«Это не модератор, это Марик», – начиналось оно, и я невольно улыбнулась. Дальше он писал, что потрясен этой историей и что непременно напишет Марике.
«Я хочу пригласить ее на наш концерт. Мы приезжаем в Москву через десять дней, будем выступать в клубе «Запасник». На сайте сегодня разместили инфу. Ты тоже приходи. Лично я буду рад. У меня нет ни одного знакомого писателя», – прочитала я в конце его сообщения.
«Какой он оказался милый! – подумала я. – И не задается! Но Марика получит шок, когда от него придет письмо, это точно! Как бы не умерла, но уже от счастья!»
Я улыбнулась, закрыла файлы и выключила компьютер.
Марика и правда была в шоке. Я приехала к ней около трех часов дня. И она с порога прыгнула мне на шею. Ее глаза блестели, губы беспрестанно улыбались.
– Оля! Ты просто не представляешь, что со мной произошло, когда я получила письмо! Какая же ты… – тараторила она, – какая… ой, у меня слов нет подходящих!
– Я? Но я-то тут при чем?
Марика отпустила меня, схватила за руку и потащила в гостиную.
– Шифруешься? – засмеялась она. – Но Марик написал, что узнал обо мне от писателя Лазоревой. Так что ты пропалилась, Оль!
– Ладно, твоя взяла, – улыбнулась я. – Я ведь свой ЖЖ завела, вот и решила наладить контакты с блоггерами, новых друзей завести.
– Ага, и выбрала Марика, а не какую-нибудь коллегу-писательницу, – сказала она. – Не гони! Из-за меня все! Но я так рада! Так тебе благодарна! Он на концерт меня пригласил, написал, что хочет со мной познакомиться, что любит своих фанатов. Мы даже за кулисы можем пройти!
Марика взвизгнула от восторга и сжала пальцы, глядя на меня с обожанием.
– Ты же поедешь со мной? – спросила она. – Мамка по-любому меня одну не отпустит! А с тобой запросто!
– Ты смотрела на сайте, когда концерт? – поинтересовалась я, с удовольствием глядя на ее зарумянившееся лицо.
– Через десять дней, – ответила Марика.
– И вот тебе задание, моя дорогая, – с притворной строгостью проговорила я.
И Марика тут же перестала улыбаться и напряженно на меня посмотрела.
– Ты должна за эти дни полностью привести себя в порядок, – продолжила я. – А то что это такое! Срывы какие-то нервные! Помнишь хит всех времен и народов Глории Гейнор? Что она поет?
– Ты про «I will survive»? – спросила Марика, начиная улыбаться.
– Да, именно! «Я буду жить, несмотря ни на что, я буду жить» – так она поет?
– Типа того, – кивнула она.
– Ты бы запомнила эти слова один раз и на всю жизнь, потому что нужно жить, несмотря ни на что, – четко произнесла я.
И тут же поймала себя на мысли, что говорю назидательным тоном и что вид у меня наверняка как у старой, умудренной опытом учительницы первых классов, пытающейся втолковать несмышленышам-ученикам простые истины. Эта картинка заставила меня улыбнуться. Марика, которая глядела мне в глаза с явным непониманием, тоже начала улыбаться.
– Ну ты, Оль, сейчас выдала! – сказала она и расплылась в широкой улыбке. – Прямо пастор на проповеди! И вид-то какой был!
– В общем, ты все поняла, – сказала я.
– Ага, – кивнула она. – А сейчас давай послушаем «Маракеш»! И еще я тебе давно хотела показать. У меня целый файл с его фотами. Я в Сети ищу и копирую.
Марика меня не отпускала до вечера. Гера позвонил, когда я еще была у нее.
– А пусть он сюда приезжает! – неожиданно предложила она.
– Зачем? – удивилась я.
– А он прикольный! – засмеялась Марика. – Потусуемся все вместе.
«Все-таки странно, что 14-летняя девушка ищет общества взрослых, – подумала я. – Хотя, возможно, когда она полностью поправится, то вновь будет более охотно общаться с ровесниками».
– У вас любовь? – спросила она, видя, что я молчу.
– Не знаю, – нехотя ответила я.
– Как это? – удивилась она.
– Сложно все, – сказала я и вновь замолчала.
– Это вы, взрослые, все усложняете! – запальчиво проговорила Марика. – А в мире все проще простого!
– Да? И что же простого в отношениях между мужчиной и женщиной?
– Любовь. Она или есть, или ее нет. Другого не дано, – серьезно произнесла она. – Я это давно поняла.
«Бог мой! – изумилась я про себя. – Вот уж действительно устами младенца…»
Гера приехал через час. В дверь позвонили, Марика спрыгнула с дивана со словами: «А вот и твой кекс!» – и побежала открывать. Я встала и пошла следом. Гера был с Норой.
