Ведущие советские конферансье и куплетисты подхватили и с идеологических позиций, стали осмеивать вчерашних союзников и их руководителей, которые были враждебно настроены к СССР.
Так, мы услышали куплеты о том, что: «Как над Лондоном туманы „вашингтонятся“, человеку не видать вокруг не зги, на Монтгомери / известный английский фельдмаршал времен второй мировой войны – примечание автора книги / напала „ачесонница“ /Ачесон государственный секретарь США/, затуманила фельдмаршалу мозги…» Но и страна Советов не теряла боевого духа: «У нас на полоумного ковбоя /хотя сейчас и не понятно, как мог стать ковбоем знаменитый английский военачальник/ и атомная есть и кое-что другое…»
Тогда же «на слуху» были и куплеты о незадачливом турецком журналисте, которого шеф вызвал на «ковер» за то, что он не сумел достичь «вершин» пропаганды. Ведь его коллега по журналистскому перу твердо доказал: «Что модно в Москве слово „атом“!». Судите сегодня сами:
Театр называется Мхатом,
Артист выступает лауреатом,
В пьесе «Без вины виноватом»,
Извозчик ругается матом!
И турецкий журналист в сердцах восклицает: «Ай, яй, яй – ну где, он взял такие золотые слова!». В мае 1949 года дошел слух, что напуганный силой и мощью Советского Союза и обезумевший от страха, министр обороны США Джеймс Форрестол с криками: «Русские идут, русские идут. Они везде. Я видел русских солдат!» выбросился с 16 этажа своей квартиры. Тогда, даже крепко «заангажированные» советские люди до которых дошел этот слух, и то не все, поверили в него. И только позднее мы узнали, что это сущая правда, кроме, возможно, «текста» выкриков Форрестола. Окончание войны и первые послевоенные годы привели к определенной активизации международных контактов. Советские люди, побывав на территории поверженного врага – бывшей фашистской Германии, увидели и узнали много нового о жизни в Западной Европе, США, странах Восточной Европы. К тому же, все больше разгоралась борьба двух идеологий: социалистической и капиталистической, в Европе все явственней просматривалось зарождение двух противоборствующих военных блоков.
Руководство СССР пыталось «защитить» население страны и, в первую очередь молодежь, как тогда говорили, от «тлетворного» влияния Запада. Автору этой книги, как и всем другим школьникам в стране, в старших классах пришлось изучать «знаменитое» Постановление Оргбюро ЦК ВКП(Б) от 14 августа 1946 года «О журналах „Звезда“ и „Ленинград“». Главным автором этого Постановления был один из главных идеологов СССР того времени и один из главных руководителе обороны блокадного Ленинграда во время войны Андрей Александрович Жданов. За неделю до указанного выше Постановления, он направил в ЦК партии докладную записку, в которой он «разоблачал» культивируемые редакциями указанных выше журналов упаднических и ущербных, по его мнению, настроений. Жданов указывал на «…ряд идеологически вредных в художественном отношении, очень слабых произведений А. Ахматовой, М. Зощенко и других». Это сейчас мы с удовольствием читаем стихи Анны Ахматовой, или смеемся над персонажами рассказов Михаила Зощенко. А тогда это были «слабые произведения». Читатель может спросить автора книги, почему он вспомнил именно об этом постановлении, Ведь в советское время хватало их. А все дело в том, что нам, школьникам в то время, понравился отрывок некого А. Хазина из его поэмы «Возвращение Евгения Онегина» приведенный в докладной записке Жданова в ЦК ВКП(Б), читая который мы хохотали. Этот автор и его поэма также были нещадно раскритикованы Ждановым, но мы запомнили, конечно, не содержание постановления, вопрос по которому был включен в школьный экзамен по литературе. Конечно же, нет. Поэтому давайте сегодня «оценим» вместе с вами тот отрывок из поэмы А. Хазина так рассердивший тогдашнего главного советского идеолога:
«…В трамвай садится наш Евгений
О, бедный, милый человек!
Не знал таких передвижений
Его непросвещенный век.
Судьба Евгения хранила,
Ему лишь ногу отдавили,
И только раз, толкнув в живот,
Ему сказали: „Идиот“!
