Каноник. Я не в претензии, что вы опасаетесь без оговорок доверить мне такую значительную сумму. Но я уже говорил вам, что покупаю ожерелье не для себя, а по поручению одной дамы, которая и без меня имела бы у вас неограниченный кредит.
Ювелир. Мы всецело полагаемся на ваши слова, но желали бы видеть хотя бы одну строчку, написанную рукой нашей всемилостивейшей клиентки.
Каноник. А я уже говорил вам, что об этом не может быть и речи, и вторично рекомендую вам хранить тайну. Довольно и того, что я становлюсь вашим должником. Но дабы вы не подумали, будто я проявил чрезмерную поспешность и не умею блюсти ни своих, ни ваших интересов, вот, читайте! (Он передает им лист бумаги и, пока они читают, говорит про себя.) Правда, маркиза самым настоятельным образом требовала, чтобы я никому не показывал это письмо и сохранял его лишь для собственной безопасности… Но как быть, если эти люди, в свою очередь, дорожат собственной безопасностью, если они желают узнать, кто поручился передо мной и перед ними за столь высокую сумму… (Громко.) Ну, что вы теперь скажете, господа?
Ювелир (возвращая письмо). Просим прощенья и не сомневаемся более ни секунды… Мы и без этого передали бы вам ожерелье. Вот оно. Не угодно ли вам будет подписать контракт?
Каноник. О да! (Подписывает и вручает им подписанный лист в обмен на шкатулку с украшением.) Прощайте, господа. Сроки уплаты будут соблюдаться с величайшей точностью, а впредь нам с вами придется вести и другие дела.
Ювелиры удаляются, низко кланяясь.
Каноник, затем слуга, за ним Джек.
Каноник (разглядывая ожерелье). Великолепие! Какое великолепие! Ты достойно той стройной, белой шеи, которую вскоре обнимешь, достойно той небесной груди, которой коснешься. Спеши же к ней, блистательное украшение, пусть она хоть на миг улыбнется и ласково вспомнит о человеке, рискнувшем очень и очень многим, чтобы доставить ей эту радость. Иди, засвидетельствуй, что я готов для нее на все. (Разглядывает ожерелье.) Будь я королем, ты явилось бы к ней неожиданным подарком, чтобы вскоре померкнуть в свете новых, еще более драгоценных даров. Ах, как меня тяготит, как унижает, что на сей раз я могу выступать лишь в роли посредника!
Слуга (с письмом). Посланный от маркизы.
Каноник. Пусть подождет.
Слуга уходит.
(Читает.) «Если ожерелье в ваших руках, немедля вручите его подателю сего письма. Представилась отличная возможность переслать его; в город приехала камеристка, я отсылаю божественной разные украшения и заодно приложу к ним ожерелье. Награда за эту маленькую услугу ожидает вас не далее как сегодня ночью. Через четверть часа я буду у вас. Что только не предстоит нам сегодня! Узреть лик Великого Кофты и лик ангела! До свиданья, дражайший избранник. Сожгите этот листок». Верить ли мне своим глазам? Не далее как сегодня ночью! Поспешай, поспешай, будь предтечей счастливейшего из смертных! (Набрасывает несколько строк и запечатывает ларец с ожерельем.) Возможно ли, чтобы столько событий вместилось в этот день? Ужели один-единственный вечер может вознаградить меня за месяцы тоски, нетерпения и страданий! Приблизься, страстно ожидаемый миг счастья! Введите меня, о духи, в святилище тайных учений; введи меня, о любовь, в твое святилище! (Звонит.)
Входит слуга.
Кто пришел от маркизы?
Слуга. Ее Джек.
Каноник. Зови его.
Слуга уходит.
Мне не найти покоя, покуда я не узнаю, что сокровище у нее в руках.
Джек (входя). Что прикажете, ваша милость?
Каноник. Доставь этот пакет своей госпоже. Торопись, но держи его крепко, чтобы не потерять.
Джек. Доставлю его так же верно, как собственную голову.
Каноник. Ты ветреный малый!
Джек. Не в делах.
Каноник. Так ступай же!
Джек. Ваша милость! Всем известно, как вы балуете рассыльных.
Каноник. Понимаю. (Дает мальчику деньги.) Вот тебе и постарайся разумно их употребить.
