Моя встреча с Моррисоном была отодвинута на пять часов вечера, и в назначенное время я стоял в западном крыле рядом с его кабинетом. Коридор был увешан выполненными маслом портретами основателя (он умер двадцать лет назад, упустив шанс по дешевке купить в 1957 году Си-би-эс, а в 1964-м – «Парамаунт пикчерз»), предыдущих президентов Корпорации и горстки уважаемых редакторов и издателей журналов, благодаря которым Корпорация стала тем, чем является. Все эти люди – удачливые, талантливые или просто прирожденные продавцы – сейчас уже никакой роли не играли. Крупные доходы теперь поступали не от печатной продукции. Наши пять лучших видеоклипов с рэпом приносили больше прибыли, чем наши знаменитые журналы новостей, издававшиеся в течение восьмидесяти лет, но таковы уж были современные тенденции массовой культуры. Корпорация стала в сто раз крупнее, чем в 1950 году, в двадцать пять – чем в 1970-м. Наши зарубежные продажи давали 40 процентов годовой выручки, что было неудивительно, если учесть, что главной статьей американского экспорта стала поп-культура, а ее главным экспортером – Корпорация. Среди портретов, мимо которых каждый день проходил Моррисон, был и портрет Президента, написанный много лет назад, когда ему было пятьдесят пять лет, – намеренно мужественное изображение, полное ярко-синих, белых и желтых тонов.
– У мертвецов ничему не научишься, Джек, – заявил Моррисон, хромая по коридору. – Начнем с того, что они даже не знают, что умерли. Можешь мне поверить.
Он прошел мимо меня, сдергивая пальто. Я проследовал за ним в его кабинет, где полированные стенные панели из вишневого дерева украшала пестрая картина Де Кунинга. Его секретарша, миссис Комбер, налила нам чаю.
– Предполагается, что я сегодня буду слушать выступление вице-президента. – Он рассеянно рассматривал ложечку. – Хочешь пойти?
На таких мероприятиях я обычно слишком много пил.
– Перед выступлением будет обед. Нужно, чтобы кто-то от нас пошел. Это же вице-президент Соединенных Штатов, побойся Бога!
– Я видел, как он выступает. Меня это не увлекает.
– Меня тоже. – Моррисон улыбнулся. – Шутки неудачные, и я никак не могу понять, что дают на закуску. Она лежит на моей тарелке – и может оказаться устрицей, огурцом, свиным яйцом. – Здоровой рукой, крупной и мясистой, Моррисон перелистывал какие-то бумаги. – Но было бы хорошо, если бы кто-нибудь там присутствовал. Мы заплатили за место что-то порядка пяти тысяч и обещали, что придем.
Я пожал плечами:
– Если вам нужно, чтобы кто-то пошел, я пойду.
– Я видел имена других приглашенных. Список удачный. Там будет тип из Госдепартамента, с которым мы могли бы поговорить о Китае. И может быть, о том, что можно сделать на Кубе, когда она сдвинется, – как быстро туда попасть.
– Ясно.
– Значит, ты пойдешь?
Я кивнул. Моррисон заранее знал, что я соглашусь.
– Миссис Комбер позвонит и скажет, чтобы имя заменили.
– Ясно.
– Значит, эти ребята от «Фолкман-Сакуры» приедут на следующей неделе. Необходимо, чтобы тут он согласился с нами, – сказал Моррисон, имея в виду Президента. – У него свои акции и право управлять теми, что принадлежат его фонду...
Телефон издал тихий стон, и Моррисон снял трубку. Я наблюдал за ним. Его невезение не закончилось боевыми ранениями: ему и его жене ужасно не посчастливилось с двумя умственно отсталыми детьми (обоим мальчикам было уже около двадцати). Я часто гадал, лежит ли он ночами без сна, думая о том, не было ли у него или его жены каких-то отклонений и могли ли они иметь здоровых сыновей. Конечно, я никогда его об этом не спрашивал. Он не отдал их в специальные заведения, и оба жили дома, в Скарсдейле, под круглосуточным присмотром. Это меня восхищало. Фотографии детей стояли у него на столе, оба даже выглядели умственно отсталыми. Моррисон прошел трудный путь наверх: он работал в отделах продаж, планирования, финансовом и других, вылизывая каждую ступеньку лестницы. Конечно, теперь он получал четыре миллиона долларов в год, не считая бонусов и права покупки акций.
