— Валерий Васильевич меня вызвал и говорит: «Ты отказался играть в товарищеском матче, это может повлиять на результат официального. Я тебя поставлю. Но ответственность за результат будешь нести ты сам». Я ответил: «Нет вопросов. За свою игру и результат отвечу».
Матч закончился со счетом 1:1, и после его окончания у мэтра никаких вопросов к Тимощуку не возникло. Он остался в сборной и вскоре стал одной из ее ключевых фигур. А потом – и капитаном.
— Послушай, ты эту историю так рассказываешь, словно отказать Лобановскому для любого игрока было в порядке вещей. Но каким мужеством надо обладать, чтобы, будучи совсем молодым пацаном, сказать великому тренеру: «Я не надену эту футболку!», — говорю Тимощуку.
— Нет, ну а что делать? — отвечает он. — Я ведь не из-за Лобановского так говорил. И только частично – из-за «Шахтера». Да, перед Донецком и его болельщиками тоже чувствовал обязательства, но ведь другие игроки «Шахтера» тогда вышли за «Динамо-2» в динамовских футболках. Только один парень, повторяю, со мной отказался… Нет, я понимал, что в следующий раз мог не быть вызван в сборную. Но по-другому поступить не мог. Из-за зарока, который дал самому себе в юности.
Три года, с 13 до 16, Толик учился в спортинтернате киевского «Динамо». Как он рассказывает, в ту пору 90 процентов мальчишек в нем были из Киева, но пара-тройка мест резервировалась для самых одаренных ребят из других регионов Украины. Его туда позвали – и родители, всегда воспитывавшие в Тимощуке самостоятельность, отдали решение на откуп самому парню. Он решился. В том же интернате училась сестра-баскетболистка – но у каждого было свое расписание, и они почти не виделись…
— Все время с 8-го по 10 класс, которое я там провел, к нам было такое отношение… Мы были брошены на самотек. Получал график: ты должен быть в субботу в 4 часа там-то, тренировка во столько-то. И никого не волновало, как я учусь, насколько мне комфортно, как мне добираться. Со мной об этом просто никто не разговаривал. На дорогу уходило по три часа: на трамвае, метро, опять трамвае, троллейбусе.
А режим питания? Игра, например, в четыре. Пока душ принял, оделся – уже семь. В интернат возвращаешься в десять. А ужин – с семи до восьми. В 21.30 – только хлеб с маслом и чай. Растущий организм, после игры, требовал подпитки – но ничего не было. А иногда и к 9.30 не успевал, хорошо, если ребята брали несколько кусков хлеба в комнату.
Я и так уже хотел уезжать – и тут за мной из «Волыни» приехали. Меня это устроило: 16 лет, команда из высшей лиги приглашает, да еще и из моего родного Луцка. Почему нет? Так в интернате мне начали говорить: мы тебе не отдадим паспорт и свидетельство о рождении. И до сих пор не отдали! Но я уехал. Сделал потом копии, сказал, что оригиналы потерял.
Когда уезжал, говорил: «Я здесь три года прожил, и вы ничего не сделали, чтобы тем детям, которые тут учатся, было комфортно». Тогда и решил, что никогда не надену динамовскую форму. В целом какой-то обиды именно на «Динамо» у меня нет, просто в то время были такие условия и такая система. Понятно, сейчас в «Динамо» и академия, и поля, и экипировка – все другое. Но я-то в середине 90-х прошел через то, что прошел. И по-другому относиться ко всему этому уже не мог.
Поразительно, но при такой вот истории, с которой началось пребывание Тимощука в сборной Украины, речь идет, наверное, о самом бесконфликтном игроке в ее истории! Да и в истории «Шахтера», «Зенита», «Баварии», в чем не сомневаюсь ни на секунду. Потому что характер не означает конфликтность, и наоборот. Самодуры-тренеры могли бы «зачехлить» упрямца с Западной Украины. Но на пути Анатолия таковые, к счастью, не попадались – до столкновения с Луи ван Галом…
А перенесенные в отрочестве испытания совершенно не означают, что отношение к киевскому «Динамо» в целом перенеслось в сознании Тимощука на восприятие отдельных его людей. Того же Лобановского.
