Ред Барретт посмотрел на Мак-Гарри и улыбнулся.
– Если бы это говорил не ты, мы сочли бы себя оскорбленными, – сказал он, – но мы же знаем, что ты хорошо к нам относишься.
Мак-Гарри что-то пробурчал и снова обернулся к Биллу.
– В общем, Оукли чувствовал себя неважно из-за того, что покалечил этого парня. Травма-то была пустяковая – всего несколько швов над верхней губой. Но ты знаешь, что Оукли всегда играет честно. Когда мы пришли в раздевалку, Отто Тихэйн отвел его в сторону и сказал, чтобы он поменьше разглагольствовал о том, что произошло. «Одевайся побыстрее и уходи отсюда», – велел ему Отто, но тут появился Блэйк и с ходу к Оукли: «Ты это сделал умышленно?»
Мак-Гарри рассмеялся.
– Ты знаешь Оукли, он промолчит, даже если кто-нибудь опрокинет ему на голову ведро с водой, но тут он был так раздосадован случившимся, что, когда Блэйк задал вопрос, разозлился. «Что вы хотите от меня? – заорал он. – Уже не думаете ли вы, что я бы признался, даже если бы сделал это умышленно?»
Мак-Гарри покачал головой.
– Конечно, ничего худшего он не мог придумать! Ему надо было ответить: «Нет, конечно, это произошло случайно»,- и все. Но его уже нельзя было остановить. А на следующее утро все это появилось в передаче Блэйка. Тут поднялся шум! На радио посыпались письма, что если подобная грубость допускается в НХЛ, то хоккей ничем не лучше боя гладиаторов, ну и все такое прочее.
Мак-Гарри вдруг сообразил, что все это никак не может утешить Билла в его положении, и сказал:
– На твоем месте я бы даже не слушал, что этот тип будет сегодня болтать. Наплетет какую-нибудь чушь, тогда ты и вовсе скиснешь. Лучше тебе не слушать.
– Вот почему Мак-Гарри так и не научился грамоте, – сказал Ред Барретт, обращаясь к Биллу. – Чтобы не узнать, какой он никудышный хоккеист.
Мак-Гарри схватил блюдо с черникой и сделал движение, словно хотел швырнуть его в Барретта. Буфетчица за стойкой, побледнев от испуга, прижала обе руки к груди. Билл посмотрел на часы над ее головой и встал. Бэтт поднялся вместе с ним.
– Где ты хочешь слушать? – спросил он, когда они выходили из столовой.
– У себя, – ответил Билл.
– Я пойду с тобой, не возражаешь? – спросил Бэтт.
Билл подумал, что в другое время Джим бы робко ждал приглашения. По-видимому, он относился к этому очень серьезно.
Когда они вошли в номер, по радио еще передавали прогноз погоды. Затем, после обычных рекламных объявлений, послышалась затихающая музыка, и тут же раздался голос Хэнсона Блэйка.
«Говорит Хэнсон Блэйк. Передаем спортивные сообщения».
Снова несколько музыкальных тактов, и Блэйк продолжал:
«Думаю, что многие из вас уже слышали о том, что Бенни Мур, молодой защитник, который стремится попасть в команду «Кленовых листьев», вчера получил тяжелую травму во время игры в Питерборо. Я присутствовал на этой игре. А теперь несколько слов о том, что этому предшествовало, дабы ввести вас в курс событий. У хоккеиста Мура дурная репутация. Его так и прозвали: «Злой Бенни Мур». В прошлом году, во время полуфинальных игр юниорских команд, он был дисквалифицирован за то, что бросил шайбу в лицо арбитру. Несмотря на это, Мур появился в тренировочном лагере «Листьев», хотя дисквалификация, наложенная на него руководством юниорской хоккейной Лиги и подтвержденная Национальной Хоккейной Лигой, была снята лишь в последний момент, что позволило Муру принять участие во вчерашнем матче.
Вы слышали также о том, что Мур и дерзкий молодой новичок из Виннипега Билл Спунский находились не в ладах с первого дня тренировочных сборов».
В комнату вошли Руп Мак-Мастерс, Биз Коска, Отто Тихэйн, Джиггс Манискола и Стив Бэлдур. Стулья были заняты, и ребята расселись на кроватях, а когда пришел Рон Стефенс, места ему уже не хватило и он устроился на ковре. Все собравшиеся внимательно слушали радиопередачу.
«Спунский примерно одного телосложения с Муром, но года на два моложе и еще не участвовал даже в играх юниорских команд. В сравнении с Муром он груб и неотесан. Но парень он рослый, сильный и, по-видимому, считает, что этого достаточно, чтобы играть в хоккей…»
Лицо Билла постепенно заливала краска. Ему казалось, словно его ударили в солнечное сплетение. Вошел Мак-Гарри и присел на спинку кровати.
