— Эй, смотри, жена! Ты хочешь меня одурачить, я тебя сейчас за косу оттаскаю.
Муж выскочил из-за стола и бросился на жену. Домочадцы подбежали, хотели защитить, но не смогли совсем заслонить ее от взбешенного мужа. Он схватил кусок толстой веревки и ударил жену. На шум, на крики сбежались соседи, с трудом освободили жену и увели ее, а мужа связали веревкой как сумасшедшего. Этого муж никак не ожидал и стал по-настоящему бушевать, орать и доказывать, что он и в самом деле выпахал на своем поле крупного карпа, отдал его жене и велел половину сварить, половину изжарить к ужину. Люди приходили, слушали, и каждый говорил:
— Бедняга, он совсем рехнулся.
Привели доктора, но к мужу нельзя было и подступиться, стал он бранить и врача и жену и все кричал, что он совсем здоров, а из него хотят сделать сумасшедшего. Но как только он снова заговорил о карпе, доктор велел лить на него холодную воду, а если возможно, то ледяную. Но и это не помогло, он только еще больше злился и бесился. Доктор ему не помог, и дня через два соседки уговорили увезти больного в монастырь. Пусть монахи над ним молитву сотворят, может, в нем бес сидит. Муж рассердился, обозвал домашних дураками и болванами, а жену ведьмой, цыганским отродьем и сказал:
— Погоди, мерзавка, ты хочешь мне мозги свернуть набекрень, а я тебе хребет поломаю, волосы твои без гребня расчешу, отделаю тебя палкой по рукам-ногам.
— Ты бы лучше богу помолился, он и вернет тебе разум, а чего придираться и вздор городить? — сказала жена.
Домочадцы связали его и отвезли в монастырь; монахи принесли старинные большие книги и стали читать над ним, чтобы выгнать из него беса. А больной говорил монахам, что зря трудятся, никакого беса в нем нет.
— Отцы почтенные, — говорит, — если можете, то лучше выгоните беса из моей жены, а из меня выгонять — это все равно что солому молотить, никакого беса во мне нет, и вовсе я не ополоумел, а всегда буду говорить, что выпахал карпа и дал его жене, чтобы она половину сварила, половину изжарила к ужину. А она, подлюга, дурачит меня, говорит, что и не слыхивала никогда, чтоб кто карпа выпахал.
— Эй, жена, чтоб тебе пусто было, дай мне только до палки добраться, я тебе покажу!
Монахи слушали, слушали, и не верится им, что он не сумасшедший и что в нем никакого беса нет, — наоборот, из его слов заключили, что он полоумный, и все вместе читали над ним молитвы. Собралось монахов множество, а позади них стала жена, и, потихоньку, чтобы никто не заметил, как только муж посмотрит в ее сторону, она и высунет из передника голову карпа. Увидел муж рыбью голову, да как закричит:
— Отцы почтенные, вон карп, вон он в переднике у жены!
Монахи как ударят его Часословом по голове, у него так мозги и перевернулись.
Так жена мучила мужа довольно долго, пока не уверила его, что может лишить его рассудка. Но, как слышно, он потом так отомстил жене, что у нее пропала всякая охота его дурачить. Ничего нет хуже, как делать все наперекор.
Хорватия. Перевод с сербскохорватского М. Волконского
Проезжали трое купцов мимо одной деревни и решили сделать привал на полянке, дать лошади роздых и самим немножко передохнуть. А на той поляне деревенские ребятишки пасли коров и телят. Веселились парнишки, шумели. Лишь один сидел в стороне, не участвовал в общих забавах.
Проезжий купец и говорит своим сотоварищам:
— Видите, сидит паренек, подперев рукой голову, и о чем-то задумался?
— Видим, — ответили они. — А что ж тут удивительного? Задумался парнишка и сидит, подперев голову рукою.
— Сдается мне, что тот паренек немалого разума, негоже ему оставаться простым пастушонком. Ему бы стать крупным купцом, а то и царем.
Подозвали они паренька, расспросили, откуда он родом, живы ли у него мать и отец. Мальчуган отвечал, что в семье у них бедность великая, живет при нем мать-старушка, все хозяйство в упадке, а поправить его невозможно: в пастушьем кошельке денег не густо. Вот о чем он думал, сидя ото всех в сторонке.
— Ну, не прав ли я был? Не зря я похвалил паренька? — сказал купец. Нынче под вечер зайдем к нему домой, поговорим с матерью — пусть отдаст его к нам в ученье. А уж мы бы о нем позаботились, человеком бы сделали. Просто грех, чтобы такой умный парнишка весь век оставался пастухом.
Согласились с ним оба его товарища, попросили парнишку свести их к нему домой. Тот с охотой повел их.
На пороге встретила гостей мать пастушонка.
— Добрый вечер, почтенная, — молвили купцы. — Не позволишь ли быть нам сегодня твоими гостями?
— Что же, милости просим, сыночки, будьте как дома. Только уж не обессудьте: нечем мне вас попотчевать. Нет у нас даже хлеба на ужин.
