Племянница (удерживая графа). Умоляю, заклинаю вас!
Граф. Повторяю, дитя мое, поверьте моему слову, что вам не предстоит ничего ужасного, что бессмертные покажутся вам добрыми и ласковыми. Маркиза! Расскажите ей вкратце о наших собраниях, наставьте это нежное существо. Наш друг, каноник, наверняка спросит Великого Кофту о том, что больше всего занимает его сердце; я убежден, что видение укрепит его надежды. Он достоин радостных известий, достоин быть счастливым; подумайте, голубка моя, как высоко он будет вас ценить, когда духи через ваше посредство возвестят ему его счастье. Прощайте же. Идемте, маркиз.
Племянница (поспешая вслед за ним). Господин граф! Господин граф!
Маркиза. Племянница.
Племянница, видя, что граф ушел вместе с маркизом, остается на заднем плане в позе глубокого отчаяния.
Маркиза (на авансцене, про себя). Я поняла твои намеки, я благодарна тебе, граф, за то, что ты числишь меня среди своих. Ты не раскаешься, если подыграешь мне… Он давно уже проведал, что я заманиваю каноника надеждой расположить к нему сердце принцессы. О моем главном замысле он, разумеется, и не подозревает, он думает, будто все сводится к мелкому мошенничеству. Итак, он намерен мне подыгрывать, поскольку сам во мне нуждается, он подает мне мысль через посредство племянницы внушить канонику все, что мне понадобится, а я, со своей стороны, не смогу это сделать, не укрепив веру каноника в духов. Браво, граф! Умные должны понимать друг друга, чтобы подчинять себе легковерных и неразумных. (Оборачиваясь.) Дорогая племянница! Чем вы там заняты?
Племянница. Я погибла! (Неверными шагами приближается к маркизе и останавливается на полпути.)
Маркиза. Дорогая моя, успокойтесь!
Племянница. Я не могу… Я не увижу духов!
Маркиза. Доброе мое дитя, об этом позабочусь я. Я помогу вам советом, я вас поддержу.
Племянница. Нет для меня совета, нет поддержки! Спасите меня, спасите несчастную от публичного поношения! Чародей отвергнет меня, я не увижу духов! Я буду опозорена перед людьми!
Маркиза (про себя). Что бы это могло значить?
Племянница. На коленях прошу вас! Умоляю! Спасите меня! Я во всем признаюсь! Ах, тетушка! Ах, дорогая тетушка! Если только я еще смею так вас называть! Перед вами не невинная девушка! Не презирайте, не отвергайте меня!
Маркиза (про себя). Весьма неожиданно! (Племяннице.) Встаньте, дитя мое!
Племянница. Не смею, даже если б и могла. Ноги не держат меня! Мне отрадно лежать перед вами в прахе! Только так я смею сказать: может быть, мой поступок простителен? Моя молодость! Моя неопытность! Мое положение! Моя доверчивость…
Маркиза. Под надзором матери я полагала вас в большей безопасности, чем за монастырской стеной. Встаньте! (Поднимает племянницу.)
Племянница. Ах! Могу ли я сказать, могу ли признаться?
Маркиза. Ну?
Племянница. Лишь после смерти моей матушки блаженство и покой покинули меня.
Маркиза. Как? (В сторону.) Возможно ли это? (Громко.) Продолжайте!
Племянница. О, вы меня возненавидите! Вы меня отвергнете! О, несчастный день, когда ваша доброта сгубила меня!
Маркиза. Объяснитесь!
Племянница. О, боже! Как тяжко во всеуслышание сказать о том, что в некий злосчастный миг показалось тебе столь обольстительно сладким! Простите меня за то, что я сочла его неотразимым! О, как он был неотразим! Первый мужчина, который страстно сжал мою руку, заглянул мне в глаза и поклялся, что любит меня. И в какое время? В те дни, когда после величайшей потери сердце мое, дотоле стесненное невыразимой тоской, нашло наконец облегчение в горячих слезах и смягчилось, смягчилось вполне. Когда сквозь пелену горя я видела вкруг себя лишь беду и несчастье, каким ангелом показался мне он, человек, которого я привыкла почитать с детства, каким показался утешителем! Он крепко прижал меня к своей груди… я забыла, что он никогда не сможет быть моим… что он принадлежит вам… Слово сказано… Вы отвращаете от меня свое лицо? Вы вправе ненавидеть меня, я это заслужила! Оттолкните меня, дайте мне умереть! (Падает в кресло.)