Джек. Я их сразу истрачу, чтобы не потерять. Покорнейше благодарю. (Понизив голос, почти про себя, но так, чтобы каноник мог его слышать.) Какая щедрость! Ему пристало быть владетельным князем. (Уходит, не переставая шаловливо кланяться.)
Каноник. Поспешай! Поспешай же! До чего удачно, что я так быстро могу выполнить это поручение! Лишь необходимость скрывать все от графа печалит меня. Но такова настоятельная воля принцессы. О вы, добрые духи, столь мне благоприятствующие, оставайтесь и впредь на моей стороне и еще ненадолго скройте эту историю от вашего повелителя.
Каноник, кавалер, слуга.
Сен-Жан. Кавалер!
Каноник. Три кресла.
Сен-Жан расставляет кресла.
Кавалер. А вот и я. Я едва дождался этого мгновения. Я уже давно прогуливаюсь взад и вперед по променаду, наконец час пробил, и я лечу сюда.
Каноник. Милости прошу!
Кавалер. На крыльце я встретил графа, он любезно заговорил со мной, приветливым, непривычным для меня тоном. Он скоро будет.
Каноник. Не прошел ли он в ложу?
Кавалер. Так мне показалось.
Каноник. Граф готовится к торжественным свершениям — сперва принять вас во вторую степень, затем возвести меня в третью и представить нас Великому Кофте.
Кавалер. Да, он смотрел на меня, как отец и благодетель. Этот взгляд пробудил во мне надежды. О, сколь прекрасно сияние доброты на лице всесильного!
Те же и граф.
Граф (снял и тотчас же снова надел шляпу). Приветствую вас, братья второй степени!
Каноник. Благодарим тебя.
Кавалер. Ты и меня так называешь?
Граф. Раз я так тебя приветствую, значит, ты таков и есть. (Садится в среднее кресло.) Покройте головы.
Каноник. Как прикажешь. (Надевает шляпу.)
Граф. Я не приказываю. Вы пользуетесь своим правом, я только напоминаю вам о нем.
Кавалер (надевая шляпу, в сторону). Какая ласка! Какая забота! Я сгораю от желания приобщиться к тайнам второй степени.
Граф. Садитесь, мои друзья, садитесь, мои помощники!
Каноник. Помощникам надлежит стоять перед мастером, дабы, подобно служебным духам, немедля исполнять его приказания.
Граф. Хорошо сказано! И, однако ж, они сидят в его присутствии, ибо они для него более советники, нежели слуги.
Оба садятся.
(Кавалеру.) Как величают мужей второй степени?
Кавалер. Если меня не обманул слух: помощники.
Граф. Почему им любо носить это имя?
Кавалер. Быть может, потому, что мастер считает их достаточно деятельными и просвещенными, чтобы споспешествовать его намерениям и осуществлять его замыслы.
Граф. Какое понятие ты имеешь о конечных целях второй степени?
Кавалер. Не могу помыслить иного, кроме применения на практике того, чему научила нас первая степень. Ученику издали показывают, что надо делать, помощнику же дают в руки средства, с помощью которых он может достигнуть цели.
Граф. Какую цель открывают ученикам?
Кавалер. Обрести собственное благо через благо своего ближнего.
Граф. Чего ожидает начинающий помощник?
Кавалер. Что мастер укажет ему средства для достижения общего блага.
Граф. Объяснись подробнее.
Кавалер. Тебе ведомо лучше, чем мне, что́ я должен сказать. В каждое доброе сердце заложено от природы благородное чувство, препятствующее ему быть счастливым в одиночку и понуждающее его искать свое счастье в благе других людей. Это прекрасное чувство ты сумел возбудить, укрепить, оживить в учениках первой степени… Но необходимо еще вселить в нас тягу к добру! В нашем сердце, которое сызмальства привыкло находить свое счастье лишь в общении с ближним своим, которое с такой готовностью отдается ему и, лишь жертвуя собой, познает самое высокое, самое чистое наслаждение, житейские бури, — увы и ах! — убивают сладчайшие мечты. То, что мы могли бы дать, никому не нужно, а когда мы стремимся действовать, никто не желает нам помочь, мы ищем, тратим силы и вскоре остаемся в одиночестве.
