Ознакомительная версия.
Второй тайм пролетел в нагромождении событий и страстей. Англичане наращивают темп и становятся агрессивнее. Их противники меняют все время тактику, выводят на завершающие удары вместо Зеелера молодых и более свежих Хельда и Оверата. Чаши весов колеблются, но мяч больше гостит на половине немцев. Его доставляют туда даже крайние защитники англичан, усердно помогающие пятерке своих игроков, которая осаждает чужие ворота. Трибуны беспрерывно гудят, голевые ситуации создаются одна за другой.
И вот наконец на 77-й минуте после удара Питерса второй мяч влетает в ворота немцев. Темп опять увеличивается, хотя многие уже устали. Заметно на исходе силы 30-летнего Уве Зеелера, никак не найдет себе применения левый край германцев Эммерих.
Время летит. Британцы по-прежнему нацелены на атаки и меньше всего дрожат за свои ворота.
Азарт игры воспламеняет и немцев. Всей командой устремляются они вперед, отбрасывая всякую заботу о своих тылах. За минуту до финального свистка старший Чарльтон сзади атаковал Оверата. Британец отбил мяч головой, но судье показалось, что Джон оперся руками о плечи Вольфганга. Последовал штрафной. Мяч после сокрушительного удара Эммериха судорожно заплясал по ногам и телам пятнадцати игроков обеих команд, собравшихся у английских ворот. На мгновение показалось, что Шнеллингер, увлекший свою команду вперед, задел мяч локтем прежде, чем тот попал под удар Веберу. Судья Динст, бывший рядом, промолчал, и центральный защитник немцев уверенно пробил в угол. Стадион ахнул.
Забыв о своих симпатиях к англичанам, пришел в восторг и я. Игра была настолько хороша, что страстно хотелось смотреть, не отрываясь, еще и еще.
Команды остались для отдыха прямо на поле. Я пытался уловить на лицах англичан растерянность или досаду. Ведь это не шутка — получить нокдаун за 30 секунд до победы в первенстве мира. Но британские парни не обнаружили малодушия и, главное, не искали виноватых. Чувствовалась их уверенность в своих силах. А ликовавшие немцы — мне так показалось — нервничали.
Рассказывали, что Альф Рамсей в эти минуты убежденно сказал журналистам:
— Победить могут только англичане.
А тренер немцев Гельмут Шён ограничился утверждением, что немцы окажут достойное сопротивление.
Редко так бывает, но на этот раз оба наставника угадали, хотя драматические коллизии превзошли прогнозы. Передохнув, команды бросились в атаку с такой страстью, будто бы игра только началась. Десять минут мяч метался с одной половины поля на другую, словно выбирая, кому из противников принести в дар славу и Нику. Мастерство было примерно равное, у кого окажется больший запас сил, тот и победит.
Чудеса выносливости показывали Болл у англичан и Хельд у немцев. Команда ФРГ по-прежнему выглядела слаженней, сказывалась немецкая дисциплинированность; зато британцы подкупали неистовостью и стихийным порывом к победе.
И вот наступила развязка. В скоропалительной схватке у ворот Херст нанес сокрушающий удар с прямого подъема. Мяч со свистом ударил под верхнюю штангу, от нее рикошетом в землю и выскочил вверх в поле, где его мгновенно головой через перекладину переотправил Шульц.
Точно, видимо, не разобрав, Динст указал рукой: угловой удар. Английские игроки запротестовали и бросились к помощнику арбитра Тофику Бахрамову. При полном молчании стадиона пошел туда и сам Динст.
В ложе прессы вспыхнул спор. Я считал, что гола нет. Ведь круглая штанга специально была введена для того, чтобы ликвидировать подобные сомнения: угол падения равен углу отражения. Мой брат Андрей допускал исключения в тех случаях, когда мяч пробит резаным ударом.
Швейцарец Динст молча ждал решения своего помощника, перекладывая тем самым ответственность на плечи советского арбитра. А ведь от того, что скажет Бахрамов, зависел ни много, ни мало, титул чемпиона мира.
Все это понимал наш судья из Баку, знал, что сейчас за ним внимательно наблюдают сто тысяч здесь, на Уэмбли, и четыреста миллионов у телевизоров, знал — и показал на центр поля.
Победа англичан снова стала реальной, но под тяжестью огромной ответственности ссутулился высокий и статный бакинец. Его решение как-то придавило и нас, советских спортивных корреспондентов. Бесконечно хотелось, чтобы Бахрамов не ошибся, тем более что на поле продолжалась бескомпромиссная и неостывающая борьба. Пусть не у всех сохранились прежние силы, но у всех было прежнее желание победить.