Он, вспомнив древние порядки,
Решил дуэлью кончить спор,
Полез в карман,
Но кто-то спер
Уже давно его перчатки.
За неименьем таковых,
Смолчал Евгений и притих!»
Днепропетровск же, тем временем, рос и набирался «сил» как и все другие крупные промышленные центры страны. Поэтому, давайте вспомним, что происходило в нашем городе в те первые послевоенные годы.
19 января 1946 года на фабрике имени Володарского, впервые в швейной промышленности Украины, вступили в эксплуатацию два механизированных конвейера, а 30 января открыто регулярное движение поездов по восстановленному железнодорожному мосту через Днепр. В январе 1946 года горисполкомом было принято решение о строительстве первой троллейбусной линии «Вокзал» - «Парк имени Т. Г. Шевченко», а в июне того же года она начала действовать. И снова, мне не забыть, этих первых днепропетровских троллейбусов, проехать в которых, вместе с родителями, было для нас тогда таким же счастьем, как и проезд нынешних детей с родителями в метро. Ведь до окончательного ввода этой первой линии в эксплуатацию, троллейбусы разворачивались на пересечении нашего главного проспекта с улицами Баррикадной и Исполкомовской, недалеко от моего дома. Первый троллейбусный маршрут №1 следовал по маршруту «Вокзал» - «Горсовет». И тогда появление троллейбусов в городе, в дополнение к переполненным трамваям, на прицепном устройстве заднего вагона которых, любили «прокатиться» мальчишки, казалось нам чем-то, очень особенным.
В феврале 1947 года вступил в строй Днепропетровский радиозавод, а в ноябре начал выдавать готовую продукцию колесопрокатный цех завода имени Карла Либкнехта.
В городе все активнее работают музеи. В октябре 1947 года в Художественном музее была выставлена для осмотра скульптура флорентийского мастера В. Карадоси «Ночь», вызвавшая глубокий интерес у горожан. В городе в том году был возрожден аэроклуб.
В декабре 1947 года была открыта городская центральная библиотека.
В том же декабре днепропетровцы вздохнули с облегчением: были отменены карточки, жить стало немного легче. Но, это вовсе не означало, что всего, а самое главное продовольствия, стало в достатке. Ведь урожай 1947 года, из-за засухи, был скудным. Магазины стояли, фактически, пустыми.
В 1947-1948 годах в городе и, в первую очередь на проспекте Карла Маркса, появились первые башни и стрелы строительных кранов. Строились на месте обгоревших коробок больших зданий, практически новые, более благоустроенные и привлекательные снаружи, иногда и большей этажности, чем до войны, дома.
Домами для металлургов, начинают застраивать и улицу Дзержинского, расположенную в престижном районе города. Начинают, постепенно, застраиваться и районы, приближенные к тогдашнему «автозаводу» - нынешнему Южмашу. Город постепенно «залечивает раны», нанесенные страшной войной.
Уже так выглядел проспект Карла Маркса в конце 50-х годов прошлого века.
Кроме основной магистрали, постепенно застраиваются и другие улицы, а в 1950 году было завершено строительство нового, монументального для того времени, здания железнодорожного вокзала по проекту московского архитектора А. Душкина. Было закончено восстановление всех трамвайных маршрутов.
Днепропетровский железнодорожный вокзал в 50-х годах прошлого века.
Промышленность города наращивает темпы производства. В 1948 году были построены и введены в эксплуатацию: мартеновская печь на заводе им. Г. И. Петровского, коксовая батарея на заводе им. М. И. Калинина, ремонтно-механический и кузнечный цехи, а также мартеновская печь на заводе им. Карла Либкнехта и другие промышленные объекты. Уже в октябре 1948 года Днепропетровский завод металлургического оборудования отправил в Москву 45 вагонов тюбингов, для 4-той очереди московского метро. В 1948 году, после реконструкции, Днепропетровский агрегатный завод стал головным предприятием по выпуску гидравлической и топливной аппаратуры для авиационной промышленности. В 1949 году на днепропетровском «Автозаводе» был выпущен первый грузовик, названный «Украинцем». Всего было изготовлено 90 таких машин. Кроме грузовиков, были освоены автокраны и автопогрузчики. Заводу было поручено создать и изготовить большегрузную амфибию для армии.