– Я же говорил, что нечего слушать этого сукина сына!
Блэйк продолжал:
«У меня еще не было возможности узнать причину раздоров этих молодых хоккеистов…»
– Он и не спрашивал, – пробормотал Билл.
«… но я уверен, учитывая те обстоятельства, в которых находился Мур, он не начал бы драки ни с кем…»
– Ну и гад! – не утерпел Мак-Гарри.
«Во всяком случае, как вы уже слышали, когда эта пара играла друг против друга на тренировках, между ними всегда происходили стычки. И довольно серьезные! Но Муру доставалось больше, так как он должен был держать себя в руках и вести чистую игру, памятуя о дисквалификации…»
– Придется нам скинуться и купить этому парню очки, – заметил Отто Тихэйн.
«Во всяком случае, вчера наступил кульминационный момент этой вражды. Шайба оказалась у борта в центральной зоне и оба хоккеиста, Спунский и Мур, кинулись за ней. Спунский был впереди, пытаясь овладеть шайбой и бросить по пустым воротам, так как тренер команды «Сент-Катаринс» в последнюю минуту матча заменил вратаря шестым полевым игроком. Мур был в тот момент единственным, кто мог помешать Спунскому. Он отлично бегает на коньках, в отличие от Спунского. Спунский же бросился к борту, намереваясь затем двинуться вдоль него вперед, но в последний момент обернулся и увидел приближающегося Мура. Правда, Спунский заявил впоследствии, что не знал, будто именно Мур преследует его, но вы можете сами прийти к правильному заключению. Когда он увидел мчащегося на него Мура, он применил грязный прием, которым пользовался неоднократно. Он слегка пригнулся, а затем, точно выбрав момент, сшиб с ног Мура, который вот-вот мог его блокировать. Шлем слетел с головы Мура, он ударился затылком об лед и остался недвижим. Его вынесли на носилках и отправили в госпиталь, где ему была сделана операция. Мур до сих пор не пришел в сознание и состояние его остается тяжелым».
Блэйк сделал паузу. Билл сидел на стуле, опершись локтями о колени, и глядел в пол.
«Я считаю, что этот случай свидетельствует об отсутствии чувства ответственности у некоторых юнцов, во что бы то ни стало желающих сделать себе рекламу, не считаясь с тем, что кто-то может получить серьезную травму… Часто упоминалось о том, что в профессиональном хоккее значительно реже происходят несчастные случаи с фатальным исходом, чем в некоторых других видах спорта. Будем надеяться, что и на этот раз все кончится благополучно для Мура и послужит уроком Спунскому, который должен серьезно задуматься над тем, стоит ли такая игра свеч».
Заиграла музыка, и Коска сказал:
– Он олух, этот Блэйк. Забудь обо всем, Билл.
Билл не отозвался. Он встал со стула и сунул руки в карманы. Никогда в жизни его так тяжело не задевали слова, которые он только что выслушал.
Неужели Блэйку поверят? Билл был еще очень неопытен, чтобы знать, как относится руководство НХЛ к подобной информации.
– Скажу тебе, Билл. Хотя у Мура и имеются свои недостатки, но в принципе он неплохой парень, – произнес Тихэйн. Все присутствующие обернулись к ветерану с расплющенным носом, искореженным ухом и ясными честными голубыми глазами. – Чтобы покончить с этим Хэнсоном Блэйком, – продолжал Тихэйн, – надо дождаться, что скажет сам Мур, а он скажет именно то, что было.
Ребята стали расходиться. Остались только Тихэйн, Коска, Спунский и Бэтт. Тихэйн многозначительно посмотрел на Коску, а затем обратился к новичкам.
– Сегодня идет хороший фильм в кинотеатре за углом, – сказал Тихэйн. – Что скажете, молодые люди? Сумеете выдержать еще один фильм?
Днем раньше Билл отреагировал бы на приглашение этих двух знаменитых игроков, как на королевскую милость. Но сейчас отнесся к нему без энтузиазма, что было вполне естественно в его состоянии. Но тут вскочил Бэтт:
– Конечно! Что за вопрос, пошли!
– Я только позвоню на всякий случай, – сказал Тихэйн, подходя к телефону, и набрал номер госпиталя.
– Без перемен, – сказал он, повесив трубку.
Билл шагал из угла в угол, заложив руки за спину. Один в номере с двумя кроватями, двумя стульями, двумя шкафами… За окном уже сгустились сумерки. Билл присел к столу, пытаясь написать письмо родителям. Он знал, что виннипегские газеты обязательно сообщат о случившемся. А может быть, позвонить домой? Он провел руками по шевелюре.
«Дорогие мама и отец» – вывел он на бумаге и уставился в окно. Как ему недоставало кого-нибудь, с кем бы он мог поговорить в эту минуту, излить душу.
