Что можно было ожидать от подростков, если взрослые сами прибегали к изощренным способам полового удовлетворения? Не кто иной, как граф Оноре Мирабо, депутат Национального собрания от третьего сословия, описал в эротическом романе 1786 г. так называемый godemiche («наслаждайся мной») — механический искусственный фаллос: «Этот инструмент в точности походил на естественный мужской член. Единственная разница заключалась в том, что сверху донизу он имел волнообразную поверхность, с той целью, чтобы трение ощущалось сильнее. Он был сделан, весь из серебра, но благодаря очень прочной лакировке имел натуральный цвет. Он был легок, с тонкими стенками, а внутри был полый; посредине проходила круглая серебряная трубочка, приблизительно вдвое толще гусиного пера, а в ней поршень; трубочка была плотно привинчена к стержню, просверленному и припаянному к основанию головки. Таким образом, вокруг этого маленького шприца внутри стенок оказывалось пустое пространство. Член плотно закупоривался отлично пригнанной пробкой с отверстием посредине, пропускавшим только начальный конец маленького шприца. Стальная спиральная пружина, раскручиваясь, приводила стержень поршня в движение. Godemiche наполняют горячей водой такой температуры, чтобы она только не обжигала губ, затем закрывают отверстие пробкой, к которой приделано кольцо, чтобы можно было вытаскивать ее, и наполняют маленький шприц, вытягивая поршень, жидким раствором рыбьего клея, окрашенного в белый цвет. Теплота воды передается тотчас же рыбьему клею, очень похожему на человеческую семенную жидкость...» По утверждению А. Розенбаума, помимо столь технически сложных приспособлений, в целях онанизма использовали «карандаши, палочки сургуча, пустые катушки, вязальные спицы, шнуровальные шпильки, тамбурные крючки, игольники, наперстки, стеклянные и другие пробки, свечи, стаканчики, рюмки, зубочистки, зубные щетки, банки от помады, майских жуков (!), куриные яйца и особенно часто головные шпильки». Почтенный доктор добавляет, что «в 1862 г. употребление головных шпилек для онанизма было так распространено, что один хирург придумал даже особый инструмент для их извлечения из половых органов».
Фабричные гудки вспугнули обывательское болото, мораль не выдерживала испытания электрическим шоком. Общество буквально потрясали взрывы насилия и болезненного сладострастия. История «Джека Потрошителя», сексуального маньяка и убийцы из Уайтчепеля навела настоящий ужас на англичан в начале XX в. Не менее зловещее впечатление произвел процесс «сладострастного убийцы» Фрица Хаармана в Германии: сорокалетний тайный агент полиции, с многими судимостями в прошлом, в течение двух лет с необыкновенной жестокостью убил у себя на квартире 27 юношей. Он выкалывал своим жертвам глаза, перегрызал зубами горло, скальпировал трупы и совершал с ними половые акты. Чувственная жестокость проявлялась и в различных формах флагелляции: сковывании, связывании истязаемых, применении щипцов, узких ботинок на манер «испанского сапога», специальных корсетов и т. д.
В конце XIX в. стремление испытывать боль и физические мучения при половом акте обрело наконец своего пророка. Хотя еще Ж. Ж. Руссо описывал в «Исповеди» сладострастный восторг от сечения по голым ягодицам, им по праву стал Леопольд фон Захер-Мазох (1836—1895). Будущий родоначальник мазохизма родился во Львове, в семье еврейских выходцев из Испании. Его прадед сражался под началом Карла V с князьями-протестантами, а отец женился на славянке и осел на ее родине в Галиции. Мазох получил блестящее образование, преподавал историю в университете города Грац, воевал добровольцем против Пруссии в войне 1866 г., в 80-е годы издавал политический журнал в Лейпциге, затем недолго жил в Париже, а в 1890 г. окончательно переселился в Линдгейм, где и скончался. Мазох был прежде всего писателем, причем весьма плодовитым, незаурядным и разносторонним. Вскоре после того как его роман «Граф Донской» о польском восстании 1846 г. получил признание читателей, он оставил научное поприще ради занятий литературой. Его рассказы из еврейского и галицийского быта пронизаны поэтическим очарованием и романтикой таинственного. Но Мазох писал и острые политические памфлеты, пьесы, обличающие австрийскую и прусскую аристократию, вполне реалистические романы. Оценка художественных достоинств этих произведений — дело специалистов, во всяком случае нелишне напомнить, что некоторые критики сравнивали его с Гоголем, Тургеневым, Гейне и Брет-Гартом. Однако самый заметный след Захер-Мазох оставил как автор «Венеры в мехах» — страстного гимна добровольному самоунижению. Герой романа Северин видит смысл любви в физических и моральных страданиях, причиняемых сильной и решительной женщиной, современной амазонкой. Своеобразным продолжением этой темы явились мемуары жены писателя Ванды фон Захер-Мазох «История моей жизни», увидевшие свет уже после его смерти.
