В Ванкувере нас ожидали дурные вести. Во время утренней тренировки в Виннипеге шайба после броска Реда Беренсона угодила Сержу Савару в правое колено. Серж, ковыляя, покинул лед. В самолете колено стало распухать, пришлось прикладывать к нему пакеты со льдом. Когда приземлились, Сержу сделали рентгеновский снимок, и теперь доктора утверждают, что у него трещина в колене. Бедняга Серж.
Еще юниором-любителем он перенес две операции колена. Три года назад он налетел на стойку ворот и вдребезги разбил левую ногу. Спустя два года он сломал эту же ногу в том же самом месте, и врачи были вынуждены сделать ему костную пересадку с правого бедра, чтобы срастить поломанные кости левой ноги. В феврале прошлого года он вернулся в состав «Монреаль канадиенс», но уже месяц спустя снова оказался в госпитале. В отеле Сан-Луиса, где мы останавливались после игры с местной командой «Блюз», случился пожар, и часть проживающих в гостинице оказалась отрезанной в своих комнатах. Савар с несколькими игроками «Монреаля» помогал спасать людей, лазал по лестнице и вышибал ногой окна наполненных дымом комнат. Разбивая очередное стекло, Серж порезал правое колено, после чего врачам понадобилось несколько часов, чтобы удалить из раны осколки стекла. В результате он не мог играть около десяти дней.
И вот теперь, только войдя в лучшую спортивную форму, он снова повреждает колено. Серж не участвовал в первом матче, но по-настоящему хорошо сыграл и в Торонто, и в Виннипеге. Завтра он возвращается в Монреаль, где доктора команды смогут заняться его коленом.
В команде Канады, как я уже говорил, имеется одно неписаное правило: во время утренней раскатки перед игрой вратарям не надо облачаться во всю свою экипировку. Едва ли найдется хоть один страж ворот, который не воображал бы себя левым крайним, забивающим по семьдесят пять шайб за сезон. Я вспоминаю игру в Томпсоне, провинция Манитоба, несколько лет назад, как раз после роспука национачальной сборной. В первый день мы обыграли местную профессиональную команду со счетом 18:2, а когда на следующий день во втором периоде опять вели 15:1, я уговорил нашего тренера разрешить мне сыграть в нападении. Неожиданно я стал и Маховличем, и Хоу, и Джилбертом, и Эспозито, и Беливо. Я сам забил в третьем периоде гол и, кроме того, сделал две голевые передачи. До сих пор я храню шайбу, которая побывала в воротах после моего броска. Слышишь ли ты меня, Скотти Баумэн? Без сомнения, этим фактом моей хоккейной биографии я горжусь больше всего.
Газеты Ванкувера расценивают как ошибку решение Синдена поставить сегодня на игру меня, а не Тони, ибо он прекрасно провел две последние встречи. С другой стороны, это решение может оказаться мудрым, учитывая, что сейчас я должен кое-что доказать всем: Гарри, Ферги, моим товарищам, русским хоккеистам и всем остальным. Помню, именно здесь три года назад я провел последнюю игру с русскими. Это была моя первая встреча с ними, и они забили мне девять голов. За десять секунд до конца мне пришлось проявить все свое мастерство, парируя бросок, чтобы счет не стал двузначным. Никогда я так не уставал, как после той игры. Они совершили 45 бросков по моим воротам, что в НХЛ не является чем-то особо выдающимся, но для русских это была рекордная цифра. Как я уже говорил, они бросают редко, лишь когда для этого есть наилучшая возможность. В тот вечер такая возможность представлялась им сорок пять раз. Я отнюдь не стремлюсь защищать свою репутацию. Я чувствовал себя как белка в колесе. В течение всего вечера я готовился к броску, двигался вперед, назад, поднимался, готовился, выдвигался, откатывался, вставал, опять готовился, двигался – и в конце концов выгребал шайбу из сетки своих ворот. В какой-то момент я до того дошел, что даже крикнул их форварду: «Какого черта! Бросай же в конце-то концов!»
И еще мне запомнился в той игре Мальцев, который является не только классическим центром, но и превосходным дирижером и дриблером; после того как русские забросили пять или шесть шайб, он подмигнул мне, проезжая за моими воротами. Он не был саркастичен. Нет, это была просто благодушная ухмылка. Я никогда не забуду ее.
На утреннем собрании Гарри заявил, что он опять будет использовать пять защитников вместо шести. Пятеро защитников, которых он назвал, не проявили особого энтузиазма по этому поводу, так как для таких игр действительно требуются шесть человек в защите, о чем они и сказали Гарри. Он согласился с ними, и в составе команды был восстановлен Билл Уайт.
