Ноэль Коуард
Приди в мой сад, Мод
Come into the Garden, Maud by Noël Peirce Coward (1966)
Перевод с английского Сергея Волынца
Действующие лица:
Анна-Мари Конклэйн
Вернер Конклэйн
Мод Караджани
Фелиция
Действие пьесы разворачивается в апартаментах «люкс» одного из роскошных отелей в Швейцарии.
В левой части сцены дверь, ведущая в спальню. Двойные двери ведут в небольшую прихожую, откуда можно попасть в другие комнаты и коридор. Дело происходит весной, примерно в семь часов вечера. Стеклянные двери в правой части сцены распахнуты и выводят на балкон, откуда открывается вид на Женевское озеро и французские горы на противоположном берегу.
Когда поднимается занавес Анна-Мари Конклэн сидит за письменным столом. Рядом с ней стоит Фелиция — хорошенькая консьержка. Анна-Мари — очень богатая американка. Ей лет под пятьдесят. Сейчас на ней изысканный голубой пеньюар, на ногах — домашние туфли, украшенные страусиными перьями и сетка для волос, сквозь которую видны синеватые волосы, туго закрученные в бигуди. Вид у нее надменный и недовольный, так как она вынуждена разговаривать с представительницей более низкого сословия.
Анна-Мари: И вот еще что, милочка. Когда я заказываю минеральную воду «Эвиан» со льдом, я имею в виду именно «Эвиан» со льдом, а не газированный «Перье» безо льда.
Фелиция: Прошу прощения, мадам. Этого больше не повторится.
Анна-Мари: Я бы также просила вас объяснить этой горничной Катарине, или как там ее, что на завтрак я заказываю сливовый, а не апельсиновый сок, тосты, а не булочки, и настоящий кофе по-американски со сливками, а не эту французскую жижу с чуть теплым молоком.
Фелиция: Непременно, мадам.
Анна-Мари: Еще скажите ей, что мне не нравится, когда с утра пораньше она начинает балоболить на языке, которого я не понимаю. Ни мистер Конклэн, ни я не говорим по-итальянски, и чем скорее персонал этого отеля примет это к сведению, тем будет лучше для, всех, кого это касается.
Фелиция (покорно): Va bene Signora.
Анна-Мари: Дерзите?
Фелиция: Ради Бога, нет, мадам. И я нижайше прошу прощения. Все дело в привычке.
Анна-Мари: Вам будет полезно знать, что мы с мистером Конклэном останавливались в лучших отелях Европы, и привыкли, что выкладывая те деньги, которые мы выкладываем, мы имеем право на соответствующий уровень обслуживания.
Фелиция: Несомненно, мадам.
Анна-Мари: Это пока все. Чуть позже принесите льда. Мистер Конклэн привык добавлять в виски много льда и воды.
Анна-Мари: Слушаюсь, мадам.
Анна-Мари: Вода здесь приличная?
Фелиция (озадаченно): Боюсь, я не совсем вас поняла, мадам.
Анна-Мари: Питьевая вода. Я надеюсь, ее не откачивают прямо из озера и подают нам без надлежащей очистки?
Фелиция: Насколько мне известно, мадам, до сих пор никаких жалоб не поступало.
Анна-Мари: Ну хорошо, можете идти.
Фелиция (кланяется): A votre service madam. (Уходит)
(NB: Персонажи иногда вставляют в свои реплики французские и итальянские слова. Возможно, их стоит оставить без перевода, т. к. смысл их понятен, и они сообщают речи персонажей дополнительные оттенки)
Анна-Мари (снимает трубку телефона): Алло, оператор. Это миссис Конклэн. Qui. Соедините меня, пожалуйста с Андре… Andre le coiffeur. Нет, я не знаю его номера, поэтому и прошу вас соединить меня с ним. Он живет в центре. Где-то рядом с большим мостом. Я была там сегодня днем. Хорошо, я подожду.
Следует пауза, в течение которой Анна-Мари с отвращением рассматривает свои ногти
Анна-Мари (в трубку): Je voudrai parler aver Monsieur Andre lui meme — qui, de la part de Missis Conclin — Il est part? Vous parlez anglais? Прекрасно. Передайте от моего имени месье Андре, что девица, которую он прислал мне сегодня утром, полностью изуродовала мои ногти. Я просила лак карминного цвета, а получила оранжевый. Теперь я не могу смотреть на свои ногти без отвращения… Я заметила это только когда вышла на свет. Мне пришлось самой снимать лак. К тому же она срезала мне заусенцы, хотя я ясно просила просто их уложить. Я ненавижу, когда мне срезают заусенцы. Также не сочтите за труд объяснить ему, что когда я говорю, что мне нужна голубая краска для волос, я имею в виду именно голубую краску, а не фиолетовую. Мне пришлось сорок минут простоять под душем, чтобы смыть эту гадость… Что?.. Мне не важно, кто вы и что вы. Просто передайте сообщение от миссис Конклэн. Да, Конклэн… К-О-Н-К-Л-Э-Н. Благодарю вас.
