— С остальными не стану вас знакомить, чтобы вы не подумали, будто я их знаю.
Затем он выступил с речью, в которой говорил о нас с теплотой и симпатией, восторженно отзывался о нашем восходительном мастерстве. Путнам сообщил, что ААК получил очень много писем, в которых американские граждане горячо благодарили правление клуба за приглашение советских альпинистов.
Президент ААК пригласил для ответного слова руководителя группы Вячеслава Онищенко, кандидата географических наук Валентина Граковича, инженера-конструктора Виталия Абалакова и автора этих строк. Все выступавшие выражали надежду на продолжение обмена, на новые встречи.
Пожелания сбылись. В 1976 году американские альпинисты поднимались на наши горы. А в 1977-м году мы вновь посетили Соединенные Штаты Америки.
* * *
Она появилась внезапно. Чудотворно возникла в студеном пространстве, словно сотворилась из белого неподвижного тумана. Зависла на мгновение, мелко помахивая крылышками, и села на плечо Олега. Мы замерли с изумлением глядя на это непонятно как сохранившейся здесь существо. Олег повернул голову, обдал гостью клубами теплого, но мгновенно осевшего инеем пара и тут же смекнув, что несет ее перьям гибельное оледенение, прикрыл рот рукой.
Ниже, намного ниже, на леднике, где стужа лютует не так беспощадно, мы много раз натыкались на этих птиц. Они... валялись в сухом снегу, рефлили ледяную броню, врастая камнями в ее поверхность. Но здесь! Здесь, высоко над уровнем джек-лондоновского Юкона, в мире белом, но не таком уж безмолвном, мире, который оглушающе дышит смертоносным морозом, увидет этот трепещущий комочек жизни?!
Борисенок, боясь шевельнуться, неподвижно стоял в неловкой позе, расставив ноги в широких снегоступах выставив ледоруб вперед. Считая, возможно, свое поведение излишне сентиментальным, решив, что в моих глазах выглядит глуповато, он в смущении опустил глаза но исподволь поглядывал на пернатого пришельца. У него были веские основания оценивать свое поведение, мягко говоря, безответственным: несколько минут неподвижности чреваты в лучшем случае сильной простудой, — на термометре 35 градусов ниже нуля! Птичка явилась прекрасным тому примером: продлила себе жизнь на минуты, может быть, даже на часы тем, что, выбиваясь из сил, продолжала полет и решилась на остановку, лишь завидев теплое пристанище. Олег не двигался, он опасался вспугнуть это хоть и обреченное, но пока еще живое существо. Он только позволил себе негромко сказать:
— Нашла где устроить бивак! Что с ней делать? Не сажать же в рюкзак?!
Птичка погостила недолго. Чувствуя, видимо, что застывает, она взмахнула крыльями и полетела дальше. Потом, когда стали на бивак, я вспомнил про нее и некстати сказал:
— Ничего не сделаешь. Погибнет!
Олег сразу понял, что я имею в виду:
— А вдруг нет? Они здесь привыкшие... Живое приспосабливается. Мне иногда земля кажется опытной фабрикой, рассадником, где постепенно отодвигается барьер непереносимости. Когда он дойдет до нужной отметки, когда вырастет устойчивая рассада, кто-то и как-то начнет закидывать ее на другие планеты. Может, во вселенной еще только готовится жизнь?
— Слушай, Олег, — усмехнулся я, — не понимаю, почему ты не стал фантастом?
— Смеешься! Чем гоготать, лучше вспомни Рея Жанета. Человек пережил на этой горе 60 градусов мороза! Не сидя внизу у печки, а на большой высоте, при скудном кислородном пайке. А кислород — питание крови, а кровь — наше отопление.
— Он долго привыкал. 21 раз ходил сюда с клиентами.
— Вот-вот! Привыкал! О том и речь.
Внизу, на леднике, где стоит наш базовый лагерь, соседи-американцы познакомили нас с этим человеком. Сенсационные подробности его жизни произвели на меня понятное впечатление. Забывшись, я смотрел на него так, словно находился в музее. Это было не только хорошее, но и полезное чувство.
В тот же день чуть раньше, когда маленький, спортивного типа самолет высадил на ледник последнюю нашу связку, на глаза нам попалась двойка канадцев. С поникшим видом они сообщили, что запоролись на тяжелом ледовом участке. Они говорили: это адово место, ничего подобного нигде никогда не встречали и одолевают его скорее всего только те, кто пользуется какими-то специальными, хитрыми приспособлениями. Но сильнее всего они хлестнули нас информацией о своем близком знакомстве с Мак-Кинли — прежде они уже поднимались на вершину этой горы, однако другим, более легким путем.