— Разреши нам остаться, матушка, а об ужине не беспокойся, — ответили проезжие.
Ну, вошли они в дом, пареньку дали денег, велели купить всякой снеди на ужин. А поужинав сытно и вкусно, завели разговор со старухой: не отдаст ли сына в ученье — к ним в лавку. Обещали помочь ему выбиться в люди, а ей самой дали денег, чтоб могла она жить безбедно целый год, и еще обещали прислать, когда срок подоспеет. Увидав столько денег в руках у купцов, согласилась старуха. Не хотелось ей, правда, отдавать паренька в незнакомые руки, да, видно, деньги бывают иной раз дороже родного сына.
Провели ночь купцы под старухиным кровом, а наутро забрали ее паренька и отправились в город, — путь не малый, ехать пришлось часов шесть. А был тот город столицей, царь там жил.
Поселили купцы паренька при лавке, стали грамоте обучать. Паренек все ученье постиг быстро. А когда начал он понемножку торговать в лавке, на него нарадоваться не могли. Все, кто видел, дивились его сноровке. Покупатели валом валили, выручка пошла большая.
А другие купцы завидовать стали — ведь у них-то самих торговля захирела. Просят они царя: пусть велит, чтобы хозяева парнишки лавку свою открывали не раньше полудня.
Царь внял их челобитью. Стала лавка троих купцов начинать торговлю только после обеда. Ну и что ж, покупатели стали ждать обеда, а к другим не идут!
Что тут делать? Пошли все торговцы еще раз к царю и пожаловались: нет, мол, сладу с тремя купцами, а пуще всего — с их приказчиком. Пусть царь прогонит их совсем из города.
Царь не знал, что ответить на этакую просьбу. Думал, думал и решил наконец по-другому избавиться от удачливых купцов. Призвал он их к себе и говорит:
— Вот послушайте… Вижу, вас трое. Народ вы толковый… Дайте дельный совет: где мне найти жену, чтобы всем — и лицом, и умом — была схожа с покойной царицей. Даю вам три дня на раздумье. Не ответите — головы с плеч.
Поклонились купцы и в слезах побрели в свою лавку. Увидал паренек, что хозяева плачут, — спросил, почему они так загрустили.
— О, конец нам пришел, парень! — отвечали купцы. — Требует царь, чтобы мы отыскали супругу ему, на покойную жену его в точности похожую.
— Так зачем же плакать?! — сказал паренек. — Отведите меня через три дня к царю, жив не буду — а отвечу ему на вопрос.
Услыхали те речи купцы и вздохнули свободнее. А как пришел третий день, отвели паренька к самому царю.
— Государь! — говорит паренек. — Дозволь мне прежде кое о чем тебя самого спросить, а потом я отвечу на твой вопрос.
— Ну, послушаем, что ты скажешь! — ответствовал царь.
— Только прошу тебя, пресветлый царь, рассуди справедливо, по законам страны. Вот о чем я хочу спросить: если есть у кого-нибудь сад, полный дивных цветов, а среди цветов есть один, самый дивный и самый прекрасный, то скажи мне, можно ли хозяину сорвать тот дивный цветок и внести его в дом свой, чтобы там любоваться им, упиваясь его ароматом?
— По закону — возможно вполне, — сказал царь, а советники, рядом стоявшие, слова его подтвердили.
— Но тогда ведь и ты, ваше величество, можешь выбрать лучшую среди самых прекрасных — родную дочь — и сделать ее своей супругой. Ведь только она, только дочь твоя, и похожа во всем на покойную царицу!
Услыхал это царь, изумился. Но и он и советники одобрили рассуждение: уж так повернул паренек, что, мол, по законам страны всяк своим добром волен распоряжаться, как ему вздумается. Порешили, издали указ и, как подобает, скрепили печатями — должен, дескать, царь взять в жены родимую дочь. А невесте приказ написали, чтоб готовилась к свадьбе. Пареньку же большую награду отвалили и домой отпустили. Стало быть, спас он купцов от лютой смерти, и они от радости уж себя не помнили, не знали, как ему угодить.
Как узнала царевна, что вздумал отец с ней вскорости повенчаться, — и жизнь ей не мила стала. Руки хотела на себя наложить, да опомнилась, решила с отцом побороться. И придумала она, как избавиться от страшной участи. Потихоньку сходила к искусному мастеру (он всякое убранство делал для царских палат), дала ему денег и велела скорехонько изготовить сундук, да такой, чтоб в нем долгое время прожить было можно и чтоб изнутри запирался, да был бы легким — весил бы с грузом столько, сколько обычно весят пустые сундуки. Взял сундучник плату, смастерил сундук и отнес его в терем к царевне. Получила царевна сундук, положила в него много золота и драгоценностей разных, прихватила с собой и большую печать государеву. Да еще взяла в сундук и еды и питья, а перед тем как самой в сундуке спрятаться, позвала верного слугу и велела отнести сундук на базар и продать кому-нибудь за бесценок.
