Ингрид: Извини, Толя, я не разобралась. Макалу сказал тебе, что Скотт всю ночь с ним разговаривал?
Анатолий: Да, всю ночь. И тогда я подумал... Скотту тяжело, но он выживет. Таши, Лопсанг и отец Лопсанга сказали, что Скотт уже не мог идти. Они нашли его без движения на каменных выступах близ скалы. Шерпы сказали, что ему уже невозможно было помочь. Видимо, у него произошел отек мозга. Скотт не мог говорить, ему было очень плохо, но... Но вдруг его еще можно было спасти? В три часа дня снова пошел снег, ветер усилился. Я взял чай, кислород и приготовился к выходу. Мне все говорили: «Толя, ему уже не помочь. Шерпы сказали, что у него отек мозга; все бесполезно». Я понимал это, но должен был увидеть все своими глазами. Я взял два баллона кислорода. Их еще пришлось поискать, потому что запасы кислорода почти закончились. Тогда я заглянул в палатку к шерпам: они пользовались кислородом. Я забрал у них баллоны. Это было не так-то просто. [Букреев смеется] Шерпам тоже был не по душе мой выход наверх. «Ничего уже не сделать», — говорили они. Так и оказалось. Я пришел слишком поздно. Вверх я поднимался на кислороде, это заняло у меня два часа. Сначала желтые перила, потом белые: набор высоты около двухсот метров. Между 8 200 и 8 300 метров я и нашел Скотта. Он был без всяких... Как это по-английски...
66 Тодд Бурлесон был гидом и руководителем международной экспедиции «Альпийских восхождений». Пит Этане работал гидом у Тодда- Как и Букрееву, этим двум альпинистам в декабре 1997-го года Американским Альпинистским Клубом была присуждена почетная награда имени Дэвида Соула за героизм, проявленный ими в 1996-м году на Эвересте.
Ингрид: Без признаков жизни.
Анатолий: Да, без признаков жизни. Веки сомкнуты, я не смог их раскрыть. Весь замерзший. Лицо мертвенного цвета Пуховка расстегнута, одна рука снаружи, рукавиц нет. Кислород у него иссяк. В семь вечера, как раз, когда я был рядом с ним, поднялся очень сильный ветер. Повалил снег, и ничего не стало видно. У меня есть горький опыт, и я понял, что со Скоттом все кончено. Его уже нельзя было вернуть к жизни. Я прикрыл мертвое тело рюкзаком, кислородными баллонами, обвязал веревкой. Стало темнеть, и я поспешил вниз. Я взял ледоруб Скотта, мелкие личные вещи для его семьи и стал спускаться. После первых же перил видимость совершенно пропала. Погода была просто ужасная, как предыдущей ночью. Вслепую я пробивался к четвертому лагерю. Это было очень сложно. Все шерпы спали, и мне никто не светил. Никто.
Клев: Шерп упал? С тобой был шерп 67 ?
Ингрид: Шерпы спали и не светили Анатолию из лагеря.
Клев: А, спали. Извини, я ослышался.
Анатолий: Никаких огней. Перед тем как подняться к Скотту, я встретил того парня из экспедиции Холла Он спустился сам, выжил. Ему потом ампутировали половину фаланг на руках, но он выжил 68 .
Клев: Ты про Бека?
Ингрид: Да
67 Клев Шенинг неправильно расслышал Анатолия, вместо слова «slept» (спали) ему почудилось «slipped» (соскользнули) (прим. перев.).
68 Букреев рассказывает о своей встрече с Беком Уитерзом при выходе из четвертого лагеря. Она произошла 11-го мая, когда Анатолий шел к Фишеру (см. главу 20).
Анатолий: Перед тем как идти дальше наверх, я спросил его: «Ты не видел Скотта?» Но он меня не понимал, он был не в себе. Я надеялся спасти Скотта. Спускаясь, я полагался только на интуицию, а потом услышал голос этого человека 69. Так я нашел лагерь. Было очень холодно. Я ужасно замерз и устал. Потом была ночь на Южной седловине. Я пережил это, что тут еще рассказывать.
69 Здесь Букреев вспоминает о том, как стоны несчастного Бека Уитерза помогли ему найти дорогу в четвертый лагерь, когда он сквозь шторм возвращался после своей неудачной попытки спасти Фишера.
