Ознакомительная версия.
«К тебе пришли четверо: старец, молодой воин, девушка и ребенок. Каждый по-своему просит дать понятие о Моем Учении. Каждый не может ждать. Должен ли ты найти подходящее для всех четверых?
Пойми, насколько старец не похож на ребенка. Начнем с ребенка. Ребенок уже скучает. Ребенок убежал. Ты не понял, что сказать ребенку.
Теперь девушка. Молодежь любит огонь и быстроту. Девушка оглянулась на дверь. Рассеянно смотрит в окно. Ты мучаешься, не можешь найти что сказать и говоришь: «Не знаю». Услыхала шепот «не знаю» и поднялась с ужасом, пришла за светом.
Пришел воин. Ты и тут затруднился. Ждать не умеет. «Пойду к моей возлюбленной, видимо, нем Учитель!»
Подошел старец. Этот может ждать. Ты ничего не нашел сказать. Ушел.
Самое страшное сказать – не знаю, ибо дух должен знать, как согреть сердце.
Если бы ребенку дать хотя бы яблоко – он бы не убежал.
Если девушке сказать об эпохе Матери Мира – она бы зажглась.
Если бы воину сказать о Моем щите и старцу о Наших Владыках-Целителях, то не прибавилось бы сегодня четырех врагов Моего учения».
Буддийская притчаВ конце мая я созвонилась с госпожой Цутидой и попросила о встрече. Она не выказала особого удивления и любезно согласилась составить мне компанию в русском ресторане. Я его недавно обнаружила в паре кварталов от моей гостиницы. В назначенное время я заняла столик, заказала винегрет, борщ, шашлык и водку, в ресторане все эти блюда считались сугубо русскими, и стала ждать. Госпожа Цутида явилась без опоздания. На ней был элегантный светло-серый брючный костюм, туфли на каблуках. Она выглядела современной состоявшейся бизнес-леди. Поздоровавшись, она уселась за столик и выразительно, с едва скрываемым любопытством на меня глянула. Но первая ничего спрашивать не стала. Уже привыкнув к этой чисто японской сдержанности и вежливости, я не стала «тянуть кота за хвост» и сразу приступила к делу.
– Видите ли, – начала я, – мое дело к вам покажется, возможно, необычным. Я через несколько месяцев возвращаюсь на родину. И решила основать свой бизнес.
Я сделала паузу и пытливо на нее глянула. Госпожа Цутида не сводила с меня глаз.
– Пожив в вашей удивительной стране, я влюбилась в местную культуру и очарована обычаями. И вот решила, что мне нужно и в России организовать что-нибудь по-настоящему японское. И, как мне думается, лучше всего дело пошло бы с гейшами.
Я все-таки смогла удивить ее. Госпожа Цутида рассмеялась, но тут же взяла себя в руки. Ее лицо приняло спокойное выражение.
– Продолжай, – сказала она, улыбаясь.
– Для начала мне самой не мешало бы постигнуть науку гейш, – заявила я. – И вы, как мне кажется, в состоянии помочь мне в этом.
Госпожа Цутида задумалась, опустив глаза и вяло ковыряя вилкой в винегрете.
– Первое подавать? – подскочил к нам официант, светловолосый парень, явно русского происхождения, но с хорошим английским.
Я посмотрела на его красную косоворотку, заправленную в украинские на вид широкие синие шаровары, потом подняла глаза на круглое симпатичное лицо с широким, немного вздернутым носом и голубыми глазами.
– Борщ? – спросила я госпожу Цутиду.
Она молча кивнула.
– Принесите борщ. И сметаны не жалейте, – сказала я по-русски.
И с удовольствием увидела, как официант покраснел и заулыбался, внимательно на меня глядя.
– Ну, чего вы застыли? – улыбнулась я.
– Момент, мадам! – ответил он на английском и быстро отошел от столика.
– Что ж, – наконец проговорила она, – твое предложение интересует меня только с одной стороны. Мне кажется интересным предлагать тебя гостям в качестве диковинки, необычной русской гейши. И вместо традиционного кимоно и игры на сямисэне ты будешь в вашем сарафане и играть на балалайке. Тебя устроит такая работа?
– Не совсем, – подумав, ответила я. – Я не нуждаюсь в деньгах. И если я буду работать в вашем чайном домике, то не буду чувствовать себя достаточно свободной. К тому же мне хотелось бы получить основные знания о ремесле гейши на каких-нибудь специальных занятиях. Иначе как я смогу поставить свое дело на родине?
Госпожа Цутида вновь задумалась. Потом сказала:
– Но лучший способ – это минараи. Именно его применяют в школах гейш. Его суть – обучение посредством наблюдения.