Здесь со мной Эдуард Мыеловский, Олег Борисенок, Валентин Иванов, Сергей Ефимов и Алексей Лебедихин. Все мы опытные высотники, хорошо знаем нрав высотной стихии, научились с ней ладить. Но сознание наше буквально гвоздем прошивает мысль, что нас ожидает спор с высотой, которая находится в трех градусах от Полярного круга, что мы на Аляске и хотим покорить знаменитую гору Мак-Кинли. Еще в Сиэтле, принимая у себя дома, руководитель района архитектор Алекс Бертулис, интеллигентный, искренний человек, ставший нашим другом, откровенно сообщал нам, что связывался по телефону с шефом пилотов и тот передал: на Аляске сейчас холодней, чем обычно бывает в это время года.
— Можно остаться без пальцев! — предупредил Алекс. — В этом сезоне на вершину еще никто не поднимался. Хорошо подумайте, прежде чем изберете маршрут. В случае осложнений вам, конечно будет оказана помощь, но скажу прямо: спасательный вертолет обойдется американским альпинистам в немалую копеечку.
Нам были дороги эти слова. Мы оценили доверие Алекса — он полностью доверял нашей совести. Он не стал нас уговаривать двигаться легким маршрутом, а предложил взвесить свои возможности и учесть при этом, как говорят, привходящие моменты. Позднее, в Москве, один мой знакомый сказал на сей счет: это все равно, что угощать гостя и объявить ему, во что обошлось угощение. Ничего общего! В альпинизме действуют законы деловой этики. Подмену деловой этики бытовой мы называем неуважительным словом «кокетство».
К вершине горы ведет много маршрутов, из которых несколько традиционных, наиболее легких, если это слово вообще применимо к самой высокой горе Аляски. Статистика, со свойственной ей пунктуальностью, установила основные причины несчастных случаев на Мак-Кинли: здесь 2 процента погибли от срывов, 7 процентов — от болезней и 91 процент — в результате плохой погоды. Но статистика не рассуждает — она что видит, то и поет. Зато она наводит на размышления. Такой процентный расклад обусловлен другим фактором: большинство восходителей двигаются к вершине наиболее простыми дорогами. Боже упаси нас узнать, как бы выглядела статистическая арифметика, если львиная доля претендентов потянулась бы маршрутами Кассина и Вестриб (Западаное ребро). Боюсь, что в пункте «срывы» цифра бы сильно подскочила.
С этим нелегким для нашей психики информационным грузом прибыли на ледник, и здесь, сочтя, вероятно, что слишком высоко все-таки держим головы, судьба послала нам встречу с двойкой канадцев. Мало того, почерпнутые из их уст неутешительные сведения пополнились еще одним фактом. Парни тянули за собой сани груженные мусором: банки, коробки, полиэтилен, бумага, ящики... Да, хозяева держат горные склоны в идеальной чистоте. Уж как им удалось создать эту традицию, не знаю, но ни один местный альпинист не позволит ни себе, ни другим замарывать горы отбросами. Все отходы человеческого быта собираются в тару и спускаются вниз. На наших глазах канадцы высыпали мусор в контейнер. Потом его заберет самолет и унесет с ледника. Это прекрасно! Но на наши плечи легла еще одна забота. Всю сумму условий следовало учитывать, выбирая маршрут. Однако идти к вершине путем наименьшего сопротивления — в буквальном смысле этого выражения — значит сразу спасовать, объявить уровень нашей альпинистской школы весьма незавидным. Поэтому о простых путях подъема у нас просто и речи не велось. Их словно и вовсе не было, в каком бы мрачном свете ни представала перед нами картина будущего восхождения.
В Анкоридже, куда мы прилетели из Сиэтла, сопровождавшие нас американцы Майк Хелмс и Рейли Мосс потешили нас веселеньким разговором о том, что два дня из трех на горе стоит плохая погода, и о том, что это такое, когда здесь плохая погода. Они вдруг затеяли воспоминания о своих, так сказать, ампутированных знакомых, покорителях Мак-Кинли. И у нас сложилось впечатление, что среди их знакомых вообще нет неампутированных. Разумеется, они это делали без всякого умысла, ибо хорошие, веселые парни и относились к нам с самой искренней дружбой. Просто они настолько привыкли к своему району, что вести подобный разговор для них столь же несложно, как, скажем, прозектору закусить за анатомическим столом. В общем все здесь складываюсь так, чтобы мы, не дай бог, не вздумали как-нибудь по-своему толковать популярную формулировку: «Мак-Кинли — самая скверная гора в мире».
