Столь же огромны и путаны были корпуса, где жили журналисты. Они постоянно куда-то торопились — это понятно. А потому мучились и проклинали всё на свете у своенравных и упрямых лифтов, обладавших капризным и непонятным характером. И в конце концов, торопливо спускались или, пыхтя, поднимались по лестницам, расположенным почему-то снаружи дома. Нет, неуютным городом была мюнхенская деревня…
И раз уж речь зашла об архитектуре, о ней нельзя не сказать подробнее.
Каждые игры зрительно запомнились мне (да, думаю, и всем) не только зрелищем спортивных состязаний, не только обликом олимпийских городов, но и спортивными сооружениями. Именно они для меня остались символом минувших Игр.
Каждая олимпиада была неповторима своими спортивными сооружениями. С мюнхенских высот совсем стареньким и простеньким представляется ныне многократно достраивавшийся и подстраивавшийся мельбурнский Крикет-граунд. А уж зал для борьбы с его дощатыми трибунами и одиноким ковром… Всё там было как-то по-домашнему и простовато, и сейчас даже трудно себе представить, что такое событие, как Олимпийские игры, могло проходить в подобных условиях.
В Риме встретились древность и современность (было ли это удобно всем атлетам — другой вопрос). Древние сооружения, могучие, пощажённые временем развалины служили здесь фоном поединков спортсменов.
И было нечто величественное и символическое в том, что сходились в схватках борцы под высокими сводами базилики Масценция, что гибкость, силу и изящество демонстрировали гимнасты на сцене терм Каракаллы, где некогда лелеяли римляне свою телесную красоту, что у арки Константина, вблизи Колизея, начинали и заканчивали свой бег марафонцы…
Рим оправил Игры кольцом древних легенд, классических мифов, над спортивными ристалищами словно витали тени героев давно минувших веков.
Нет, я далёк от утверждения, что там были идеальные условия для отдыха, разминки, для тренировок и т.д. Римляне сделали что могли в условиях своего — прямо скажем, не очень приспособленного для столь массового спортивного фестиваля — города.
Восхищение вызывают спортивные залы и стадионы Токио. Они явились подлинным откровением. Удивительные, присущие японцам тонкий вкус и верность традициям в сочетании с последними новинками строительной техники, точное чувство меры — всё это помогло создать им великолепный олимпийский комплекс, который, на мой взгляд, превзойти пока не удалось.
Достаточно вспомнить бассейн, игровой зал — эти грандиозные, прекрасные сооружения, в которых традиционная японская архитектура воплотилась в новые современные формы, поражающие своими размерами и красотой. Здесь продуманы каждая декоративная мелочь, сочетания цветов, даже форма сидений, бортиков, окраска перил. Всё должно радовать глаз, гармонично сочетаться с развёртывающимся перед зрителями спортивным зрелищем!
Или Будокан — это святилище, в котором проходили соревнования по дзюдо — виду спорта, являющемуся в Японии едва ли не культом.
Внешне сдержанный, скромный, даже суровый, в соответствии с философией дзюдо, этот храм (он и внешне напоминает храм), когда войдёшь в него, поражает своими размерами, продуманной строгостью интерьера.
Во время зимних Игр в Саппоро мне довелось побывать и в Токио, заглянуть в некогда кипевшие от страстей, а ныне пустынные спортивные сооружения: в бассейне заливали каток, готовясь к хоккейному матчу японской и советской команд, в игровом зале царили мрак и тишина. И всё же нельзя было не восхититься красотой этих арен минувшей Олимпиады!
Ну, а как же обстояло дело в Мюнхене?
Спортивные сооружения Мюнхена современнее любых других, мощнее, целесообразнее, рациональнее. Они великолепно отвечали всем требованиям, но (оговорюсь: мнение моё субъективно) поражали, а не радовали глаз. Возьмём хоть знаменитую крышу, которую в газетах и справочниках писали с большой буквы. Едва ли найдётся на свете крыша, о которой столько написано, наговорено, чьё изображение на миллионах открыток, фотографий, в миллионах проспектов, бюллетеней, брошюр разбежалось по свету. В Мюнхене продавался даже брелок, сделанный из «настоящего куска Крыши». Официальный справочник Игр без лишней скромности предсказывает, что «Крыша станет столь же знаменитой, что и памятники других столиц». Множество историй связано с этим «памятником». Как штутгартский архитектор Гюнтер Бениш впервые изобразил на макете крышу с помощью женского чулка, как определяли с помощью мыльной пены наиболее целесообразные поверхности, как для того, чтобы рассчитать крышу, потребовалось решить десятки тысяч уравнений, как при проектной стоимости в 16 миллионов марок эта, как её прозвали, «золотая крыша» в итоге обошлась в десять раз дороже, т.е. стоила столько же, сколько весь огромный пресс-центр и отель для журналистов, вместе взятые…
Спору нет: крыша — уникальное с технической точки зрения сооружение. И её поверхность 75 тыс. кв. м, равная дюжине футбольных полей, и её вес, превышающий полторы тысячи тонн, и 137 тысяч узлов, скрепляющих конструкцию, и необычность формы — всё поражает воображение. Только вот так ли уж она была нужна — эта крыша, а главное, насколько она красива?
