По–видимому, многие актеры и актрисы, ошибочно предполагая, чтобы перевоплощаться и вживаться в роль, для достоверной подачи сценарного образа в первую очередь нужно изменять лицевую мимику, интонацию голоса и осанку, забывают, что любой человек, будь он преступник или ученый, состоит из одних и тех же компонентов и фрагментов человеческого естества. Бабочка, если захочет зарычать как тигр, сумеет не напугать, а рассмешить.
Вот такие дела!
Тайна пляшущих человечков
Очевидцы, основу которых составляли клиенты со стажем, начинавшие пользоваться услугами атлетических залов или оздоровительных групп ОФП, ЛФК, а впоследствии и тренажерных залов на отрезке периодов позднего СССР и современной России, утверждали, что именно у меня впервые они увидели такой странный и интересный стиль воспроизводства тренировочных программ и комплексов упражнений. На самом деле это был не стиль, а способ. Вместо традиционных текстовых описаний я применял графические изображения человечков, которых я рисовал иногда по одному, а иногда и по два для каждого упражнения. В них я отражал позу, характер и многое другое. Эти рисованные человечки были дополнены различными символами и даже арифметическими знаками.
Вид у такой программы был более чем серьезный и, я бы сказал, монографический. Листок с человечками больше походил на шифр, ноты или формулы, в которых скрывалось что–то таинственное. Ко мне поступало много предложений систематизировать и компьютеризировать абсолютно все рисунки, но я так и не согласился. Я понимал, что каждый клиент потеряет возможность владеть единственным в своем роде и уже нигде не повторяющимся «оригиналом», при этом осознавая некую приятную моногамность своей связи и духовных отношений с этим почти одушевленным листом исписанной бумаги.
Я отвергал все предложения передать моих рисованных человечков техническому прогрессу. Что–то внутри меня останавливало и не давало согласия. Защищаясь, я всегда отшучивался и мимоходом отвечал, что благодаря этому, не компьютеризированному, а собственноручно выполненному «оригиналу» в момент необходимости или спонтанного желания клиент всегда сможет улучшить свое материальное благополучие. Я имел в виду, что рукописный оригинал «hand made» может без труда быть продан на аукционе «Кристи» или «Сотбис», и ничуть не дешевле, чем военно–полевой котелок Гитлера, фляжка Наполеона или фартук Клеопатры.
У большинства клиентов это вызывало улыбку, но у некоторых лицо делалось сосредоточенно обдумывающим. Сообщу ответственно, что сам я раньше никогда и нигде не встречал такого стиля обозначения упражнений, а впоследствии я гордо обучал ему многих инструкторов, не только «своих», но и «чужих», по просьбе владельцев тех клубов, в которых они работали. Знаю точно, что некоторые «чужие», мною обученные или просто перенявшие манеру, ни при каких условиях в моей авторской идее не сознавались, зато благодарящих меня и по сей день абсолютное большинство, и они называют эти рисунки «сослановскими человечками». Почти все, кто видел мои рисунки, реагировали на них с одинаковым восклицанием: «О! Это же пляшущие человечки Конан Дойла!»
Помню, как в 1994 году журналист Ольга Савельева, человек по характеру сосредоточенно саркастичный, увидев эти зарисовки, заговорила медленно и серьезно, смакуя каждое слово: «Сослан, ты пойми, они в принципе у тебя не пляшущие, а пашущие!» И я, не задумываясь, с ней согласился: человечки не пляшут, а именно трудятся при помощи мною же изображенных штанг и гантелей, а значит, они «пашут», и определение «пашущие человечки» недалеко от истины. Впоследствии очень часто различные издания модных и престижных глянцевых журналов в интервью со мной поднимали вопрос об истории происхождения «пашущих человечков».
Однажды, увидев моих рисованных «качков», уважаемый художник, член Международной организации художников и одновременно член Союза художников России, Аркадий Шварцер, подметил в рисунках «оригинальность исполнения» и выдержанный стиль штриха, от которого исходит колоссальная динамика. По поводу динамики скажу так: я всегда стремился придать энергию любому стоп–кадру, а раз, по словам профессионального художника, у меня это получилось, значит, я был этому безгранично рад. Так вот Аркадий Шварцер предложил мне организовать авторскую выставку и выставить на ней персональные работы. Несмотря на радость от такого заманчивого предложения, я каким–то странно уверенным образом от него отказался, и до сих пор не понимаю почему.
