Ознакомительная версия.
Не будет никаких предсказанных Интернетом ужасов. Мы будем умирать тихо и незаметно, среди изобилия еды, воды, электричества, лекарств, ноутбуков и навороченных тачек. Не зря сказано в Библии: «Будут двое пахать: один возьмется, а другой оставится. Будут две молоть: одна возьмется, а другая оставится». Мы не сможем спасти свое тело никакими средствами, если наша душа опустела и там нет любви, достаточной для того, чтобы жить дальше…
Что самое интересное – у меня пропал страх, пропали переживания. Я больше не боялась ни за жизнь кота, ни за свою собственную жизнь. Возникло какое-то очень интересное теплое-теплое чувство – чувство, что все будет хорошо. Тогда мне хотелось верить, что это связано с будущим выздоровлением кота. Но теперь я понимаю, что это просто чувство чистой любви, свободной от страха и переживаний. Я почувствовала, что принимаю любую волю Творца. Но снаружи имею право действовать и надеяться.
Я решила пойти в государственную ветлечебницу, устроить коту медицинский консилиум – а вдруг другой врач даст шанс на выживание? Шансов не дали и в другой клинике. Просто сказали: «Он старый. Все естественно. У тебя совесть чиста. Ты сделала все, что смогла». И снова предложили усыпить. Я опять отказалась. Уехала домой. Дома мама сказала: «Как хорошо, что ты его не усыпила! Я просто в ужас пришла от своих советов!» Вечером кот еще ходил по квартире, шатаясь и падая через каждый метр. Мне ужасно захотелось прижать его к себе и сказать, что я его очень люблю! Я поняла, что мы с ним прощаемся.
На следующее утро кот был еще жив. Хотя лежал, не двигаясь, и уже еле дышал. В тот момент мне очень помогли советы Сергея Николаевича, как правильно себя вести, когда кто-то умирает. Я периодически подходила к Васе, гладила его, садилась рядом и молилась о том, чтобы для меня, и для кота тоже, любовь к Богу была высшей ценностью! Было больно терять любимое существо, но я понимала, что кот – не мой, он Божий. Бог дал мне его на целые долгие и счастливые 14 лет, а теперь Бог забирает кота назад. И чувствуя по жизни всю любовь Бога ко мне, я не могла в тот момент испытывать отчаяние или такую же ужасную душевную боль, как когда-то в 14 лет, когда умирал мой дедушка, а я плакала и в отчаянии задавала Богу вопрос: «За что?». Теперь я отпускала не принадлежавшее мне, отдавала Богу Богово. Теперь я знала, что мы расстаемся только на внешнем плане, а внутри все равно будем вместе. И я так же смогу любить своего кота всю свою жизнь…
Вася умер в 15 часов дня. Ночью, когда я легла спать и подумала о нем, то явственно почувствовала, как он ко мне пришел, прижался ко мне, и я так и уснула, как бывало раньше, когда он был живой. Я благодарна Богу за то, что Он дал мне такую ситуацию. И благодарна Сергею Николаевичу за то, что он своими исследованиями помог мне понять и расшифровать то послание, которое было мне передано через болезнь и смерть моего кота. Возможно, кот умирал из-за меня. Вернее, для меня. Бог очень мягко показал мне, куда идти, чтобы выжить при «конце света»: к любви и только к любви, забыв про накопительство и запасы. И хотя боль тоже была большая – я очень-очень любила своего котика, – но была и любовь к Богу, благодарность за годы счастья, за возможность любить кота всегда. А также я тогда отчетливо понимала, что в случае жесткой блокировки моих действий на месте кота мог бы оказаться мой ребенок или мои родители…
Есть известное выражение: «Чем больше я узнаю людей, тем больше начинаю любить собак». Имеется в виду, что люди гораздо подлее, грубее, извращеннее.
Любовь к животным – это не только возможность заботиться и отдавать, это и постоянное получение положительных эмоций. Но это также и проблемы, связанные с уходом за ними. В этом плане ситуация напоминает уход за маленьким ребенком, а материнская любовь очень похожа на Божественную. Да, маленький ребенок требует заботы, ухода, бессонных ночей, но его легче любить, чем взрослого. Когда выросшее дитя хулиганит, дерзит, не слушается, тогда нужно научиться любить его, не только заботясь и отдавая, – надо меняться самому и воспитывать другого.
Что такое воспитание ребенка? Это формирование у него правильных целей, это помощь в создании правильного мировоззрения. Это советы, как относиться к миру и к самому себе. Любить того, кто отличается от тебя, кто противоречит тебе, кто обижает тебя или ущемляет, – это уже искусство. Любовь к животным – это благо. Но людей, мне кажется, нужно любить больше, чем животных.