Маркиза (про себя). Ее соблазнили — и кто же?.. мой муж! И то и другое меня изумляет, и то и другое мне некстати!.. Но возьмем себя в руки! Прочь мелочные соображения! Куда важнее вопрос: нельзя ли обратить во благо и это обстоятельство?.. Разумеется, можно! Она будет тем послушнее, она будет слепо повиноваться моей воле… да и перед мужем моим это открытие дает мне новые преимущества… А когда я стремлюсь к своей цели, все остальное безразлично… (Громко.) Ступайте, племянница, придите в себя! Вы славное, милое дитя! Я все прощаю! Ступайте, накиньте вуаль, мы сейчас выезжаем, вам необходимо рассеяться.
Племянница (встает и бросается на грудь маркизе). Дорогая, добрейшая тетушка! Как вы устыдили меня!
Маркиза. Во мне вы обретете подругу и наперсницу, только не говорите моему мужу о наших отношениях, чтобы напрасно не повергать его в смущение.
Племянница. Какое великодушие!
Маркиза. Вы будете искусно его избегать, а я вам помогу в этом.
Племянница. Всецело предаю себя в ваши руки.
Маркиза. Ну, а что до духов, я вам открою удивительные тайны, и тогда это ужасное общество покажется вам презабавным. А теперь ступайте. Ступайте!
ЯВЛЕНИЕ ПЕРВОЕ
ЖИЛИЩЕ КАНОНИКА
В глубине сцены камин, по обе стороны которого два портрета во весь рост, на одном — пожилой господин, на другом — молодая дама.
Каноник (держа в руках бумаги). Ужели я смею, о несравненная принцесса, вновь с надеждой и радостью приблизиться к твоему прекрасному изображению! Ужели тоске, с которой я поднимаю к тебе взор, суждено наконец прочитать на твоих устах слова утешения?.. Меня все еще томит неизвестность. Я вижу перед собой твои дивные черты, я (указывая на бумагу) узнаю твою руку, я угадываю твои намерения, но покамест это не более как обычная вежливость, эти листы все еще не содержат ни слова о том, к чему я стремлюсь душой… Глупец! Чего ты требуешь? Не довольно ли уже того, что она написала? Написала тебе так много! Да разве одна только подпись ее не служит для тебя доказательством счастливой перемены в ее намерениях?.. Перемены ли? Нет, она не менялась. Она смолчала, когда меня изгнали, она притворилась — для моей же пользы. Теперь она вознаграждает меня десятикратным доверием, а вскоре найдет и случай снова возвысить меня… Она желает иметь драгоценное ожерелье, поручает приобрести для нее это сокровище без ведома отца, она дает мне письменные гарантии. Платежи в рассрочку заставят ее поддерживать со мной постоянную связь, и я с готовностью уплачу первый взнос, чтобы тем крепче привязать ее к себе… Да, ты будешь… ты будешь… смею ли я выговорить эти слова, глядя на твой портрет?.. Ты будешь моей! Какие слова!.. Какая мысль!.. Блаженство переполняет мое сердце! Этот портрет, словно оживает, словно улыбнулся мне и приветливо кивнул… И вот уже разглаживаются мрачные складки, бороздившие чело монарха. Он благосклонно взирает на меня, как в те незабываемые дни, когда он неожиданно пожаловал мне эти бесценные полотна. А она!.. Сойди ко мне, богиня, сойди! Или возвысь меня до себя, если не хочешь, чтобы я умер на месте.
Каноник. Слуга, затем — придворные ювелиры.
Слуга. Ваша милость вызывали к себе ювелиров. Они дожидаются.
Каноник. Проси. (Ювелирам.) Ну, как вы нашли текст контракта, который я вам препроводил?
Ювелир. Мы хотели бы сделать некоторые оговорки касательно суммы.
Каноник. Я полагал цену достаточно высокой. Ведь найти покупателя на такое украшение нелегко. Сдается мне, это ожерелье уже год пролежало у вас.
Ювелир. Увы!.. И еще… вы уж не посетуйте на нас, милостивый государь…
Каноник. Ну, что еще?
Ювелир. Коль скоро мы довольствуемся предложенной суммой и согласны получать ее по частям в установленные сроки, вам, быть может, не покажутся дерзостью опасения, которые мы испытываем, передавая вам столь драгоценный предмет за одно лишь письменное ручательство. Не сочтите за недоверие, но обеспеченье в столь важной сделке…
Каноник. Я не в претензии, что вы опасаетесь без оговорок доверить мне такую значительную сумму. Но я уже говорил вам, что покупаю ожерелье не для себя, а по поручению одной дамы, которая и без меня имела бы у вас неограниченный кредит.
