В Риме, в закопченной комнате у Терминлоа, кровать была единственным местом, где возможно было укрыться от холода. Я, представлявший себе Италию как знойную субтропическую страну, был шокирован ледяной пещерой квартиры для бедных (в квартире помимо нас жило 13 человек). Портрет жены моей в тот период можно представить лишь на кровати, лежащей под грудой тряпок, (Даже содержимое наших чемоданов сваливала она поверх одеял). В январе 1975 года профессор Пачини, специалист по Достоевскому, ужаснувшись нашему жилищу, пригласил нас пожить к себе, В его четырехкомнатной квартире на виа Болоньези (жена-чешка и четверо детей) нам была отведена крохотная, но очень теплая щель-кладовая. Ложем нам служили два матраса, положенные один на другой.
Вскочив с итальянских матрасов и усевшись в кресла компании ПАНАМ, мы приземлились на циклопической кровати отеля "Лейтем" на 29-й улице в Нью-Йорке. Тогда был пик популярности Солженицына в мире, и я помню, что мы много раз делали любовь на циклопической, с бородатой рожей Солженицына на телеэкране.
В наполненную тараканами квартиру на 233, Лексингтон авеню мы ввезли нашу первую американскую кровать. Дешевая (80 долларов!) она представляла из себя два больших куска пластика, обтянутых грубой букле-материей и соединенных вместе перепонкой на молнии. Днем, сложив куски, на них можно было сидеть, ночью, разложив их, на них возможно было лежать. Тараканы, очевидно введенные в заблуждение конструкцией кровати, спокойно пересекали ее ночами. Молния, соединяющая две половины, уже через несколько месяцев разошлась, так же как и наша моя и русской женщины жизнь, Оставшись в конце концов наедине с кроватью, на ней я, рыдая и обильно мастурбируя, пережил самый крупный кризис в моей жизни. Вскоре я покинул тараканью дыру на Лексингтон, оставив кровать на произвол судьбы. Впоследствии я видел два серые обрубка в ателье фотографа Сашки Жигулина. Как они попали к нему, я не спросил.
Тело мое переместилось в кровать отеля "Винслоу", в комнату 1611. На мизерную, но удобную старую постель эту, покрытую желтым рваным покрывалом из репса (рубчатого вельвета), мне удалось затащить большое количество женщин.
На ней же меня посещали горделивые сны о покорении мира моим искусством. Сидя на этой кровати, пододвинув к ней уродливый столик, я написал свой первый роман "Это я, Эдичка". Некоторые сцены романа состоялись на той же кровати. Судьба в виде владельца отеля "Винслоу" заставила меня покинуть гостеприимную мягкость ложа на Мэдисон авеню (под предлогом ремонта он избавлялся от бедных), и я очень жалею, что не найти мне никогда это ложе и не выкупить его из складов "Армии Спасения" или где там оно находится...
Идентичное "винсловскому", но под старым и рваным красным репсовым покрывалом встретило меня весной 1977-го ложе отеля "Эмбасси" на верхнем Бродвее. Часть "Дневника неудачника" записана именно в этой постели. В "Эмбасси", за исключением меня, побелевшего от старости китайца и нескольких чокнутых старух, жили исключительно черные и цветные личности. В контексте моего повествования о кроватях цвет их кожи имеет значение, ибо темнокожие, они пользовались своими кроватями в неурочное время суток. В отличие от белых людей, в подавляющем большинстве своем работающих днем и спящих ночью, обитателя "Эмбасси" поступали наоборот. Ночами они толпились в холле или в сообщающемся с холлом дверью баре. Буйные и криминальные, бедные и бездельные соседи мои (и я тоже) предавались греху алкоголизма чаще, чем другим грехам. Не гнушаясь впрочем и драгс(в многострадальном холле в открытую торговали пакетиками с героином, образцы товара лежали на подоконниках, рядом прыгали продавцы). Если первым грехом был алкоголизм, вторым была проституция. Множество бродвейских "девочек" жили в отеле. За период восьми месяцев (именно столько времени я прожил в "Эмбасси") несколько пожаров повредили отель. Однажды на моих глазах пожарные вынесли из горящей комнаты горящую кровать, чтобы потушить ее в коридоре. Вслед за горящей кроватью выскочил невредимый и все еще пьяный черный человек.
Обитая в "Эмбасси", я между тем познакомился с экономкой миллионера и к лету стал подчас оставаться спать в доме миллионера, комнате экономки на ее постели. Весь 1978 год я прожил в квартире на 3-й авеню и 83-й Стрит. Вначале у меня был "руммэйт" - еврейский мальчик Джо, впоследствии он выселился и квартира стала моей. Ложем мне служила в этот год семейного размера "кинг сайз" кровать, унаследованная миллионеровой экономкой после смерти бабушки ее подруги и переданная мне в дар вместе с буфетом, столом, шкафом и шестью стульями. "Кинг сайз" занимала всю спальню. На ней я грустно делал любовь с миллионеровой экономкой и весело с незарегистрированным, но большим количеством других женщин.
