Только одну эту кичку и увидел бы тот, кто вздумал бы рассматривать женщину сверху вниз. Поистине, кичка была удивительна. Толщиною с руку, черная, как смоль, бодрой пальмой возвышалась она над головой, готовая сразить любое воображение. Достаточно было лишь одного взгляда на эту кичку, чтобы все, находившееся снизу, превратилось бы в не более, чем кадку, обернутую с неизвестной целью разноцветным тряпьем.
– Что, пришел? – недовольным голосом спросила обладательница кички.
Ничего не ответив, Маятник решительным шагом прошел на кухню, где моментально откупорил бутыль. По-прежнему, не обращая на Рома никакого внимания, он налил полный стакан вина и выхватил из глиняного блюда грушу.
– О, кто бы знал, как мне надоело это вино! – воскликнул наполненный стакан. – Хорошо еще, что я его не пью. В противном случае я давно бы уже лопнул от изнеможения.
– Он меня сейчас укусит. – сказала груша. В голосе ее звучало изумление, будто она не верила в возможность такого поворота событий.
– Не бойся, – сказало яблоко. – Это только в первый раз страшно. Потом будет куда проще.
Маятник залпом опорожнил стакан, понюхал грушу и положил ее на место.
– Ну вот, а ты боялась, – сказало яблоко. – Маятник добрый, зря никого не обидит.
– Пока есть не захочет, – заметила тарелка с недоеденными щами.
По-видимому, на этот счет захотела высказаться и ложка, торчавшая из тарелки, но будучи наполовину утопленной в щах, не сумела и только пустила пузыри.
В раскрытое окошко залетела зеленая стрекоза. Облетев кухню, она зависла между Ромом и Маятником.
– Ты что, совсем уже обалдела? – недовольно глянув на стрекозу, спросил Маятник и снова наполнил стакан.
Стрекоза покачала крылышками и вылетела в окно.
– А что, все выходцы из винного магазина имеют обыкновение разговаривать со стрекозами? – ехидно поинтересовался Ром, присаживаясь к столу.
Вместо ответа Маятник только усмехнулся и отпил из стакана.
– Ну, это уж слишком! – вскипел Ром. – Если ты не хотел разговаривать со мной, то не надо было и начинать!
– Я хотел бы поговорить с тобой… Но я не знаю, что и сказать, потому что… мне стыдно. Очень стыдно. – Маятник покраснел и потупился.
– Почему? – удивился мальчик.
– Дело в том, что я совсем не похож на героя. Настоящие герои никогда не пьют вино в таких дурацких кухнях, за такими грязными столами. У героев не бывает некрасивой щетины на щеках и мешков под глазами. Вокруг героев всегда вьются обольстительные красотки и следят, чтобы на рубахах героев всегда было должное количество пуговиц.
– Ты стыдишься меня, потому что на твоей рубахе не хватает пуговиц?
– Я стыжусь не за себя, а за тебя, – со вздохом сказал Маятник. – Мне стыдно за глупость детей, которые любят только тех, кто представляется им героем. А за себя мне стыдиться нечего – я честный Маятник.
Ром не нашелся, что ответить и только задумчиво посмотрел в потолок.
– Да ты не расстраивайся очень-то, – продолжил Маятник. – Я знаю, что скоро ты поумнеешь. Больше того скажу… Нет, больше того говорить не стану. Вот ведь проклятая стрекоза!
Дверь в кухню распахнулась и вошла женщина-пальма. Повращав носом, она устремила пронзительные глаза на Маятника и сказала:
– Это же надо, до чего допился! Сам с собой разговаривает! Черти тебе что ли мерещатся?
Она подошла к газовой плите, зажгла огонь и, громыхнув, поставила на него чайник.
– Кто это? – глянув на женщину, спросил Ром.
– Ее мясо и кости доводятся мне женой. А кем мне доводится пальма на ее голове, я и сам никак в толк не возьму, – сказал Маятник.
– Совсем сбрендил! – со злорадством сказала женщина-пальма и, победоносно задрав подбородок, вышла из кухни.
– Хи-хи-хи! – тоненько засмеялась измазанная вареньем чайная ложечка, лежавшая в желтом блюдце. – Маятник совсем сбрендил! Теперь его нужно сдать в дурдом!
Ром посмотрел на ложечку, немного подумал и выбросил ее в окно.
По всей кухне, в каждом ее углу и закоулке раздался многоголосый шепот – то вещи обсуждали случившееся. "Выбросил… прямо в окно… какая смелость… кто бы мог подумать…" – слышалось со всех сторон.
С верхней полки старенького шкафа, где на глиняных бочонках и меж них лежали пакеты с крупами, мукой и всякой всячиной, раздался шорох. На пол с сухим стуком посыпались горошины, запахло перцем и корицей, и на стол спрыгнула костяная пуговица с медным ободком. Появление этой пуговицы чрезвычайно обрадовало Маятника. Он вскочил, хлопнул в ладоши и воскликнул:
– Ну наконец-то! А я-то думал, что потерял тебя навсегда!
