боюсь.
Я пожал плечами. Конечно, лучше, если бы его вообще не было, этого большого любителя жизни. Но он был, черт его подери, где-то недалеко под нами, и я должен был дать ему шанс на спасение. Я снял жилет, обвязался сорочкой, заткнул за пояс нож и плюхнулся за борт.
Ознакомительная версия.