Я гордился своей квартирой, мебелью и особенно кроватью. Квартира на Третьей авеню служила мне основной базою. Однако тогда же я успел заночевать в Лос-Анджелесе и Сан-Фарнциско, проспать некоторое количество времени в спальном мешке в девятнадцатого века деревянном салуне в секвойевой долине в Калифорнии. Осень того же года я провел в Апстэйт штата Нью-Йорк, в деревне, где спал в старом фермерском доме в крашенной золотом и алостью, как икона, американской деревянной кровати. Днем я клал стены и долбил скалу, так что спал крепко.
1979 год навсегда останется для меня годом наилучших в моей жизни кроватей. Я сделался, сменив подружку экономки, экономом тоже миллионерского дома... в Нью-Йорке на берегу Ист-Ривер. Не только в моей экономской спальне стояли ДВЕ кровати!, но я мог также использовать любую из кроватей трех гостевых комнат, или даже, для совокупления с особо ценимыми мною женщинами, великолепную "мастэр-бэд" - хозяйскую кровать. Черная горничная Ольга перестилала постели в доме, в том числе и мою (я ведь был ее начальником). Вечно свежее белье, чистота и комфорт постелей миллионерского дома... о, никогда, ни до, ни после, у меня не было такой великолепной постельной жизни! Отворив оплетенное плющом окно в моей спальне, я мог видеть Ист-Ривер с проходящими по ней пароходами, В саду под окном весною цвела магнолия. А со старого дерева свисали качели!
Я сбежал из хорошей жизни. 21 мая 1980 года до шести часов вечера я еще работал экономом, но в восемь (не забыв присесть на постель - старое русское суеверие), взяв в руки пару чемоданов, я уехал в Кеннеди-аэропорт. Перелетев Атлантику (в кресле первого класса полулежала актриса Настасья Кински), первую ночь в Париже я спал в 14-м аррондисманте, на узкой кровати мальчика-подростка, под афишей, изображающей Гольдрака.
В первой моей парижской студии на рю дэз Аршив, угол рю Рамбуто, я обнаружил два ложа: кровать-конвэртабл и матрас на ножках. Последний затхло пованивал мочой, посему я вскоре втайне от хозяйки ликвидировал его. На конвэртабл побывало большое количество нагих женщин, так как я старался поскорее утвердить свое мужское достоинство.
Осенью я уже жил в Лондоне на Челеи Майнор Стрит (где-то рядом жил Мик Джаггер) и спал вместе с известной актрисой в, кровати на антресоли. Проехав с лекциями по территории Великой Британии, я попробовал кровати студенческих дорматориев и жилища профессоров.
Состоя около года в связи с женщиной с приставкой "дэ", я спал время время от времени в сложной дизайнеровской постели этой дамы. В единственном экземпляре исполненное сооружение это напоминало машину для разрезания длинных досок.
Весной 1981-го, в Лос-Анджелесе, будучи гостем интернациональной литературной конференции, я впервые попал на четыре ночи в отель "Хилтон", Кровать "Хилтона" оставила меня равнодушным,
Летом я жил в городке Пасифик Гроу с девушкой Бетой и спал в самой религиозной кровати моей жизни. В изголовье кровати лежали три библии! Согласно учению трех библий некоторые позы "лав-мэйкинг" были мне запрещены.
В парижской квартире на рю дэз Экуфф ( в сердце еврейского квартала) у меня была спальня со старой кроватью, каковая по рассказам хозяйки была вывезена из Бельгийского Конго. В гостиной имелась многослойная, как пирожное "миль фой", тахта. Taxта служила постелью гостям и ложем дебошей. Через кровати на рю дэз Экуфф успело пройти большое количество девушек (иногда по две сразу), пока я, совершенно неожиданно для я себя самого, не остепенился. Случилось это в декабре 1982 года. Я привез из Калифорнии девушку Наташу Медведеву и стал делить постель с ней. Делили мы ее варварски и неорганизованно. Девушка устроилась петь в ночное кабаре и появлялась в постели не ранее 3-х часов утра.
В дополнение к основным двум постелям мне случалось спать: во внутренностях фермы в Нормандии, на кушетке рыбачьего домика в Бретани, на студии на крыше министерства внутренних дел в Мюнхене, в трехкомнатной квартире для наезжающих профессоров в Стенфорде (Соед. Штаты), в деревянном доме в Итаке, штат Нью-Йорк, в сарае, полном мышей, в штате Коннектикут, в квартире на 101-й Стрит и Бродвее, на 93-й и Бродвее, в отеле "Меридиан" в Ницце, в венецианском отеле "Конкордия"... Я считаю разумным остановиться здесь, ибо перечень грозит затянуться.
