А потом, 11 января, в Лиссабоне был благотворительный матч в пользу Сережи Щербакова, и туда приехали, с одной стороны, Садырин с Игнатьевым, а с другой – Шалимов, Кирьяков, Мостовой, Кульков и я. Сели поговорить.
– Был шанс уладить весь конфликт?
– Шалимова было трудно переубедить. У него в друзьях ходил Тарпищев, да и Бышовец имел на него влияние. Игорь был на сто процентов уверен, что все под контролем президента России и Садырин уйдет в отставку. А вот тот же Кульков, с которым мы играли вместе, тоже вроде бы все переосмыслил и был готов вернуться в сборную. Но его Шаля все-таки переубедил. Тогда я и сказал тренерам, что вернусь. Да, от Игоря услышал, что слово не держу. Но это какой-то детский сад – речь-то о чемпионате мира. Тем более что Садырин с Игнатьевым привезли в Лиссабон от Колоскова новый вариант контракта с РФС, где индивидуальные контракты игроков по бутсам допускались. Смысла продолжать бунт не видел никакого. Над нами, говорил, и так вся Европа смеется.
По словам Юрана, тогда от него отвернулись многие. Даже Колыванов, с которым они всю жизнь играли вместе в сборных. Когда они встретятся в новой сборной Романцева, около полугода бывшие «отказники» не будут замечать Сергея. Потом, правда, все устаканится…
Но и вернувшись в сборную, Юран счастья не обрел: «Не очень нас там хотели видеть те ребята, которые вообще не отказывались играть. И были за наше с Мостовым возвращение обижены на Садырина. Чувствовал к себе прохладное отношение. И, думаю, Пал Федорыч на чемпионате мира решил посадить меня на скамейку, потому что боялся, что команда вообще развалится. Но я ни о чем не жалею. Все-таки был на чемпионате мира. И играл против бразильцев. Это история…»
Свой среди чужих, чужой среди своих…
Многие, кстати, посчитали ошибкой, что «единожды предавших» приняли назад. Колосков, например, говорит: «Я не очень понял Садырина, когда он начал „подписантов“ частично возвращать в сборную. Не препятствовал этому, но внутренний протест был». Был он и у ряда игроков из числа тех, кто остался верен Садырину до конца. Против возвращений, по рассказу футболистов, были Харин, Кузнецов, Бородюк, Попов.
…Мостовой думал дольше всех, и вернулся в начале мая.
После чего на два года вдрызг рассорился со своим лучшим другом – Шалимовым. «Я с самого начала придерживался мнения, что ничего у нас из этой затеи получиться не может, – рассказывал Мостовой на встрече в редакции «СЭ». – А подписал потому, что об этом просили друзья. А потом, когда стало окончательно ясно, что ничего не изменится, я подумал: «Что же делать теперь? Надо ехать». К тому же не забывайте: у Игоря в жизни тогда было все нормально – он играл в Италии. А у меня ситуация оставалась неопределенной и была небольшая надежда, что на чемпионате мира смогу показать себя. Хотя в душе я чувствовал, что играть не буду – тренер явно рассчитывал на других».
Шалимов в 2003-м рассказывал:
– Мост был моим лучшим другом. Когда играли за дубль, жил у меня дома, да и вообще были не разлей вода… Мне было тогда очень неприятно. Мог бы по крайней мере позвонить. Вообще из всех, кто вернулся в сборную, позвонил только Карпин.
– Два года не разговаривали по вашей инициативе?
– Да.
– А как помирились?
– Общие друзья сказали: «Мост приехал. Хочешь пойти?» Пошел. К тому времени и я уже стал смотреть на ситуацию по-другому. Понимал, что на чемпионат мира надо было ехать. И разницу между его ситуацией и моей тоже понимал. Но надлом в отношениях произошел. Сейчас мы просто хорошие знакомые и в отпуске с удовольствием общаемся. Мне приятно с ним встречаться – нас все-таки многое связывает. И юмор, и воспоминания… Но прежней дружбы уже нет.
…Совсем они разные, эти трое возвращенцев. И ярлыки на них (как, впрочем, и на тех, кто не вернулся в сборную) наклеивать не стоит. У каждого – своя судьба. Как-то я спросил великого актера Олега Табакова: «Люди спорта, по-вашему, интересны в общении?» Ответ был таким: «Они – люди, а значит, все разные. Одни интересны, другие нет».
Так и в этой истории.
* * *
Мог ли Садырин все-таки уйти? Мог ли сдаться под напором людей, выразивших нежелание с ним работать? Бышовец вот, скажем, удивляется: «Трудно понять тренера, которому игроки объявили, что не хотят с ним работать, а он остался. И даже принял часть тех, кто объявлял. Когда, например, в Донецке даже часть игроков не захотела работать со мной, я тут же ушел».
