"Металлист" на кураже быстренько разделали под орех. В перерыве в раздевалке еще не пили, но уже обсуждали, как поедем сразу после матча на банкет в "Пулковскую". То, что там заказан банкетный зал "Меридиан", тщательно скрывалось от игроков, но в этот день ничего скрыть было невозможно. Я подошел с двумя стаканами к телеоператору Толе Оношко. "Подожди, мне еще тайм работать", — жестко отрезал старый приятель. "Я хотел за Набутова Виктора Сергеевича, обидно, что не дожил". "Наливай", — мгновенно отреагировал телевизионщик (знаменитый питерский телекомментатор трагически погиб, подавившись куском мяса. — Прим. И. Р.).
Минут за 5–7 до финального свистка, при счете 4:1, на Садырина начала надвигаться гигантская журналистская армада с телекамерами, фотоаппаратами, диктофонами. Впервые в жизни угодив в такое кольцо, совсем молодой еще тренер (Садырину было 42. — Прим. И. Р.)занервничал. Я нарушил субординацию и, наклонившись к нему, вместо привычного" Федорыч" назвав Пашей, спросил: "У тебя мелочь есть? Выложи, тебя скоро в воздух начнут бросать, потеряешь". "Пошел ты…" — ответил Победитель и впервые за второй тайм улыбнулся.
"Зенит" отмечал в Пулковской, но тем не ограничился. Многие ночью на такси перебрались на родной стадион имени Кирова, возле которого до утра (раз в жизни и не такое возможно) работал ресторан "Восток". Там догуливали, музыканты бесплатно (!) часами играли «А стадион шумит: "Зенит"! "Зенит"! "Зенит"!..». Возле ресторана был небольшой грязный пруд, в котором уже плавали льдинки. Завершилось, естественно, купанием в нем. Никто даже не чихнул, был слишком велик эмоциональный подъем».
Тогда были другие времена, и Ленинград в полном составе не вышел праздновать чемпионство на Невский и Дворцовую. Золото отмечали тихо, по-домашнему, на кухнях. Но счастья было не меньше. И лишь на чествовании в СКК собрали народ, чтобы дать волю болельщицкой любви. Только вот Розенбауму выступить не дали. Такие, к сожалению, были годы.
У Мигицко сохранились о том вечере светлые воспоминания:
— Какой это был праздник! «Зенит» поздравляли все театры Ленинграда. До сих пор помню текст нашей тогдашней песни. Все думали, что мы посвятим ее команде, а мы всех обманули. И на мотив «Команда молодости нашей» затянули:
Много спето песен о «Зените»,
И звучат стихи, как ясный гром,
А теперь, друзья, нас извините,
Мы вам о болельщике споем.
Пускай невзрачен он на вид,
Но без него ничто — «Зенит».
Простой советский ленинградец,
Что ночью за билетами стоит!
Это был великий успех! Человек, сидевший на трибуне СКК, понял, что поют про него, и был до безумия счастлив. А мы, спев очередную песню, открывали бутылки водки — в которой на самом деле была вода — и прямо на сцене выпивали ее «из горла». Борьба с пьянством и алкоголизмом тогда, правда, еще не началась, но по тем временам и это было нонсенсом, недопустимой вольностью. Но в эйфории от золота «Зенита» никто нам и слова не сказал.
Здесь же невозможно не вспомнить и рассказ Михаила Шаца о морге с криками «"Зенит" — чемпион!», и открытие восьмилетним Владиславом Радимовым красот варьете. В конце 1984 года Ленинград сошел с ума.
И вскоре в питерских двориках из магнитофонов повсюду зазвучала пусть не дозволенная партийными вождями на чествовании, зато искренняя, наполненная настоящей любовью песня Розенбаума:
Когда мальчишки по двору гоняли мяч футбольный,
Когда за стекла битые им ставили на вид,
Они в мечтах в атаку ими на настоящем поле
В футболках синих с надписью «Зенит».
И мамы, зашивая им разорванные брюки,
Не знали, что однажды в осенний звездный час
Родные их ребята победно вскинут руки,
И искры счастья брызнут из сотен тысяч глаз.
«"Зенит" — чемпион!» — ревут трибуны,
И флаг бело-синий в небо взмыл.
«Зенит» — ты не баловень фортуны.
Ты честно и по праву победил.
Но было все непросто, мы Кубок упустили,
И пресса не хотела всерьез нас принимать.
Но чем сильнее били, тем злее все мы были,
И это помогало нам на поле побеждать.
«Зенит» — это значит не сдаваться,
«Сгорая» в Тбилиси в два мяча.
«Зенит» — это значит ленинградцы,
А Ленинград нигде не подкачал.
На выезде решающем мы взяли все, что можно,
И между дел из Кубка попрошен был «Спартак».
