Героем другой подобной же трагикомедии был прекрасный белый павлин из зоосада. Он оказался единственным выжившим из слишком рано вылупившегося выводка, не пережившего периода похолодания. Служитель зоопарка пересадил павлина в самое тёплое помещение – террариум, где содержались гигантские галапагосские черепахи. Остальную часть своей жизни несчастная птица признавала предметом своих сексуальных желаний только громадных рептилий и оставалась безучастной к прелестям хорошеньких павлиних.
Типичной чертой этих удивительных состояний развития полового влечения к исключительным и противоестественным объектам является их необратимость”.
Николас Тинберген (1993) описывает и более сложную форму импринтинга:
“Если выкормить из рук галчонка, он привязывается к человеку, играющему роль приёмного отца, всё время держится рядом и выпрашивает у него пищу. Когда такая ручная галка начинает летать, человеческая компания её больше не удовлетворяет, и она присоединяется к птичьим полётам. Её социальными партнёрами становятся оказавшиеся рядом дикие галки и вороны. Однако по достижении половой зрелости обнаруживается, что несмотря на долгое пребывание вместе с птицами, первоначальное воспитание оставило свои следы: ухаживание направляется на людей. Когда позже просыпается родительский инстинкт, птица снова стремится к галчатам, а не к человеческим детям. Таким образом, объект её внимания зависит от конкретного инстинкта. Одна из таких галок, самец Джок, принадлежавший профессору Лоренцу, относился к приёмному отцу как к родителю, к серым воронам как к пищевым компаньонам, к девочке как половому партнёру и к галчонку как к собственному птенцу”.
Поскольку половой диморфизм (различие в строении самцов и самок) у серых гусей выражен слабо, то юный гусак часто ошибается, останавливая свой выбор на особи своего же пола. Гомосексуальная семья, состоящая из двух гусаков, так же прочна, как и гетеросексуальная. И если в ней и бывают измены, то неверный супруг делает всё, чтобы загладить свою вину в глазах спутника жизни. Приведу любопытный рассказ Лоренца, наблюдавшего супружеские измены в гомосексуальной гусиной семье. При этом один из однополых супругов изменял другому с гусыней. Выглядело это так: “Он приплывал к ней второпях, а тотчас же после соития снимался и летел через весь пруд к своему другу, чтобы исполнить с ним эпилог спаривания, что казалось особенно недружелюбным по отношению к даме. Впрочем, она оскорблённой не выглядела”. В отличие от наблюдавшегося им “неверного супруга”, допускавшего гетеросексуальные измены своему гомосексуальному партнёру, среди животных есть и абсолютно строгие “геи”.
Интересно, что у стадных животных, привыкших к иерархическому подразделению по признаку силы, можно наблюдать и поведение, живо напоминающее гомосексуальные отношения людей в авторитарных группах и сообществах, отношения, имеющие, казалось бы, чисто социальную подоплёку. “Я видел однажды, – пишет Лоренц, – как два сильных самца-гамадрила на какое-то мгновение схватились в серьёзной драке. В следующий миг один из них побежал, а победитель гнался за ним, пока не загнал его в угол. У побеждённого не оставалось другого выхода кроме жеста смирения. В ответ победитель тотчас отвернулся и гордо на вытянутых ногах пошёл прочь. Тогда побеждённый, вереща, догнал его и начал просто-таки назойливо преследовать подставленной задницей. Так продолжалось до тех пор, пока сильнейший не принял к сведению его покорность: со скучающей миной он оседлал его и проделал несколько небрежных копулятивных движений. (Копуляция – половой акт. – М. Б.). Только после этого побеждённый успокоился, очевидно, убеждённый, что мятеж прощён”.
Эксперименты с изоляцией детёнышей
Половое поведение животных определяется не только врождёнными инстинктами, но и научением. Казалось бы, этого вполне достаточно, чтобы гарантировать максимальную пластичность действий, обеспечивающих размножение. Однако опыты с изолированным содержанием детёнышей показали, что для многих видов, особенно живущих стаей, необходимым условием является усвоение особями какого-то особого опыта, на первый взгляд, далёкого от сексуального.