В этот момент официант принес на подносе, расписанном под хохлому, две тарелки с борщом и нарезанный черный хлеб, на вид настоящий бородинский. Поставив все это перед нами, он удалился.
– Может, поступим проще, – предложила я, видя, что молчание затягивается. – Вы будете давать мне уроки, а я заплачу столько, сколько вы скажете. А перед вашими гостями выступлю, что называется, на общественных началах. Вы просто дадите мне возможность попробовать себя в качестве гейши.
– Но как с оплатой? – задумчиво спросила госпожа Цутида.
– Я не хочу подписывать никаких деловых соглашений, – упрямо сказала я. – Представьте, что я просто ваша гостья и таким образом развлекаюсь. А деньги клиентов можете засчитывать за мои уроки.
– Это интересно, – наконец улыбнулась она. – И, в принципе, почему бы и нет?
Мы оговорили сумму за уроки. Мне она показалась чрезмерной. Выпив водки и невольно поморщившись, госпожа Цутида раскраснелась и стала более разговорчивой.
– И почему ваша водка такая холодная? – спросила она.
Я улыбнулась, но промолчала. Традиционно саке подавалось в теплом виде.
– А ты представляешь, кто это – гейша? – спросила она, не дождавшись ответа.
Я не стала распространяться о своих представлениях и решила послушать ее. Она достала ручку из сумочки и быстро нарисовала два иероглифа на бумажной салфетке.
– Иероглиф «гей» обозначает искусство, а «ся» – человек, – сказала она, показывая на рисунок. – И что у нас получилось?
– Гей – ся, – ответила я, – человек искусства.
– Вот именно, – улыбнулась госпожа Цутида. – И обучение проходят с малых лет. Три основных кита – пение, танцы и игра на музыкальных инструментах. И, конечно, умение вести беседу. У тебя какое образование? – поинтересовалась она.
– Культпросветучилище, – ответила я.
– А что это?
– При советской власти эти заведения были созданы для того, чтобы подготовить работников сельских клубов. Исходя из этого, культпросветработники должны были знать и о постановке танцев, и о хоровом пении, и об игре на различных инструментах, и о самодеятельных театрах. Также в обучение входит и библиотечное дело. Я окончила танцевальное отделение.
– Но это же прекрасно! – сразу воодушевилась госпожа Цутида. – Ты вполне образованная барышня именно в нужном нам русле. Гейша кроме перечисленных тобой умений, за исключением, конечно, библиотечного дела, – неожиданно добавила она и хихикнула, прикрыв рот ладонью, – должна знать еще кое-что: психологию и особенно психологию мужчин. А также быть сексуально образованной. Хотя сейчас все современные девушки знают об этом достаточно и имеют колоссальный опыт общения с противоположным полом.
«Как раз про меня это трудно сказать», – подумала я.
– Посадить тебя за одну парту вместе с нашими ученицами я не вижу возможным, – продолжала она, – поэтому наши занятия будут только индивидуальными. А игру на каком инструменте ты осваивала в своем училище? – поинтересовалась госпожа Цутида.
– На баяне, – хмуро ответила я. – Это обязательный инструмент по программе курса. Или аккордеон.
То, что я несколько лет участвовала в представлениях нашего самодеятельного театра кабуки, я отчего-то постеснялась сообщить.
– И вот еще что, – сказала госпожа Цутида, – привыкай с сегодняшнего дня всегда иметь беззаботное выражение лица. Гейши должны вызывать восхищение именно своим отстраненным от земных забот видом. Они, как живое произведение искусства, выглядят прекрасно, дорого, безупречно и желанно. И к тому же мужчина может поиграть с этим произведением в живую женщину. Поняла?
– Да, – немного натянуто ответила я.
Взятая задача стала казаться мне не такой простой, как я думала вначале.
– А то у тебя, я заметила, – неожиданно добавила она, – в глубине зрачков постоянно плещется печаль.
После обеда я проводила госпожу Цутиду до ее такси и вернулась в ресторан. Мне хотелось еще выпить водки и подумать обо всем услышанном. Сев за столик, я позвала официанта и заказала к водке малосольных огурцов.
– А ведь вы русская, – тихо проговорил официант и улыбнулся.
Его голубые глаза, не отрываясь, смотрели мне в лицо.
– Да, – спокойно ответила я и оглянулась.
На небольшой сцене рассаживался ансамбль балалаечников в цветастых косоворотках, заправленных в обычные синие джинсы. Они быстро настроились и заиграли «Ах вы сени, мои сени».
Ознакомительная версия.