Швыряет трубку, резко встает, берет из коробки сигарету, прикуривает и некоторое время раздраженно прохаживается по комнате. Потом снова подходит к телефону, нетерпеливо крутит диск.
Анна-Мари: Алло, Оператор?.. Donnez moi… Сейчас, минуту… (Смотрит в лежащий на столе телефонный справочник) Donnez moi vingt troi — trente six — vingt deux… Merci.
Пауза
Анна-Мари: Алло, Мариетт? Это Анна-Мари… Ах, какое счастье слышать твой голос… Не могу поверить, что наконец, мы в Лозанне. Даже пощипываю себя, чтобы убедиться, что это не сон. Я пыталась дозвониться до тебя утром, но у тебя было занято… Во-первых, спасибо за восхитительный букет. Ты прелесть, Мариетт. Ты сама не знаешь, какая ты прелесть… Дорогая, от этих цветов вся комната просто светится. Буквально. Как раз сейчас я любуюсь ими… Вернер? О, с ним все в порядке. В данный момент наверняка играет где-нибудь в гольф. Послушай, дорогая, по поводу сегодняшнего вечера. Ты лучше меня разбираешься во всем, что связано с приличиями и тому подобным… Должна ли я выйти встретить принца у входа, или мне позволительно оставаться со всеми в баре и ждать, когда его подведут к нам?.. Ах, он пренебрегает формальностями? Слава Богу! Соблюдать строгий этикет для меня всегда такая мука. И уж, конечно, я не собираюсь делать книксен перед ней? В конце концов, она была простолюдинкой, когда он на ней женился… Понимаю… Я сделаю все, как ты говоришь. Но умоляю, приезжай пораньше. Ты должна поддержать меня морально… Ты ангел… Как милый Генри?.. Тоже играет в гольф?.. Полагаю, им просто нечем больше заняться. Au revoir, дорогая. A ce soir.
Со вздохом вешает трубку. В это время входит Вернер Конклэн. Это мужчина лет шестидесяти, высокий, с довольно приятной внешностью. В нем мало примечательного, если не считать того, что всю жизнь он занимался тем, что делал деньги и не мало преуспел в этом. В руке Вернера сумка с клюшками для гольфа, которую он швыряет на кушетку
Анна-Мари (с угрозой в голосе): Явился?
Вернер: Да, моя радость.
Анна-Мари: Знаешь, Вернер, сколько ни пытаюсь, никак не могу тебя понять.
Вернер: А в чем дело?
Анна-Мари: Начать с того, что уже седьмой час, а в восемь мы должны быть в баре в вечерних туалетах.
Вернер: Ты сама говорила, что раньше половины девятого никто не явится.
Анна-Мари: Ты не забыл про сигары?
Вернер: Не забыл.
Анна-Мари: Господи, и на том спасибо.
Вернер: Но лавка была закрыта.
Анна-Мари (в отчаянии): Вернер!
Вернер: Мне очень жаль, дорогая.
Анна-Мари: Ты не мог зайти в лавку, когда шел играть в свой гольф?
Вернер: Как раз в это время лавка была закрыта.
Анна-Мари: Я просила о такой мелочи…
Вернер: В этом паршивом городишке все лавки закрыты с двенадцати до трех.
Анна-Мари: Клэр Петрингтон сказала мне, что принц предпочитает особый сорт сигар, которые можно купить только в одной из здешних табачных лавок. Я подумала, что было бы весьма любезно предложить принцу такую сигару после ужина. И я, как последняя дура, прошу тебя взять это на себя. И что же?!
Вернер: Да ничего. Ему придется обойтись без этих сигар.
Анна-Мари: Послушай, Вернер…
Вернер: Не надо так расстраиваться. Я думаю, в этом отеле продают вполне сносные сигары на любой вкус. Если же они не понравятся Его королевскому высочеству, пусть курит свои.
Анна-Мари (с горечью): Тебе все равно, если первый прием, который мы даем в этом, как ты изволил выразиться, «паршивом городишке» обернется полным крахом?
Вернер: Успокойся, дорогая, наши приемы не могут обернуться крахом, потому что мы их чертовски щедро оплачиваем.