Точной даты первого применения мной этих рисованных человечков я уже не помню и не знаю, почему вообще я начал текстовое описание упражнений выводить на рисунок, но зато отчетливо помню период взлета применения этих рисунков — он приходился на 1985 год! Для меня рисовать в стиле концептуальной графики вместо написания текстов было проще и оперативнее. Вначале я рисовал упражнения карандашом, пользуясь ластиком для последующего более точного воспроизведения движения (человечка, выполняющего данное упражнение), но со временем приобрел достаточный опыт и уверенно применял либо шариковую ручку, либо фломастер.
Программы я уже не рисовал, а как почти настоящий художник писал. Я мог делать это в ресторане, холле бизнес–центра, на заднем сиденье в автомобиле, на концерте — везде. Меня окликали знакомые, друзья, знакомые друзей, друзья знакомых, которые тренировались в других атлетических залах, для того чтобы я нарисовал им этих долгожданных человечков. Бывало и такое, что из Парижа, Милана, Лондона и других стран Европы на короткий период в Москву, в клуб, прилетали для консультаций клиенты, которые увозили в свои клубы новые изображения упражнений, где их уже ждали местные тренеры и инструкторы.
Так осуществлялась естественная, а не специально разработанная экспансия в форме «промо» моих авторских «пашущих человечков» в другие залы, клубы и страны. Клиенты были вполне довольны и отмечали большое удобство восприятия оформленных таким образом программ. Графику они воспринимали и запоминали лучше, более точно ассоциируя рисунки с наглядно показанным движением на конкретном тренажере. Когда я рисовал человечка относительно одного и того же упражнения, то каждому клиенту я вырисовывал его очертания по–разному. Желая того или нет, но, глядя на клиента, я пропускал через себя его эмоции при выполнении им упражнений и воплощал в этом рисунке всю его энергетику и телесную эрудицию. В запечатленном стоп–кадре я иногда проглядывал тип темперамента (который мог колебаться от холерического до флегматического) моего подопечного.
Где–то в 1992 году один из моих клиентов рассказал историю, в которой нарисованная моей рукой программа оказалась судьбоносной. Случилось так, что молодому человеку, начинающему бизнесмену (имя которого, соблюдая корректность, я называть не буду), очутившемуся с друзьями на «масштабной» вечеринке, очень приглянулась («за один миг свела с ума») обворожительная девушка, одиноко сидящая в кресле возле окна. Он хотел к ней подойти, а тут, как назло, звонок и непредвиденное обстоятельство: срочная командировка, до отлета оставалось мало времени, и надо было уходить. Он все — таки подошел к ней и попытался что–то сказать сдавленным от волнения голосом. Первый скомканный вопрос прозвучал так: «Сожалею, что не могу остаться, но позвольте мне вам позвонить…» Попытка мгновенно провалилась, потому что девушка и глазом не повела. По закону подлости у молодого человека не оказалось с собой даже визиток, оставшихся в портфеле в автомобиле, наличие которых могло хоть как–то повысить шанс на знакомство. Он решился на вторую, не менее застенчивую попытку: «Не дадите ли вы мне свой телефон?», на что девушка, не поворачивая головы, ответила: «Чего мелочиться! Просите уж телевизор с компьютером!»
Дело, по его словам, было гиблое и, выражаясь языком детективов, провальное. Молодой человек, осмелившись присесть рядом, достал из кармана портмоне и начал нервно и судорожно искать хоть что–то, на чем можно было написать свой номер телефона и оставить девушке в надежде на то, что она сама ему когда–нибудь позвонит. В бумажнике не оказалось ничего подходящего, кроме свернутого вчетверо листка бумаги формата А 4, на котором моей собственной рукой был нарисован комплекс заветных упражнений «hand made». Окончательно потеряв всякую надежду на успех, молодой человек хладнокровно достал этот листок и попытался с краю написать свои контакты, чтобы потом оторвать и вручить этот клочок. Но как только его чернильная ручка модели «Harry Winston», еще не успев коснутся бумаги, сверкнула, преломляя свет, раздался женский возглас: «Ого, вот это да!» Бизнесмен засмущался и сообразил, что его представительский аксессуар оценен по достоинству. Он и подумать не мог, что в ее в сумочке лежал точно такой вчетверо сложенный листок с изображениями «трудолюбивых» человечков.