Интересно, что этот вопрос вызвал разночтения даже у ближайших соратников Садырина.
Игнатьев:
– Мы были рядом с ним и видели, чего ему это стоило. Если честно, несколько раз я ему говорил: «Да бросьте вы это дело, Федорыч! Зачем так себе нервы трепать?» Но он отвечал, что не бросит. Принципиально. «Я взялся за это дело и мне не в чем себя упрекнуть. Мы решили задачу, и если я сделаю шаг к отступлению, управлять сборной будут игроки, которые не имеют представления о тренерском искусстве. Такого быть не должно.
Семин:
– Случались моменты, когда он хотел все бросить и уйти. Но были ведь, помимо тех, что подписали, и другие ребята, которые остались в ЕГО сборной. Ради них Садырин и не ушел – он так мне и говорил: «Они мне поверили, как я могу их оставить? Бросить их было бы с моей стороны предательством». И он действительно верил, что мы сыграем хорошо…
Каким было эмоциональное состояние Садырина, очевидно из фрагмента книги Валерия и Олега Винокуровых «Наш мир – футбол». Необходимо отметить, что эти известные журналисты в 93-м – 94-м открыто поддерживали бунтовщиков и к Садырину относились с неприязнью. «До самого отъезда в США РФС и его „карманные журналисты“ продолжали „полоскать“ отказников в печати и в телебеседах, – писали Винокуровы. – Апофеоза это хамство достигло в мае – начале июня, когда Садырин назвал в газете Шалимова и Добровольского суками…»
В свою очередь, Канчельскис в книге «Моя география» написал:
«Лично к Садырину я относился неплохо, даже несмотря на то, что во время этого конфликта он не раз награждал нас во всеуслышанье нелестными, прямо скажу, грубыми эпитетами. Но ему ведь тоже было тяжело, а справиться с таким напряжением может не каждый. Я не винил его и не стал считать своим врагом. Я не раз говорил: наши разногласия имели не личный, а лишь профессиональный характер…
Я все-таки много времени провел в таком большом клубе, как «Манчестер Юнайтед», и не понаслышке знал о передовых методах работы. Поэтому сам мог судить, насколько методика Садырина не соответствовала современной европейской методике…
Многие тогда говорили, что мы нарушили один из главных футбольных законов: игроки должны выполнять указания тренера, а не указывать ему и тем более не диктовать руководству, какого тренера ему назначать. Да, закон такой существует, но наш футбол в то время жил отнюдь не по законам. Законы игнорировались и чисто спортивные, и общечеловеческие: нас постоянно обманывали, с нами хитрили, как только могли…».
…Нам с коллегой Максимом Квятковским удалось побеседовать с Садыриным 30 мая, прямо перед вылетом в Австрию, на предчемпионатную подготовку. Он напророчил победу над бразильцами – 1:0 и гол Радченко. Но при этом был выжат как лимон. Говорил: «Я уже вообще ничего не чувствую и не боюсь. У меня все чувства в последние месяцы атрофировались… Если команда провалит чемпионат, уйду в отставку».
И он ушел. Соединить в одной упряжке «коня и трепетную лань» (то есть тех, кто из сборной не уходил, и тех, кто в нее вернулся) оказалось невозможно. А тут еще и «группа смерти» – будущие чемпион Бразилия и бронзовый призер Швеция. И никудышная подготовка: тот самый таинственный менеджер-поляк, который когда-то не организовал встречу Шалимова с Колывановым в Польше, клятвенно обещал организовать россиянам пару классных спаррингов – и обманул. Такие тогда были у РФС партнеры.
Юран в конце лета 94-го рассказывал:
– Играли контрольные матчи с командами пивзаводов, где против финалиста чемпионата мира выходили мужики со здоровенными животами. Те недели в Австрии если и могли нас к чему-то подготовить, то только к отпуску.
После ухода из сборной Садырин вознамерился, как было оговорено, вернуться в ЦСКА. Но туда уже назначили Тарханова. И он, потеряв столько сил и нервов, остался вообще без работы.
Рассказывает Шамиль Тарпищев:
– У нас с Садыриным после всей этой истории остались нормальные отношения. И когда его убрали из ЦСКА, он пришел ко мне и сказал: «Как же так, меня выкинули отовсюду и сейчас в ЦСКА квартиру отбирают!». Я взял его за руку, повел в кабинет к министру обороны Павлу Грачеву и добился, чтобы квартиру в Москве ему оставили.