Оказалось, что самцы морских свинок, отлучённые от родителей и выращенные в изоляции, став взрослыми, не способны совершить половой акт (Valenstein Е. S. et al., 1955). При виде самки у такого животного возникает достаточная эрекция, но вместо того, чтобы подойти к ней сзади и обхватить её лапами, он заходит со стороны головы и кладёт лапы ей на спину. Самка при этом инстинктивно отскакивает от своего незадачливого ухажёра. Выяснилось, что первые десять дней жизни являются критическим возрастом для формирования в последующем способности спариваться. Если они были проведены в стае, то спаривание по достижении взрослого состояния удавалось, несмотря на длительную изоляцию детёныша, осуществлённую вне этого критического срока.
Точно так же, как самец морской свинки, неэффективно и нелепо ведёт себя самец крысы, даже если он выращен не в полной изоляции от стаи, а просто был отделён от неё сеткой (Gerall H. D. et al., 1967; Gerall A. A., Ward I. L., 1966). Достигнув брачного возраста, он выбирает объект противоположного пола, демонстрируя при этом отличную эрекцию. Однако в попытках ухаживания он делает всё, что угодно, кроме того, чтобы подойти к самке сзади и обхватить её лапами. Вместо этого он прыгает в воздух, кувыркается, подлезает под самку и делает массу бесполезных движений.
Ещё более убедительными в этом плане оказались опыты американского учёного Гарри Харлоу (Harlow H. F., 1965, 1975), проведенные с целью выяснить, как влияет изолированное воспитание на детёнышей обезьян. В комнате, где жил детёныш, оставляли либо плюшевую обезьяну, либо просто проволочный каркас, обтянутый куском меха или плюша. Пугаясь чего-нибудь, детёныш немедленно кидался к “плюшевой маме” и прижимался к ней. Спал он обычно, обхватив “маму” лапками. Детёныши, воспитанные в изоляции, имея полноценное питание и уход, вырастали внешне здоровыми. Но когда, подрастая, они возвращались в родную стаю, у них выявлялось психическое уродство: крайняя неуживчивость и агрессивность. Остальные обезьяны отвергали своих некоммуникабельных сородичей, преследуя и избивая их при каждом промахе. По мере взросления обнаруживались и дефекты их полового поведения. Самец, выросший в изоляции, не мог спариваться с самками. От спаривания отказывались и самки, выросшие с “плюшевой мамой”.
“Если выращенные в лаборатории самки, – пишет Гарри Харлоу, – были меньше, чем опытные самцы, они пятились назад и садились лицом к самцам, умоляюще глядя на своих возможных супругов. Сердцем они были с ними, но всё остальное шло неправильно. Если самки были больше самцов, можно было полагать, что они неверно понимают намерения последних, так как после краткого периода ухаживания они бросались и терзали несчастного самца. Самки не проявляли уважения к самцу, над которым могли господствовать”.
Когда же таких самок удавалось оплодотворить, то после родов они оказались лишёнными родительского инстинкта: оставляли своих детенышей без присмотра, бросали их лицом об пол, откусывали им пальцы. Физиолог Питер Милнер (Milner P. M., 1970) справедливо считает, что “по-видимому, половое поведение, хотя ему и не надо обучаться, тем не менее, зависит от неспецифического социального опыта, полученного в детстве”. Возможно, что опыты с изоляцией детёнышей приоткрывают завесу над регуляторным механизмом более широкого спектра, отсекающим особей с дефектами “социального” поведения от генофонда вида.
Эксперименты Дёрнера и наблюдения этологов выявляют биологические механизмы и приспособительный характер гомосексуальности животных.
Биологический смысл гомосексуальности животных
Гомосексуальное поведение наблюдается практически у всех животных видов. Поскольку это явление явно не случайное, то каков его смысл?