С Толей я близко познакомился во время подготовки к экспедиции на Канченджангу. Это было трудное и интересное время. В течение двух лет мы находились в состоянии «перманентного отбора», который включал в себя соревнования на скалах и на льду, «забеги» на Эльбрусе и пике Коммунизма, медико-биологические испытания в барокамере и на высоте Памирского фирнового плато. Толя показал, что он настоящий спортсмен, он везде хотел быть первым В то же время в любых ситуациях его не покидало чувство юмора. Часто он шутил: «Я лучший альпинист среди лыжников и лучший лыжник среди альпинистов». Во время его первой встречи с Гималаями стало ясно, что он прирожденный «высотник». Без использования кислорода он совершил восхождение на Среднюю Канченджангу. Хотел без кислорода идти и на траверс, но чувство ответственности за исход экспедиции взяло верх над честолюбивыми замыслами, и Толя отказался от этой идеи. У Толи было очень развито чувство справедливости. Когда, пройдя траверс, мы ликовали на Южной вершине, Толя взял рацию и передал: «Это победа всех членов экспедиции, которые в течение двух месяцев самоотверженно работали на склонах Канченджанги и обеспечили достижение желанной цели». Несмотря на то, что Толя был целеустремленным спортсменом, в душе он оставался романтиком. Часто он брал в руки гитару и пел прекрасные душевные песни. По пути на свою родину — деревню Коркино — Букреев останавливался в моем доме, и мы с ним просиживали до утра, говоря обо всем на свете и строя планы новых экспедиций. Он всегда привозил рюкзак яблок из своего сада под Алма-Атой.
Толя был отчаянно смелым восходителем. Во время восхождения на Ши-ша-Пангму (1996 г.) была страшная непогода, ураганный ветер четверо суток не давал нам двинуться с высоты 7 400 м. Толя совершал восхождение в одиночку, но непогода вынудила его отсиживаться вместе с нами. И вот, кажется, ветер немного стих. Мы сделали попытку выйти на штурм, но смогли пройти только 100 метров и повернули назад к спасительной палатке. А Букреев сумел один взойти на вершину и благополучно спуститься.
С Володей Башкировым я познакомился на «отборках» в первую Советскую Гималайскую экспедицию. Великолепный «технарь», ярко выраженный лидер в альпинизме. Он не мог примириться с проявлениями необъективности судейства на чемпионатах страны и перестал «играть в эти игры». Когда Гималаи открылись для наших альпинистов, Володя стал ведущим «Гималайцем». Ярко проявился его талант организатора экспедиций. Он очень хорошо знал Гималаи, его голова была полна идей. Наши пути все время пересекались, в 1996 году мы вместе совершили «дубль» — восхождение на Чо-Ойю и Шиша-Пангму.
И вот судьба снова свела нас в Гималаях. Мы работали с индонезийской экспедицией. Букреев занимался переговорами с руководством, закупкой снаряжения, мотался из Америки в Индонезию, а мы с Володей планировали акклиматизационные и тренировочные сборы, проводили «селекцию», комплектовали команду для восхождения на Эверест. Пять месяцев мы с Володей были неразлучны. Новый 1997 год мы встретили в штурмовом лагере на высоте 5 000 м при восхождении на пик Палдор. Светит луна, блестит лед, воздух звенит от мороза Мы выпили с ним по традиции по 30 граммов медицинского спирта из аптечки... Это был последний Новый год Володи Башкирова. Заключительный этап восхождения на Эверест был весьма драматичным. Учитывая трагический опыт экспедиций на Эверест 1996 года, мы установили аварийный лагерь на высоте 8 500 м, и это помогло нам избежать потерь. Уже в темноте мы залезли в палатку. На трех смертельно уставших индонезийцев у нас было лишь два кислородных баллона, и мы занимались тем, что перекидывали маску на того, кто начинал «отключаться». Мы пережили эту ночь без кислорода, первыми из россиян на такой высоте.
Володя и Толя при всей их непохожести имели очень много общего. Оба сильнейшие альпинисты, они считали использование кислорода неспортивным и при малейшей возможности отказывались от него, иногда, на мой взгляд, неоправданно... В тот трагический год они оба часто говорили о смерти, как будто предчувствовали... Но не могли свернуть с выбранного пути.
Е. Виноградский
Мое знакомство с Букой произошло на перемычке Хан-Тенгри, где мы отбывали «повинность»—дежурство при массовом лете иностранцев. Обычно это занимало две недели. За это время можно было решить многие теоретические вопросы. Я был «ерохинец» и на Памире, и на Тянь-Шане. Чтобы попасть в команду Ерохина, надо было иметь минимум 2-й разряд по лыжам, у Мышляева—1-й.
Скоростные восхождения. Что это? Почему мы на перемычке? Да потому, что дойти до перемычки из лагеря до обеда не вопрос. Мы сошлись на мнении, что скоростные восхождения — это придумки. Это должно быть нормой. Эта норма должна распространяться на всех. Другой вопрос, как этого достигнуть. Здесь мы были единодушны. Мы были КМС по лыжам, имели 1 - е разряды по легкой атлетике. Альпинизм не сезонный вид спорта, а продолжение круглогодичной тренировки спортсмена Коэффициент запаса спортсмена-всесезонника — четыре, а то и пять.