Немного отдохнули, «Шахтер» «сломали» тоже,
И «Металлист» последним «лег» под бело-синий флаг.
«Зенит» — это парни из Удельной,
И жизнь у них — вечный карантин.
«Зенит» — это взлет после паденья,
«Зенит» — ты у Питера один.
* * *
Никому в Питере тогда и в страшном сне не могло присниться, какое паденье их любимцев ждет после взлета. Невозможно было даже представить, что всего два с половиной года спустя те же футболисты напишут письмо против любимого Пал Федорыча, и ему придется уйти. А в 89-м «Зенит» и вовсе вылетит из высшей лиги, куда всерьез и надолго вернется лишь в 95-м. Причем с тем же самым Садыриным…
Размышляя о причинах многолетнего питерского футбольного похмелья, я вспомнил свой вопрос, заданный Розенбауму. Вернее, его беспощадный ответ.
— Почему, по-вашему, у питерского футбола столько лет до 84-го не было никаких достижений?
— И 84-й был достижением не питерского футбола, а конкретно Павла Федоровича Садырина и игроков! Есть у меня такая песня: «Ты не Санкт-Петербург, не святой ты совсем». Санкт-Петербург всегда гробил людей, которые приносили ему славу. Во все времена. Включая Садырина. Кого ни возьми — начиная с Пушкина и заканчивая Собчаком. А кому помог Ленинград из своих артистов и спортсменов? Никому. Если ты не гляделся какому-то секретарю ЦК в Москве, то оказывался в полном дерьме, и твой город даже не думал протянуть тебе руку помощи. Поэтому и наш баскетбольный «Спартак» без Владимира Кондрашина сразу улетел в пропасть, и волейбол без Вячеслава Платонова сгинул…
Пока были личности, энтузиасты, которые сами делали дело — оно двигалось. Как только такие люди исчезали — город спортом не занимался. И тот же «Зенит» 84-го жил не благодаря ленинградским властям, а благодаря ЛОМО и его директору Панфилову, сильнейшему человеку в городе. А о таких городских руководителях, как луганский секретарь обкома Шевченко, во многом благодаря которому местная «Заря» в 72-м году стала чемпионом СССР, Ленинграду приходилось только мечтать.
«Санкт-Петербург всегда гробил тех людей, которые приносили ему славу», — страшные слова сказал Розенбаум о своем родном городе. Но то, что произошло с «Зенитом» после его первого золотого успеха, приговор музыканта и поэта подтверждает. Полностью.
Глава II. История разложения
Сказать, что Ленинград готов был носить своих героев-84 на руках — значит не сказать ничего.
Все более или менее значимые организации города, от заводов до театров, выстроились в очередь, чтобы принять чемпионов из «Зенита» у себя, поздравить-угостить, признаться в любви. Команда, купаясь в незнакомых ей прежде лучах славы, не понимала, что это испытание похлеще, чем битвы со «Спартаком» или «Днепром» на футбольных полях. На часовом заводе игрокам дарили часы, на фарфоровом — сервизы. И далее по списку. Со всеми вытекающими отсюда последствиями. При том что и до того «Зенит» по алкогольной части в аскетизме замечен не был.
Давыдов, один из самых спокойных и солидных людей в том «Зените», рассуждает:
— Конечно, у нас закружились головы. Мы не были готовы к такой ситуации. На эту удочку попадаются многие команды, которые в первый раз добиваются большого успеха. Наш «Зенит» был совсем не такой, как «Спартак» в 90-е годы, девять раз выигрывавший золото. Вот там люди знали, как себя вести после серьезных побед. Как общаться с близкими, друзьями и болельщиками, как праздновать, но не переходить грань, чтобы в следующем году остаться на том же уровне и даже еще в чем-то прибавить. А мы в завтрашний день не смотрели. Думали только об одном: мы — лучшие!
Розенбаум:
— Период славы пережить очень сложно. Это я вам говорю как человек, не последний в отношениях с популярностью. Сейчас обладаю уже достаточным опытом, и любой успех для меня — аванс. Младшему из моих музыкантов — 51 год. Мало того, что они взрослые, мягко выражаясь, люди, они еще и музыканты с феноменальным стажем, работавшие в сумасшедших коллективах. Среди них есть даже консерваторцы. Но, несмотря на это, перед каждым концертом мы проводим в зале репетицию. Приезжаем за несколько часов до концерта — и работаем. Потому что понимаем: вчерашней популярностью люди сыты не будут. А тогда то, что произошло с «Зенитом», было закономерно. Из победы в чемпионате 1984 года в Питере начали делать настоящую истерию — со всеми поездками на заводы и тем, чем это сопровождалось. Ничем другим закончиться не могло.