К сожалению, нас никто не учил любить людей, – вся любовь сводилась к жертвенности, заботе, самоуничижению ради другого, бесконфликтности. Люди пытались свято следовать этим рекомендациям, но почему-то общество от этого лучше не становилось. А все дело в том, что не хватало главного. Любовь к другому подразумевает не только односторонние жертвенность и заботу, – оба человека должны меняться, оба должны воспитывать друг друга, оба должны сохранять любовь и в боли, и в радости.
Любовь не только не исключает конфликты, – она требует конфликтов. И она же разрешает их. Чем масштабнее конфликт, тем больше любви нужно для его разрешения, для поисков компромисса. Чем агрессивнее человек, тем тяжелее ему решать конфликты с другими. Внутренняя агрессивность накапливается, когда мы не умеем прощать.
Почему две тысячи лет религия призывает к прощению, а люди так и не научились этому? Причина – в особенностях нашего сознания. Пока я считаю человека виноватым, простить его я не смогу, – агрессия будет сочиться все равно. Если же я все-таки попытаюсь полностью простить его, то произойдет разворот агрессии к самому себе, и такое «прощение» превратится в самоунижение и самоуничтожение. Человек, прощающий таким образом, невольно придет к угнетению всех своих жизненных функций, к пассивности, слабости, депрессии, алкоголю и т. д. И, в конце концов, для того чтобы выжить, перестанет прощать и вернется к старой схеме – «око за око, зуб за зуб».
А ведь эта схема не так уж и плоха. Христос об этом и говорил: если согрешивший не хочет измениться и продолжает вести себя недостойно, то помогать ему в таком случае следует уже не мягкостью и прощением, а жесткими, адекватными действиями. Ведь если человек не меняется, он повторит свое преступление, согрешит снова. Если человек не желает раскаяться в содеянном, то он должен искупать свою вину, жертвовать, быть наказанным. Умному – слово, дураку – палка. Прощение человека подразумевает его готовность измениться, чтобы, по крайней мере, не получить наказания.
Прощение происходит на двух уровнях. Божественный аспект подразумевает абсолютность высшей воли во всем происходящем. Я не смогу простить человека, если считаю его виноватым. Но если я понимаю, что Божественная воля абсолютна, что даже волос не упадет с головы человека без высшей воли, то я должен признать, что любой обидевший меня, с высшей точки зрения, не виноват. А если он не виноват, то нет смысла и говорить об обиде и наказании. На Божественном уровне нет правых и виноватых, а есть неведомый нам замысел Творца. Поэтому, что бы ни сделал любой человек, мы не имеем права на обиду и желание отомстить.
А на внешнем плане (там, где есть наше тело, наши мысли и поверхностные чувства) обида и ненависть – это попытка воспитания другого человека. Правда, самая примитивная. Обида обычно проходит тогда, когда человек внутренне меняется, жертвует (например, делает нам какой-нибудь подарок), начинает вести себя по-другому. Одновременно с ним и мы стараемся меняться, понимая, что танго танцуют двое, что именно мы сами (наше внутреннее состояние и поведение) являемся причиной того, что нас обижают или ущемляют.
В христианстве любовью к ближнему всегда принято было считать мягкость, бесконфликтность. Это неизбежно вызывало лицемерие. Снаружи все были мягкими, а внутри накапливалась жесткость. Во времена инквизиции все говорили о братской любви к ближнему, а когда по малейшему подозрению человека сжигали на костре, в приговоре звучало: «Казнить милосердно, без пролития крови».
В постхристианском мире привычными стали псевдолюбовь и псевдотеплота. Сейчас мы поражаемся лицемерию западного мира, – но ведь оно вполне закономерно, поскольку исходит из того однобокого восприятия мира, из тех искаженных установок, которые последователи Христа закрепили на Вселенских соборах.
Что касается темы конца света, то Иисус Христос называл этот период приближением Царствия Божьего. Любопытно: определение, данное Христом, настраивает на любовь, тогда как определение, данное его последователями, вызывает уныние, депрессию и, по сути дела, убивает любовь в наших душах. Это лишний раз свидетельствует о том, что понимания сути христианского учения нет до сих пор.
Достаточно бегло прочитать Новый Завет, чтобы понять: в Царствие Божие войдут только люди любящие. Для того чтобы стать таковыми, нужно, с одной стороны, молиться, соединяясь с Богом, а с другой стороны, сдерживать свои инстинкты. Те, кто не сумеют справиться с инстинктами и станут цепляться за них, то есть за жизнь, за богатство, за наслаждения, – будут терять все это, прикоснувшись к любви. Один потеряет богатство, другой потеряет здоровье, третий потеряет жизнь. Насколько рабская зависимость от инстинктов закреплена поведением человека, настолько больнее будет происходить отрыв. Многие сойдут с ума, – ведь потери предстоят не только физические, но и духовные. Неслучайно в эпоху Христа наблюдалось огромное количество бесноватых. Он учил, каким образом побеждается эта болезнь: постом и молитвой, то есть отрешенностью от инстинктов и концентрацией на любви к Богу.
Ознакомительная версия.
