Кит протянул мне карту и попросил:
– Дорогая, попробуй, пожалуйста, найти какой-нибудь парк поблизости.
Я стала искать глазами зеленые зоны.
– Вот есть кое-что.
И указала на Форт-Пойнт, небольшой сквер рядом со старинными казармами, выходящими все к тому же мосту Золотые Ворота. Туда мы и направились.
Припарковавшись, Кит подхватил пакет с бутербродами, портативный CD-плеер, взял меня за руку и повел по пустой аллее. На одной из полян был невысокий стог сена. Мы взобрались на него и пообедали сандвичами и чипсами, запив их водой. Он включил музыку, и я услышала специально сделанную им подборку моих любимых песен в исполнении Гарта Брукса, Мартины Макбрайд и Фэйт Хилл. Потом он пригласил меня на танец. Мы медленно кружили под песню Ли-Энн Уомак I Hope You Dance[55]. Тут он увидел какую-то пару метрах в двадцати от нас.
– Милая, я сейчас попрошу их сфотографировать нас, – и он бросился к ним.
Через минуту Кит вернулся с вместе с прохожими. Мужчина уже держал в руке наш фотоаппарат. Тогда Кит встал на одно колено и произнес слова, которые до сих пор эхом звучат в моем сердце.
– Ты моя жизнь. Ты моя любовь. Ты моя опора.
Позже я выгравировала их на его обручальном кольце.
В его глазах стояли слезы. Он еще не успел подняться с колен, а я уже ответила «да». А что еще я могла сказать?
На закате Кит привез меня в Palace. Надо было переодеться и идти в театр.
Я вышла из машины и показала швейцару кольцо, радостно воскликнув:
– Он сделал мне предложение!
И вот теперь, по прошествии многих лет, мы снова возвращаемся в этот отель, на этот раз уже как муж и жена.
Сан-Франциско – один из самых замечательных городов в мире. Мне нравится стиль его архитектуры. К тому же он удобно и рационально устроен. На сравнительно небольшой территории удалось комфортабельно разместить восемьсот тысяч жителей, так что им здесь не слишком тесно. Тут соседствуют представители разных народов и культур, разных классов и социальных слоев. Город многолик и разнообразен, как Нью-Йорк, но с более спокойным ритмом жизни.
В Чайна-тауне Сан-Франциско находится мой самый любимый китайский ресторан. Это небольшое заведение в плотной застройке Джексон-стрит, между Кирни-стрит и Купер-эллей. Неподалеку от Китайского квартала находится ресторан Fisherman’s Wharf, где подают отличную похлебку из моллюсков. А за мороженым лучше отправиться на Гирарделли-сквер в заведение, которое так и называется – Ghirardelli Square. За их банановый сплит можно продать душу. В общем, этот город придется по нраву всякому, кто любит отличную кухню и интересное общение.
* * *
На следующее утро мы отправились к Крис.
Она жила в живописном предместье в тридцати минутах езды от города. Этот район был полной противоположностью административного центра, как всегда, закованного в стекло и бетон.
Мы ехали мимо округлых холмов и симпатичных лужаек, устроенных самой природой, а не рукой ландшафтного дизайнера. В небольших перелесках росли вековые дубы и сосны, чьи кроны подпирали небеса. Все это отчасти напоминало пригород, в котором мы живем.
Меня не удивило, что Крис живет в таком удаленном, почти сельском уголке. Я подумала, что этот антураж очень ей подходил, хотя знала ее только по одному короткому телефонному разговору. Дорога привела нас к тупику, рядом с которым стоял простой коттедж, выкрашенный в коричневый и белый цвета.
– И дом тоже подходит Кристин, – сказала я Киту, как будто была знакома с хозяйкой много лет.
Стоило мне выйти из машины, как ко мне подошел большой и очень пушистый кот породы рэгдолл и потерся об мои ноги. Он был настолько крупным, что в первый момент можно было перепутать его с собакой. Я сразу прониклась к нему симпатией, хотя меня никак нельзя назвать большой любительницей кошек.
Я знала, что Крис ждет нас, но самозабвенно гладила этого красавца, совершенно не беспокоясь о том, что его шерсть уже густо облепила мой любимый свитер.
Мне часто доводилось слышать о том, что собаки похожи на своих хозяев. В данном случае черты владельцев перенял кот: он был таким же теплым и открытым, как Карлсоны.
Мы прошли через небольшой дворик к крыльцу. Кристин уже отпирала дверь. Кот тут же проскочил внутрь.
– Это Муи, – представила она нам своего общительного пушистого любимца.