Время теперь работало на тех, кто выигрывал в счете, на англичан. Но они — то ли под влиянием не до конца убедительного третьего гола, то ли благодаря спортивным традициям своей страны — продолжали наступать, как только срывали атаки желавших отыграться немцев.
Вся ложа прессы лихорадочно передавала каждое мгновение игры в эфир. Пронемецкие представители указывали на ошибку советского судьи, преувеличивали возможности немцев. И лишь английские журналисты невозмутимо и уверенно диктовали утверждения о близкой победе своей сборной в те газеты, которые мы должны были покупать при выходе со стадиона.
Я же все время думал: неужели решение Бахрамова не подтвердится?
Титаническая борьба на поле подходила к концу, два часа пролетели незаметно. Немецкая команда двинулась на последний приступ. Мне хотелось крикнуть Рамсею: «Упрямец, стяни назад десять человек. Отступи на три минуты от принципа и будь четыре года гордым чемпионом мира».
Не знаю, мог ли в этой горячей атмосфере радикально влиять на тактику Альф Рамсей или его команда, воспитанная в наступательном духе, не сумела перестроиться, но так или иначе, к великому торжеству справедливости, английские футболисты продолжали атаковать.
Вот почему совершить второе чудо в один день: отыграться, немцам не удалось. Хотя последняя минута и принесла новый гол, но влетел он в ворота немцев. Это сделал Джеффри Херст, который уже забил до этого два гола. Тот самый Херст, которого Рамсей поставил вместо всеобщего любимца англичан Гривса.
Четвертый мяч снял тяжесть с наших душ и позволил расправить плечи Тофику Бахрамову. Теперь его приговор потерял генеральное значение: при всех толкованиях англичане оказывались законными победителями.
На стадионе начался апофеоз. Зрители пели национальные песни. Королева Елизавета в своей ложе готовилась вручать медали. Герои сражения строем направлялись туда. Победители шагали бодрее — за золотом, побежденные — за серебром — еле передвигали ноги. Нервная разрядка давала себя знать. Один из немцев дважды падал на лестнице от усталости и смог покинуть ложу только после того, как товарищи взяли его под руки.
Журналисты, спускаясь по замысловатым лестницам из своей ложи, говорили о третьем голе. На следующий день, десятки раз просмотрев видеопленку со всеми замедлениями и стопкадрами, я окончательно убедился, что гол был. Но немецкая пресса долго еще продолжала утверждать, что англичане фальсифицировали пленку с помощью технических манипуляций.
Толпы зрителей не спеша растекались со стадиона. Мы тоже не торопились. Нашему автобусу все равно предстояло долго дожидаться, когда можно будет двинуться в путь с автостоянки. К нашей группе подошел пожилой продавец, предложил сувениры и только что выпущенное сообщение о победе. Он не скрывал своей радости и на наши поздравления ответил энергичным пожатием руки.
— А ведь поначалу было тяжело, — сочувственно сказал по-английски мой сосед.
— О да, сэр! Немцы — великие мастера нападать первыми и добиваться начальных успехов. Но они всегда в конце концов оказывались битыми. Так случилось и сегодня, — хитро улыбаясь, ответил англичанин.
Я посмотрел на его хромую ногу, стараясь догадаться, где она была повреждена — на полях футбола или войны.
Мне понравился английский футбол, его рациональная, близкая мне по духу тактика. Пришелся затем по душе и тот здравый смысл, с которым относятся к игре жители туманного Альбиона. О футболе здесь не кричат на перекрестках, не спорят дома, не бушуют в служебных кабинетах. Все эмоции прорываются только на стадионах, даже на подступах к ним все еще сравнительно чинно и благородно. Один только раз за весь чемпионат мира я видел ликующую толпу. Это было шествие молодежи по улицам Лондона после победы англичан в финале. Они шли с национальными флагами и изображениями Ники и львенка Вилли.
Молодые люди направлялись к зданию, где премьер-министр Гарольд Вильсон давал прием в честь нового чемпиона мира. Всем хотелось поздравить свою команду, а попутно вызвать на балконы тех иностранных игроков, которые завоевали симпатии в Англии. Этот взрыв энтузиазма и патриотизма мне был понятен, а вначале, не скрою, меня очень удивило отношение англичан к футболу.
Когда мы улетали из Москвы, наша столица с утра жила предстоящей вечером первой игрой Англия — Уругвай. Нам завидовали все — от родных до служащих аэропорта — и все что-то советовали, просили обратить внимание, поддержать, подбодрить своих...
Ознакомительная версия.