Дождь за время Олимпийских игр шёл в Мюнхене всего один раз, так что трудно сказать, насколько она пригодилась. Бассейн и игровой зал она, конечно, защищала, а вот главный стадион и переходы между ними относительно…
Все эти 137 тысяч узлов, кабели, колоссальные заклёпки, гайки, винты, сам цвет, напоминающий грязно-бурую чешую доисторического животного, а не прозрачность и лёгкость стрекозиного крыла, как это казалось на открытках, — всё это, по моему мнению, не радовало глаз, не создавало адекватного обрамления изумрудному полю стадиона, красной рекортановой дорожке.
Ну да бог с ней, с крышей! К сожалению, и в других сооружениях было нечто подобное. Борцовский зал, например, спору нет, весьма удобный, но все эти красные клёпаные трубы, вся эта железная арматура, заставлявшие, стоит поднять глаза к потолку, вспомнить цех какого-нибудь большого завода…
Да те же водопроводные «нити Ариадны» в Олимпийской деревне!
Хочу подчеркнуть: я ни в коем случае не подвергаю критике удобства, целесообразность, полное соответствие всех этих сооружений своему назначению. Мне просто жаль, что, продумав до мелочей техническую сторону дела, строители как-то не подумали о красоте. А может, всё это им казалось красивым?..
И краски. Они весьма спорны. Конечно, нельзя пренебрегать интересами телезрителей, ради которых подбирались цвета стен, пола, борцовских матов, баскетбольных площадок, но иногда они неприятно резали глаз тому, кто приходил непосредственно в зал.
Я столь подробно говорю об этой стороне дела, поскольку мне кажется, что Олимпиада не должна превращаться в эдакую фабрику упражнений и рекордов, лабораторию, где всё подчинено производственному процессу или научному исследованию.
Конечно, главное для зрителя (уж не говоря об участниках) — спортивная борьба. И всё же небезразлично, в какой обстановке, в каком обрамлении, при каком эстетическом оформлении эти рекорды или победы добываются.
Олимпийские игры ведь не только праздник силы, ловкости, физической красоты — это и праздник чувств.
Но сказав всё, что сказал, я голосую обеими руками за сверхсовременное, научное, по возможности идеальное техническое оснащение олимпийских игр. И в этом смысле никакие предыдущие не идут в сравнение с Мюнхенскими.
То, что сумели сделать тут хозяева Олимпиады, достойно восхищения.
Правда, в наш век, когда пловцов или бегунов на финише разделяют тысячные доли секунды, победитель в метании копья опережает второго призёра на 2 см, без совершенной техники не обойтись. Спорт ныне властно диктует организаторам свои законы: велосипедисты-трековики требуют, чтобы на треке не было тени; пловцы — чтобы вода в бассейне имела температуру 25 градусов, а прыгуны в воду — 28,5 градуса, борцы-вольники соревнуются на одних матах, борцы-классики — на других, а… телевидению подавай такое освещение стадиона, чтобы можно было передать всю цветовую гамму состязаний.
И всё же организаторы в Мюнхене оказались на высоте. В этом смысле XX Олимпийские игры — значительный шаг вперёд в истории олимпиад.
Автоматизация, электронизация, механизация — уж не знаю, что ещё сказать! — Мюнхенской олимпиады были поразительными. Сейчас даже с трудом представляешь, как могли проходить, например, в Риме состязания в открытом бассейне, и как в Мельбурне результаты легкоатлетических метаний измеряли рулеткой, и как в Токио целая армия людей трудилась над составлением судейских записок по борьбе…
Получившая заказы на 25 миллионов долларов фирма «Сименс» постаралась. Не остались в накладе и «Юнганс», «Лонжин», «Рекс ротари», «Цейсс», «Омега» и другие гиганты оптики, механики, электроники. Кропотливо сверяли результаты хронометристы прошлых олимпиад, сколько раз возникали при этом споры… Спор вокруг финального результата в плавании вольным стилем на 100 м в Риме длился, казалось, вечность.