Трудно не удивляться тому, что с нами проделывает Третьяк. Похоже, что о нем мы думаем и говорим больше, чем о каком-либо другом советском хоккеисте. Вот, что сказал сегодня утром Эдди Джонстон: «Силовое давление, судя по всему, нисколько его не беспокоит. И все-таки он не сверхчеловек. В конце концов придет и его черед. Пока он молод. И ему еще только предстоит узнать, что такое силовое давление на самом деле. Но посмотрите на него – вот он пропустил легкий гол, однако и вида не подает, что расстроен. Но это еще не все. Сколько раз он не давал шайбе отскочить. Вот у него в щитках застряла шайба, и все вокруг ждут, когда она упадет на лед, однако ничего подобного не происходит. Интересно, как бы у него пошли дела в НХЛ? Пока можно просто отметить, что уже сейчас он весьма успешно справляется с лучшими из лучших в НХЛ. Я думал (и не я один), что, как только наши здоровенные парни откроют по нему огонь, он начнет поглядывать на дверь своей раздевалки. Я полагал, что наши ребята просто раздавят его. Черт возьми, ему всего-навсего двадцать, а что он делает с нами!»
Да, Третьяк отличился и на этот раз. Счет был 5:3 в пользу СССР. Помню только улюлюканье в зале. Трудно признаваться в этом, но ничего не поделаешь – команда проиграла игру еще до начала встречи: в раздевалке все мы думали о том, как бы побыстрей отыграть здесь и уехать в Москву.
Русские сразу же повели в счете 2:0, забив два одинаковых гола уже на первых восьми минутах игры, когда Билл Голдсуорси оба раза отбывал наказание на скамейке штрафников. В обоих случаях Петров находился с шайбой слева от меня, затем отдавал ее назад на синюю линию Владимиру Лутченко. Лутченко смотрел по сторонам, ожидая, пока форварды займут подходящие позиции, и сильно бросал в направлении ворот. Первый раз шайба от клюшки Бориса Михайлова проскочила в сетку у меня между ног, а во второй – он же подправил ее в угол ворот. В обоих случаях я едва ли мог что-нибудь сделать.
После этого мы успокоились, и в начале второго периода Жильбер Перро обошел с шайбой одного из защитников, обыграл Третьяка и сократил разрыв – 2:1.
Неожиданно я стал нервничать. Кто-то произвел безобидный бросок футов с двадцати; я легко поймал шайбу и рукой бросил ее на лед. По крайней мере я считал, что все в порядке, но шайба оказалась позади меня и покатилась в пустые ворота. К счастью, там оказался Дон Оури, который успел выбить ее в поле. Несколько секунд спустя я едва отбил еще один легкий бросок футов с сорока. Моя нервозность, правда, не стоила нам голов, однако она и не вдохновляла моих товарищей по команде.
Затем Юрий Блинов обыграл меня, выйдя к воротам вдвоем с другим нападающим, а спустя несколько минут гол с близкого расстояния забил Владимир Викулов, и неожиданно мы уже проигрывали со счетом 1:4. Играть дальше было бессмысленно. Болельщики Ванкувера как сумасшедшие освистывали нас. В одном конце площадки Третьяк буквально творил чудеса, спасая свои ворота, в другом стоял трясущийся Драйден, у которого ничего не получалось. Правда, голы русских были хорошими голами.
Нет сомнения, что и внешне я проигрывал из-за своей нервозности, хотя несколько раз был на высоте положения; тем не менее не думаю, что я смог бы взять хотя бы один из их бросков, закончившихся голами.
После игры Фил Эспозито дал интервью по национальному телевидению, в котором обрушился на канадских болельщиков, канадскую прессу и всех остальных за их отношение к игрокам команды Канады. «Мы делаем все, что можем, и выкладываемся до конца, – сказал Эспо, – и я хотел бы, черт побери, чтобы вы, люди, поняли это. Эти русские великие хоккеисты. Почему бы вам не оценить их по достоинству и не прекратить осыпать нас обвинениями?»
В раздевалке царило уныние. Русские вышли вперед, имея две победы, одну ничью и одно поражение, а следующие четыре игры состоятся в Москве. Фрэнк Маховлич был потрясен происшедшим. «Я готов поверить теперь во что угодно, – сказал Фрэнк. – После того, что русские сделали с нами в нашей игре здесь, в Канаде, боюсь, в спорте не осталось ничего святого. Если их кто-нибудь познакомит с американским футболом, они через два года разгромят «Далласских ковбоев» и выиграют первый приз».
Сейчас 12.15, и я уезжаю в Монреаль. Но мне не удастся уехать от Третьяка, Якушева, Харламова, Михайлова и их друзей. Они летят тем же рейсом. Вне всякого сомнения, полет покажется мне длиннее, чем он есть на самом деле.
