— В смысле, всё, что ты сказал мне сейчас, я уже давно знала! С обеда! То есть, с твоей второй попытки меня расколдовать я все поняла… я ж не первый год в Школе работаю… хоть и в прачечной…
— Но ты же в сарае все это время говорила!.. — вытаращил глаза Агафон. — И вела себя как… как будто…
— Я хотела тебя поддержать, — робко потупилась девушка. — Если бы я стала плакать, кричать и обзываться, стало бы ведь только хуже, ведь так ведь? А я не хотела оставаться ледяной. Я бы растаяла у котла и мадам Жюли оштрафовала бы меня за то, что я развожу в бойлерной сырость.
Тень улыбки озарила на миг лицо студента и пропала.
— И… Ну и… — Мари прикусила губу и уставилась на свои пальцы, пытающиеся, словно независимо от хозяйкиной воли, оторвать пояс платья. — Еще я действительно верила в тебя. Даже после восьмой попытки. И даже после того, как ты заколдовал его премудрие Уллокрафта. И даже после того, как не усыпил солдат. И усыпил всех в доме мэра…
— Но ты… ты там целов… любезничала с каким-то эльгардским хлыщом!
— Не с каким-то, а с самим герцогом, — лукаво потупилась девушка. — И он сказал, что такое в его жизни случается первый раз, и что он почувствовал себя героем чудесной сказки…
— И ты… и он тебе… и он тебя… — вспыхнули гневом ревности щеки студента.
— И мы условились завтра с ним встретиться, — как бы невзначай договорила Мари.
— ЧТО?!..
— Он придет ко мне в Школу чтобы лично передать в стирку испачканное томатом жабо, — хитро улыбаясь, сообщила прачка. — Конечно, он говорит, что проще было бы выбросить, но это подарок его жены на помолвку и оно ему дорого как память.
— Так значит, ты… ты… Ты меня… все еще?.. — не смея поднял взгляда, прошептал Агафон.
— Да… — отчего-то так же шепотом отозвалась девушка.
— Даже несмотря на то, что завтра… или даже сегодня… меня выпрут из Школы?
— За что?!
— За все хорошее…
— Но ты же все исправил!
— А ректор?..
— Когда я уходила, он уже начинал розоветь!
— Да? — приободрился на миг Агафон, но тут же снова сник. — Но все равно так они это не оставят…
— А что они сделают с тобой? — испуганно приложила пальцы к губам Мари.
— Растерзают, разорвут, распилят и распылят, — хмуро повел плечом студент. — А потом превратят в жабу и изгонят в Малые Кошаки на вечные штрафные сельхозработы.
— Ну и пусть… — прошептала Мари. — Все равно… все равно…
— Правда?.. — Агафон медленно поднял взгляд и встретился с ней глазами.
— Правда, — медленно кивнула она. — Так что, перед тем, как тебя распылят, разорвут и превратят в жабу… и ты уедешь в Малые Кошаки… может, ты успеешь пригласить меня… куда-нибудь… на Новый год?
— Говорят, в «Сиреневой вороне» сегодня выступают музыканты из столицы, — нерешительно улыбнулся Агафон и сделал шаг к девушке. — Хочешь послушать?
— Конечно, хочу… — шагнула она к нему и губы их встретились.
Но все, согласно школьным правилам, легкие и небьющиеся.
Конечно же, она разглядывала ледяные фигуры во дворе, кусты и скамьи, укутанные снегопадами, крыши зданий, покрытые толстыми снежными перинами, и дорожки, которые последнюю неделю приходилось каждое утро отыскивать заново, а не думала, как бы поделикатней привлечь внимание одинокого студента, забравшегося с ногами и книгой на подоконник соседнего окна.
В смысле, еще больше.
Или, скорее, кого-нибудь, с кем срочно можно было бы поделиться распирающим ее счастьем.
А непослушных поручает заботам своего деда.
А слышно даже глухим на другом конце города.
Хотя, если прислушиваться к мнению скульпторов, то людей среди их творений было раза в четыре больше, а фантастических животных не было вовсе.
Отобранные ранее у наиболее расторопных горожан.
Надо ли говорить, кого он, в первую очередь, под «просвещенным человечеством» подразумевал?
Так, на всякий случай.
Если и дальше хотелось оставаться в здравом уме и твердой памяти. Ну и в целом теле, конечно
И некоторыми другими частями анатомии тоже.
В совести.
Данная операция на три руки и фонарь рассчитана не была.
Или третьей?
Плюс белье, хоть и сухое.
Чтобы не сказать, его отсутствия.
Костейское народное блюдо из помидор, перемолотых с хреном, получившее из-за своей простоты и вкусноты широкой распространение в Забугорье и затмившее популярностью кетчуп.
Вместе с дохлыми рыбками, месячным запасом лабораторных препаратов и ректором.
Впрочем, опасения его были беспочвенны: таких слов Мари не только не знала, но и никогда не слышала. Хотя, что они могут означать, представление имела весьма неплохое: три года работы в ВыШиМыШи иной раз засчитываются за десять лет стирки в обычном вузе.
Говоря о средствах передвижения волшебников она, скорее, имела в виду летающие сами по себе лопаты или катящиеся без лошадей сани, чем скользящие тазы мощностью в одну студенческую силу.
И конечно, финансовое благополучие.
Или решивший расплатиться в городе за новогодние развлечения натурой.
Хоть ни один пункт из программы-максимум выполнен пока так и не был.
Чему в немалой степени способствовали усилия Мари: при виде заинтересованного взгляда и готового сорваться с губ вопроса или комментария она выскакивала вперед и предлагала купить билетик. Любопытствующие ретировались быстрее, чем если бы Агафон пригрозил превратить их в ледяные статуи.
«Ему не лучше?» — был ее вопрос в понимании Агафона. Вопрос же, так и не слетевший с языка прачки, был: «А разве снимать перчатки не обязательно?»
«…то никогда не связалась бы со мной».
Естественно, дело было именно в этом, а не в том, что правила левитации живых объектов, которые они еще не проходили, принципиально отличались от правил левитации неживых.
А когда подумал, автоматически — хоть и мысленно — взялся за голову и сказал традиционное «Кабуча».
Что вдвойне обидно для людей, не добравшихся не то, что до водки, шнапса или потина, но и даже, как следует, до вин.
Матье был первым преподавателем, кто накинулся на него — это было почище и крика, и выставления за дверь, и оставления на послезанятий. Вот и верь после этого в людей…