Конечно, термин «мазохизм» появился значительно позже, чем само описываемое явление. Еще в древней персидской поэзии утверждалось, что любовь по самой своей природе — боль, поэтому не удивительно, что между сладострастием и мучительством существует неразрывная связь. Примеры мужского и женского мазохизма встречаются в истории постоянно, немало классических образцов дал и XIX в. Полунищий поэт-романтик Жерар де Нерваль (1808—1835), увлекшись заурядной эстрадной певичкой, влез в непомерные долги, но купил помпезное ложе, принадлежавшее ранее королевской куртизанке. Именно на нем жестокая любовница принимала поклонников, доставляя невыразимые страдания своему обожателю. Тот же Нерваль сошелся с вывезенной из Египта негритянкой и на расспросы друзей кротко отвечал, что семейная жизнь ограничивается для него ежедневными побоями. Мазохисты отличались неистощимой фантазией в придумывании различных способов удовлетворить свою похоть: они заставляли кусать себя, царапать, выдергивать волосы, прижигать огнем, сечь розгами, плетью, ремнем, устраивать допросы «с пристрастием», сажать в подземелье и т. д. Иногда мазохисты прислуживали своим господам в виде домашнего животного, например собаки. В этих случаях они требовали одевать на себя ошейник, подвергать порке и строгой «дрессировке» с применением хлыста. На потребу мазохистам изготовлялись довольно сложные механические приспособления и инструменты. По всей Европе развилась целая отрасль проституции, обслуживающая их нужды; в газетах можно было прочесть объявления типа «Северин ищет свою Ванду» или предложения различного рода «энергичных массажисток» и «строгих воспитателей».
Печатный станок вообще славно потрудился на благо желающим соединить свои сердца и капиталы. Почти все газеты публиковали различного рода объявления, а кроме того, имелись специализированные издания, в которых помещались десятки тысяч предложений от лиц обоего пола. Типичный воскресный номер состоял из нескольких разделов: объявления о квартирах, уроках, предложениях услуг. Среди желающих вступить в брак преобладал настолько деловой тон, что для выяснения сердечных склонностей просто не оставалось места: «Способная музыкантша желает вжениться в солидную лесоимпортную фирму», «Коммерсант с большим практическим опытом ищет чувствительную, отзывчивую особу, имеющую галантерейное дело»... Нередко рекламодатели прозрачно намекали на то, что согласны примириться с почтенным возрастом, физическими недостатками и грешками молодости будущего избранника или избранницы. Встречались откровенные просьбы ссудить денег: соискатели, все как один «молодые» и «миловидные», обращались за поддержкой к «благородному сердцу». Иногда попадались «недавно вышедшие замуж» женщины, которые «без ведома мужа и находясь во временном затруднении» просят материальной помощи. Проститутки под видом экономок, горничных и массажисток оповещали о себе клиентов. Влюбленные спешили отменить или назначить свидание: «Сегодня, к сожалению, задержана. До 21. Вероника». Рассеянные и нерешительные умоляли «прекрасных незнакомок» опять появиться на том же месте... За газетными объявлениями скрывался целый мир страстей, не всегда доступный стороннему наблюдателю. Если Гораций некогда призывал «сагре diem» («лови день»), то к началу XX столетия люди, судя по всему, жили под девизом «сагре horam» («лови час»).
Опошление супружеских чувств вызвало к жизни попытки альтернатив официальному браку. Одной из них явился компаньонат, распространившийся в Германии и Соединенных Штатах. Бывший денверский юрист Бен Линдсей пришел к убеждению, что современная семья разложилась и ей на смену должны прийти новые формы брака. Он выступил с идеей компаньоната — союза, основанного на временном, взаимовыгодном соглашении, не регистрируемом законодательством. У Линдсея нашлись сторонники и последователи, но когда он попробовал добиться признания своей идеи перед конгрессменами штата Колорадо, то сразу приобрел репутацию «красного» и сделался объектом преследований «стопроцентных американцев» и куклуксклановцев. Хотя сам Линдсей категорически отвергал обвинения, неоднократно подчеркивал, что он «не революционер, а практик» и что «мнимый радикализм его идей завтра будет выглядеть консервативно», политический ярлык положил конец его деятельности. В Германии в амплуа семейного реформатора выступала некая Шарлотта Бухов-Гомейер. В книге «Временный брак» она призывала к добровольному объединению мужчины и женщины на заранее определенный ими самими промежуток времени, если в результате сожительства появляются дети, то срок автоматически продлевается. Нередко жизнь даже опережала теорию. В газетах встречались такие объявления: «Д-р Адольф Редель и Патриция-Рут Редель, урожденная Шредер, вступили в свободный брак». Число таких «протестантов», бросивших вызов морали, постепенно увеличивалось.