Пуговица, весело подпрыгивая, обежала стол и прыгнула в ладонь Маятника.
Он подбросил ее, поймал и сказал:
– Да будет тебе известно, Ромуальд – вещи бывают везучие и невезучие. Везучие приносят удачу, а невезучие – беды. Костяная пуговица не раз выручала меня, и когда она потерялось, я очень грустил. Я давно подозревал, что рядом находится враждебная мне вещь, но не знал какая именно. Это из-за нее пуговичка не могла возвратиться. Ты выбросил в окно ложку, и она вернулась! И почему я сам не догадался раньше, что ложка строила мне козни?!
– А, по-моему, догадаться об этом было совсем нетрудно, – возразил Ром. – Достаточно раз услышать, что она говорит…
– К сожалению, я давно уже не слышу голоса вещей, которые меня окружают. Видно, ухо мое слишком грубо для их нежных языков. Кстати, о чем они говорят?
– Стакан жаловался, что ему надоело вино, – Ром почесал переносицу. – Вообще-то, и в самом деле, нельзя пить столько вина.
– Если пью – значит можно. И к тому же… – Маятник вздохнул, – что тут поделаешь, если я Маятник. А что еще они говорят?
Ром встал из-за стола и медленно прошелся по кухне, прислушиваясь.
– Шкаф вспоминает Карпатские горы, – сказал мальчик. – Когда-то он был там тенью молодого и гордого Вея, но люди спилили его и сделали шкаф. А опилки пошли на подстилку. И ладно бы только коровам, но еще и козам. Шкаф считает их глупыми и говорит, что нет ничего оскорбительней, чем быть подстилкой коз. Еще он говорит, что в Карпатах ему было лучше, а здесь все не так. Здесь он весь пропитался запахом жареного лука, его давят бочонки, мука и сковороды, и он сердится на них.
– Все старики сердитые, – задумчиво заметил Маятник.
– Надо же! – воскликнул Ром изумленно. – Никогда бы не подумал – стены и потолок поют о море и белых кораблях. Разве они когда-нибудь видели море?
– Наверное, это цемент. Я видел, как его добывают из гор, которые стоят у самого моря. Ты только представь – столько пролежать внутри горы и вдруг, в один, поистине прекрасный день, увидеть море с белыми кораблями и чайками. Такое, конечно, никогда не забудешь. Надеюсь, что когда это произошло, стояла хорошая погода…
– Среди чашек переполох, – перебил его Ром. – Они возмущаются чайником. Говорят, что он беспощадно заливает их кипятком, и они от этого рано или поздно потрескаются.
– А что же их мучитель? – Маятник посмотрел на красный в белый горошек чайник, который гудел на огне.
– А он заявляет, что все старые чашки ему порядком уже надоели, и он всю ночь и все утро только мечтал о том, чтобы брызнуть кипятку в новую чашку.
– Это в какую же?
– В голубенькую, – мальчик указал на чашку, которая стояла на столе у плиты и тихонечко подрагивала от страха.
– Действительно, новая, – сказал Маятник, вставая. – Я ее прежде здесь не видел. – Он взял чашку в руки, посмотрел на свет и поставил в шкаф за бочонок. – Ишь, старые ему надоели! О новой он мечтает! Ничего, как-нибудь обойдется.
Чайник обиженно фыркнул и заклокотал.
– Гляди-ка, как раскипятился! Вулкан да и только! – с этими словами Маятник одной рукой выключил огонь, а другой потянулся к бутылке с вином.
В кухню вошла женщина-пальма. Она окинула стол быстрым и цепким взором и сказала:
– Не успел допить, а уже снова наливаешь? Недаром тебе черти-то мерещатся.
Ром закусил губу и щелкнул пальцами. Маятник посмотрел на него и усмехнулся:
– Ничего, сейчас и тебе что-нибудь померещится.
– Не дождешься! – с вызовом сказала женщина-пальма и, бросив пакетик чая в чашку, стала деловито заливать его кипятком.
Ром положил ладонь на чайник. Тот зашипел и весь покрылся холодными каплями. Еще через мгновенье капли помутнели и стали ледяными, а бока чайника облепило инеем. Женщина-пальма ойкнула и выронила чайник из рук. Он упал на пол с глухим стуком, внутри его хрустнула большая льдина, а из горлышка выпала тонкая сосулька.
– Я же говорил, что померещится! – рассмеялся Маятник.
Со стола поднялась тарелка с недоеденными щами и, плавно покачиваясь, подплыла к самому носу жены Маятника. Ноздри ее затрепетали, глаза округлись, обеими руками оттолкнула она тарелку и опрометью бросилась из кухни. Если бы у женщины достало духу оглянуться, то она увидела бы, что тарелка перевернулась и запрыгала в воздухе, будто кто-то невидимый пытался ее удержать. Затем, сделав напоследок отчаянный пируэт, тарелка все ж таки грохнулась на пол и распалась на куски.