— Он был первым человеком, который позвал меня в сборную – хотя в клубе мы никогда вместе не работали. Конечно, я Лобановскому благодарен – ведь он дал мне такой шанс! Зная футбольный ум Валерия Васильевича, не думал, что из-за того случая не получу вызова в сборную. Прекрасно понимал, что этот тренер ценит игрока за его футбольные качества, а не за то, сыграл он за «Динамо-2» или нет…
И Бышовцу я благодарен, который первым в «Шахтере» меня на позицию опорника поставил, хотя до того я играл и правого защитника, и левого… Интеллигентный, корректный человек. До некоторых ребят не доходило, зачем он, допустим, библиотеку на базе открыл. А я, молодой, был как губка – что объясняли, то и впитывал. Это потом уже в «Шахтере» одному говорю: «Мячи возьми», а он отвечает: «У меня в контракте это не прописано». Раньше молодежь была более организованная и восприимчивая. Сейчас же у многих в 17–18 с финансовой стороны уже все есть, и нет стимула прогрессировать…
Для Тимощука во главе угла всегда стояли не деньги, а результат и задачи команды. Когда он это говорит, я безоговорочно ему верю. Потому что вижу это на поле. И все видят.
Его ведь из Луцка, когда он полтора сезона уже отыграл за «Волынь», пытались в «Динамо» вернуть. Приехал гонец из клуба к нему домой, спал у него, с родителями разговаривал. Они выслушали все его аргументы и сказали: «Иди к Толику, разговаривай. Если скажет «да» – пусть едет».
Тот ответил: «Не пойду. Не хочу». — «Но ты можешь навсегда остаться в Луцке!» – «Хорошо, я буду добиваться всего сам. Но не в «Динамо». Анатолий полностью отдавал себе отчет, что сейчас, возможно, решается его судьба. Однако сомнений у него не было.
— Никогда не пожалею, что выбрал «Шахтер», потом пошел в «Зенит», а затем – «Баварию». Никогда не жалею о своих решениях. Мимолетно может закрасться мысль, что неправильно поступил. Но потом прихожу к тому, что все было верно. Даже Лобановский согласился с тем, что я поступил правильно! А если бы я вопреки тому, что чувствовал, перешел в «Динамо», никто не знает, как сложилась бы моя судьба.
В один из первых приездов в сборную тренер пригласил его на разговор и сказал: «Ты знаешь, что мы тебя звали, «Динамо» хотело тебя взять?» – «Да, знаю». — «Не жалеешь, что пошел в «Шахтер»?» – «А чего мне жалеть? Моя команда растет, я расту. Вот и в сборную вы меня пригласили». Лобановский задумался и сказал: «Да, если ты дорос до такого уровня, что получил вызов в национальную сборную, то, наверное, правильно поступил».
— Верно ли ощущение, что украинцы более упертые, чем россияне? – спросил Тимощука мой коллега Иван Жидков, вместе с которым мы беседовали с полузащитником «Баварии» в Мюнхене.
— Наверное, в этом заключается сильная черта всех украинцев, но в большей степени это выражено в воспитании на Западной Украине. Есть определенные отличия в менталитете, жизненном укладе, в общении. Украинцы, возможно, более обособленные. А если брать спорт в целом и футбол в частности, то здесь могу сформулировать украинский принцип так: «Без труда не добьешься высоких результатов».
Лучше, чем в Тимощуке, он не воплощен, наверное, ни в ком.
* * *
Вернусь к тому, с чего начал – что характер человека познается в динамике. Познакомились мы с Анатолием уже в бытность его игроком «Зенита», а продолжили и развили общение в «Баварии». И вот что меня поразило. В Санкт-Петербурге и Мюнхене я увидел двух совершенно разных Тимощуков. После чего понял, в чем, помимо фантастической работоспособности и давно всеми воспетого безупречного профессионализма, заключается секрет его успеха вне зависимости от места и времени действия. Я скорее удивляюсь тому, что он до сих пор еще не капитан «Баварии», нежели тому, что он в ней, несмотря ни на что, все-таки закрепился…
Питерский Тимощук – это образец политкорректности, корпоративной этики. Этакая мечта не «Газпрома» даже (мелко берем!), а всей путинской России – чтобы, с одной стороны, дело свое делал справно, а с другой, не болтал лишнего.
Да не обидится на меня Тимощук, к которому отношусь с бесконечным уважением, но в зенитовские времена он мне очень напоминал российские федеральные телеканалы образца развитого путинизма. Он вроде и говорил, и в интервью не отказывал – но из него нельзя было извлечь ну ни-че-го сколько-нибудь живого и интересного.
Помню, как-то раз приехал из Москвы в Питер готовить большой и достаточно острый материал о ситуации в «Зените», договорился через его личного пресс-атташе (опять же – у кого еще из футболистов экс-Союза таковой есть?) Виталия Юрченко о встрече. Вначале, правда, помешали тогдашние драконовские меры на зенитовской базе в Удельной: даже несмотря на личную просьбу Тимощука, охрана ни в какую не хотела меня пропускать – команды сверху не было. И пресс-атташе этим товарищам был не указ – только старший по званию. А до него дозвониться не могли…