– Ну вот, как я говорил, на это мы бросили достаточно людей, – вернулся к разговору Моррисон, успев забыть, на чем он остановился. – Цифры сами о себе позаботятся, так или иначе. Все будут решать люди. Мы можем смазать каждый винтик «Фолкман-Сакуры», но ничего не произойдет, если он не даст добро совету директоров. По крайней мере, будет нелегко. Если он не согласится, то совет вынужден будет принимать решение, что, конечно, очень неудобно. – Моррисон с отвращением покачал головой. – Тогда мне придется сначала обхаживать каждого члена, потом говорить речь, а затем начнется большая драка. Единственный способ провести это легко - это поручить кому-то изложить ему все, – кому-то, от кого он этого не ожидает. Меня он терпеть не может, так что у меня ничего не получится. Это должен быть человек, который понимает всю сложность плана, саму идею и все ее аспекты, и к тому же может это изложить. Саманта сказала мне, что скорее всего он понимает тенденцию. Но кто-то должен поговорить с ним об этом открыто, прощупать его по этому вопросу. Вот почему ты здесь, Джек. Я хочу вывести тебя из группы переговорщиков... Нет, постой/ – Он увидел, как изменилось мое лицо. – Не прерывай меня, пока я не закончу. Билз и Саманта возьмут на себя вопросы маркетинга – все твои планы расписаны, так что мы сможем с ними справиться. Ты вернешься на переговоры позже...
– Ни за что, – заявил я Моррисону. – Я ни в коем случае не брошу все эти... тысячи часов работы...
– Ради Христа, Джек, просто выслушай меня, – не отступал Моррисон. – Ладно? Значит, человек Президента... как его там...
– Фрикер.
– Тот тип, у которого вечно голова болит. Он в ближайшее время не вернется. – Нам сказали, что у Фрикера начались сильные головные боли и головокружения, он даже просыпался по ночам. Он исчез с нашего этажа два месяца назад. – Миссис Марш сказала мне, что Президенту некогда проводить собеседования с кем бы то ни было. Но ему нужен человек, который появлялся бы с ним на встречах, носил бы его портфель и все такое прочее.
– А я даже не знал, что Президент вообще ходит на встречи.
– Иногда. Чтобы показываться на людях, – презрительно заявил Моррисон. – По мелочам. Чтобы ему было приятно.
– Он меня не знает, – продолжал возражать я. – Он захочет взять кого-то, кто...
– Ему все равно, кто это будет, лишь бы парень был сообразительный.
– Я много месяцев занимался этими вопросами. – «Фолкман-Сакуре» принадлежали значительные части рынков Европы, Японии, Южной Америки и Африки. У двух корпораций были громадные взаимопересекающиеся механизмы производства, продаж и маркетинга. – Это – лучшая работа за всю мою карьеру. Это все равно что соединить два мозга, каждый синапс и капилляр или что там еще не работает в голове у Фрикера, все сведения по маркетингу...
Моррисон кивнул, передвигая по письменному столу старинный манок в виде дикой утки. Он утверждал, что способен прицелиться и выстрелить из дробовика одной рукой.
– Все это знают. Вот почему мы дошли до этой стадии. Ты видел, как это можно сделать.
Билз пожнет все лавры, займет мое место, будет произносить глубокомысленные банальности...
– Вы отдадите все...
Моррисон выставил перед собой руки ладонями наружу, словно толкая стену.
– Но ты лучше других способен спорить с Президентом. И ты любишь спорить, Джек. Ты и сейчас это делаешь, Господи! Я не разговаривал с ним уже много недель. По мне, он просто старик в кепке для гольфа. На заседании совета директоров в прошлом месяце он вообще не сказал ни слова. Все пришлось делать мне. Честно. Он ничего не сказал! Ситуация меняется. Куба вот-вот взорвется, а жизнь Президента близится к закату. Ты в курсе всех дел, Джек. У всех нас есть своя роль, свое дело. Мы можем это провернуть, можем взобраться наверх. Я вообще не уверен, читает ли он хоть что-то – меморандумы, отчеты. Он постоянно летает на вертолете. Куда – я не знаю. Миссис Марш отказывается говорить. Так что ты должен оказаться там. Говорить. Я знаю только общую картину, остальные – фрагменты. Ты – единственный, у кого такая хорошая память, ты всю сделку держишь в голове...
Я чувствовал, что на моем лице застыла гримаса отвращения.
– Это мог бы сделать Билз. Он идеально для этого подходит.
– Нет, не подходит. И он мне нужен для другого: сопровождать Вальдхаузена и остальных. И, черт подери, ты еще даже не слышал, чего я от тебя хочу, Джек.
– Ладно.
– Дело в том, что нам не нужно, чтобы члены совета волновались. Идею о слиянии надо подать им так, чтобы в случае необходимости они могли отбросить возражения Президента и чувствовать себя гениальными, чудесными и хитрыми. Собранием мудрецов. Они должны сами увидеть ее логичность.