– Мы у подъезда встретились, – сказал он, хотя никто объяснения и не спрашивал.
– Да, – кивнула Нора и улыбнулась.
Она выглядела великолепно. Золотистые волосы были забраны в высокую прическу, лицо казалось утонченным, большие голубые глаза из-за темной подводки и густой туши на ресницах выглядели темнее и казались почти синими. Элегантное длинное пальто молочно-белого цвета красиво облегало ее изящную высокую фигуру. Гера в своей излюбленной джинсовой одежде вдруг показался мне мальчишкой рядом с такой изысканной холеной особой. И я видела, что он отчего-то чувствует себя неловко.
– Может, по чашечке кофе? – любезно предложила Нора, пока Гера помогал ей снять пальто.
– Давайте! – запрыгала Марика. – Ты же не торопишься, Оль?
– Я вообще-то купил билеты в театр, – сказал Гера. – И нам пора.
– В таком случае не смею вас задерживать, – мягко произнесла Нора и посмотрела на нас с непонятным выражением.
Гера задержал взгляд на ее лице, кивнул, потом поцеловал Марику в щеку, и мы ушли.
Уже в машине я поинтересовалась, что за спектакль. До этого никакого разговора, что мы идем сегодня в театр, не было.
– «Юнона» и «Авось» в «Ленкоме», – ответил Гера. – Ты извини, что не предупредил. Случайно получилось. Ехал мимо театра, увидел афишу. Я давно хотел попасть на этот спектакль. Но если ты его уже видела, то можем и не ходить, – добавил он с виноватым видом.
– Видела, но давно, – ответила я. – И с удовольствием схожу еще раз, тем более на новый состав.
Гера повернул ко мне голову и улыбнулся.
– Ты прелесть! – тихо заметил он и вновь стал смотреть на дорогу.
После спектакля мы поехали к нему. Гера, вначале под сильным впечатлением от игры актеров и от музыки Алексея Рыбникова, говорил с не свойственной ему эмоциональностью и торопливостью. Но скоро замолчал. Я тоже молчала, пытаясь сдержать раздражение и не высказаться по поводу его давней любви Оли. Даже во время спектакля он не мог забыть о ней. И я периодически выслушивала замечания типа: «Ольке бы точно понравилась эта постановка! Она так тонко все чувствует», «Жаль, что она не видит такой чудесный спектакль», «Мы однажды ездили в Москву на неделю, но на «Юнону» и «Авось» не попали. Билеты не смогли достать».
Дело в том, что Гера после поездки и своих последующих откровений словно снял маску передо мной и без стеснения рассказывал все о своих прежних отношениях. Но проблема была в том, что за всю свою 38-летнюю жизнь он ни к кому не испытывал такой сильной любви, как к этой самой Оле. По большому счету, он вообще ни к кому и ничего не испытывал ни до, ни после их романа. И это меня и пугало и раздражало одновременно. Гера был буквально одержим этой девушкой. И чем больше мы общались, тем он чаще говорил о ней. Я стала для него своего рода «жилеткой», в которую можно было поплакаться. Это, несомненно, сближало нас, но так как темой его откровений была только Оля, то я не могла не испытывать болевых ощущений. Гера дружил со мной, заботился обо мне, занимался сексом. Но сейчас я понимала, что все его мысли постоянно заняты Олей. Обида, ревность, боль и сильная влюбленность мешали мне объективно понять, что происходит. И я ничего не предпринимала, чтобы изменить ситуацию. По правде говоря, я и не знала, что можно сделать. Десять лет сильнейшей любви по-любому перевешивали пару месяцев влюбленности. К тому же я уже не была уверена даже в том, что он влюблен в меня.
Когда мы приехали к нему, то Гера сразу отправился на кухню, потому что решил самолично приготовить ужин. А я пошла в гостиную. Сев на диван, устремила взгляд на книжный шкаф. Фотографии Оли по-прежнему стояли на полках. Я смотрела на эту хрупкую длинноногую блондинку, на ее веселое улыбающееся лицо и пыталась понять, что же в ней такого необыкновенного, что Гера не может забыть ее вот уже столько лет. Но разве на такой вопрос может быть ответ? Все это за пределами сознания. Я отвернулась от фотографий, потом вытянулась на диване и закрыла глаза. Не заметила, как уснула. Меня разбудил голос Геры. Он с кем-то говорил по телефону. Я села и прислушалась. Но слов разобрать было нельзя. Тогда я встала и вышла из гостиной. Гера сидел в кресле в холле. Он только что положил телефон на столик. Его лицо выглядело задумчивым, но уголки губ приподнимала затаенная улыбка.