Мы прошлись по дому, а потом уселись в гостиной у камина. Здесь было очень уютно. Казалось, сами стены впитали любовь и теплоту души владельцев и теперь понемногу отдают их каждому вошедшему.
Я вынула диктофон и установила его на кофейном столике. Это мое последнее интервью. Посмотрев на сияющее лицо Кристин, которая обезоруживающе улыбалась нам, я приготовилась выслушать ее рассказ.
Глава 32
Слушать сердцем
Сан-Франциско, США
Мы сидели у камина. Слева от меня Кит, напротив – Кристин. Я представила, что еще не так давно в этой комнате рядом с этой женщиной был любимый и любящий муж. Мы с Китом расположились в удобных креслах, обтянутых кожей оливкового цвета. В них наверняка любили отдыхать Крис и Ричард в прошлом. На маленьком пристенном столике лежала книга «Последняя лекция». В ее основу легло выступление недавно умершего профессора Рэнди Пауша[56]. Эту речь он произнес перед большой аудиторией после того, как выяснил, что ему осталось жить не больше трех-шести месяцев. К моменту, когда была написана эта книга, запись его лекции, выложенная в Интернете, набрала более пятнадцати миллионов просмотров.
Узнав о приговоре медиков, этот человек не захотел тихо уйти в небытие. Нет, он решил действовать и в последние месяцы жить с максимальной самоотдачей. Он призывал своих слушателей следовать своему призванию, продолжать мечтать и не отказываться от реализации устремлений, которые поселились в сердце с самого детства.
Лекция заканчивается слайдом, на котором написано:
«Это обращение адресовано прежде всего Дилану, Логану и Хлое»[57].
Аудитория устроила выступающему овацию, а он подошел к жене, плакавшей в первом ряду, и попросил ее подняться с ним на сцену. Он утер ей слезы, и они вместе поклонились всем присутствующим. Потом она поцеловала его и что-то прошептала на ухо. Позже она рассказала Диане Сойер[58], что это были слова: «Пожалуйста, не умирай».
«Последняя лекция» – очень сильная книга. Не обязательно соглашаться со всем, что в ней сказано. Но имеющийся в ней эмоциональный заряд никого не оставит равнодушным. На меня она оказала очень большое влияние. Помню, я принесла ее маме и сказала, что она должна это прочитать. Отец тогда был еще совершенно здоров. Кто знал, что через четыре года моя мать будет сидеть в церкви и слушать его последнюю проповедь, догадываясь, что скоро его не будет рядом с нами?
Я потянулась рукой к книге и рассказала Крис о том, что моя мама переживает тяжкую утрату.
– Надо бы мне ей позвонить, – откликнулась Кристин. – Моя боль тоже еще не утихла, ведь прошло всего несколько лет. Мы с ней в схожем положении.
Рэнди Паушу было сорок семь лет, когда он умер. Он был на два года старше Ричарда и на шесть – Кита.
Когда сидишь рядом с такой женщиной, как Крис, а рядом лежит такая книга, как «Последняя лекция», а сама ты лишь недавно завершила большое путешествие в поисках секрета счастливого брака, невозможно не думать о том, что нужно уметь жить здесь и сейчас. Никто из нас не может быть уверен, что завтра наступит. Никаких гарантий нет и быть не может. Кому-то эта мысль, может, покажется слишком мрачной и безысходной, но такова правда. Судьба каждого из нас переменчива и непредсказуема. Вопрос в том, как ты будешь действовать в условиях этой непредсказуемости. Рэнди дал нам пример того, что нужно делать. Такого рода поступки меняют мир, делают его лучше.
Накануне своей смерти Ричард Карлсон не ночевал дома. Он поехал вечером в гостиницу возле аэропорта, чтобы там дожидаться раннего рейса на Сан-Франциско. Крис, как правило, просыпалась очень рано, еще до пяти утра, а тут проспала, что случается очень редко.
– Я открыла глаза и увидела, что на часах шесть ноль пять, – вспоминала она. – Я попыталась позвонить ему, но он уже сел в самолет и отключил телефон.
Мне трудно себе представить, что с ней было, когда позже в тот же день раздался звонок и ей сообщили о случившемся.
Крис рассказала, как они с Ричардом начали встречаться, когда оба жили в общежитии университета. Он был одним из лучших теннисистов во всем учебном заведении, но сам никогда не считал себя звездой.
– Да, у меня неплохая подача, – скромно говорил он.
Даже то, что университетская газета назвала его подачу «мастерской» и «бесподобной», совершенно его не трогало.
Его знали все студенты: еще бы – высокий обаятельный красавец и отличный спортсмен. Но как-то раз он признался Крис, что игра в теннис, несмотря на успехи, не доставляет ему никакого удовольствия.
