Я на всякий случай замер на крепостной стене, надев очки. Слава всем богам, никаких следов крона замечено не было. Значит, сам он лично сюда не приходил. Одной заботой меньше. Можно двигаться дальше.
По пути я пренебрег заведенными правилами и заскочил к Градату, тому самому торговцу, инвестировавшему в меня пятьдесят серебрянных монет. И несмотря на призывы присоединиться к скромной трапезе, попросту выгрузил все разносолы, провожаемый жадными голодными взглядами не только Градата, но и его домочадцев. А после отчалил.
Мы разве что договорились, что в следующее посещение торговец ответит, что из привезенного мною распродается хорошо — именно это он и закажет.
Форсарар, за время моего отсутствия, казалось, постарел еще больше. Хотя меня не было-то всего пару дней. Едва я вошел, он лишь слабо улыбнулся и вскинул руку, приветствуя гостя. Но не нашел в себе сил подняться, поэтому мне пришлось приблизиться самому.
— Прости, что я встречаю тебя в таком состоянии, — извинился он. — Первые несколько дней после использования Осколка самые сложные.
Я чуть не спросил, что за Осколок? А потом вспомнил ту ослепительную хрень, похожую на кость, которая сделала из Форсварар супермена. Пусть и ненадолго.
— Что с кроном? — не стал я переливать из пустого в порожнее. — Я спросил у Анфалара, все ли нормально, но он отправил меня к вам.
— Иногда наш Безумец чрезвычайно умен, — усмехнулся Форсварар. — Все пока… очень странно.
— Разве у рубежников бывает по-другому? — пожал я плечами. — А если конкретнее?
— Если конкретнее, то со времени вашей вылазки количество тварей, появляющихся вблизи города, увеличилось в кратном значении. Только они… Будто бы не такие опасные.
— Это как?
— Их легко убить даже обычному стражнику из непосвященных. Твари не дают благодати Скугги. Говорю же, слишком слабы.
— Зачем же они появляются?
— Я задаюсь тем же вопросом. Раньше все было понятно, а теперь… у меня ощущение, что они будто наблюдают за нами. А еще пропало несколько охотников из рубежников.
Форсварар не сводил с меня внимательного изучающего взгляда. При этом в его глазах читалась легкая растерянность.
— Понимаешь, Матвей, мы здесь привыкли ко всему. В том числе к смертям и пропажам. Но не таким. Мы нашли их следы, оружие, часть вещей…
— И что вас смущает?
— Ни капли крови. Будто их застигли врасплох и пленили. Но вместе с тем не убили. Зачем это тварям?
Скорее, зачем это крону? Понятное дело, свои мысли я не озвучил. У меня было слишком мало исходных данных. Ясно, что проблема сама собой не рассосется и нужно будет с ней что-то делать. Интересно только, что же задумал местный божок?
— Теперь нам приходится собирать крестсеж впрок, к тому же, вместе со стражниками — твари кишат везде. Я боюсь, как бы не настали времена, когда твердыня будет осаждена.
— Вот по поводу этого, дорогой Форсварар можете даже не волноваться, — сказал я довольный тем, что хоть как-то могу обрадовать правителя. И тут же с ловкостью фокусника стал доставать с местного Слова продукты. — Это мука, измельченные размолотые в порошок зерна пшеницы из которых пекут хлеб. Рецепт хлеба я тоже принес, даже несколько видов. А еще я притащил мяса и рис. Хочу приготовить плов. Я вообще, если надо, смогу каждый день приносить продукты. Да, получится немного сложно и затратно по времени, но это по началу. Можно даже отработать схему доставки продуктов в моем мире до чуров, а потом…
Я рассказал Форсварару все. О том, что мне теперь можно шастать хоть по десять раз на дню туда и обратно. Про удачное заклинание, которое своим тайником выбрало комнату в доме Анфалара. То есть, мне даже в городе не обязательно появляться. Перешел в Изнанку, закинул на Слово, а потом обратно.
Вот только особой радости мой рассказ у Форсварара не вызвал. Чем больше я распалялся, тем суровее становился правитель. Словно я добился обратного эффекта. А когда я замолчал, ведун не торопился начать разговор.
— Форсварар, что я сделал не так?
— Ты очень хороший человек, Матвей. Но мыслишь не как правитель.
— Так объясни…те.
— Когда я скажу своим людям, что наш друг и союзник, великий рубежник из Стралана принес лакомства, которых многие в жизни не пробовали и, возможно, никогда не попробуют, тебя будут боготворить. Не исключаю, что несколько младенцев в ближайшие месяцы получат имя Матвей.
Я пожал плечами. Ну, если это самое ужасное, что может произойти, я согласен. В каждом есть немного честолюбия. Вдруг в мою честь улицу какую назовут. Хотя, если отталкиваться от личности, скорее тупик. Я даже про себя прошептал: «Тупик Зорина». Больше, конечно, похоже на главу из книги о моей биографии.
— Когда ты принесешь еду во второй раз, все тоже будут радоваться, но уже не так, как в первый, — продолжил Форсварар. — А когда ты сделаешь то же самое в седьмой… Все сочтут происходящее, как нечто должное. Потому что отныне это в твоей зоне ответственности. Ты Матвей-который-приносит-еду. И всем плевать, что делаешь это по доброй воле.
Форсварар замолчал, причмокивая губами. А затем продолжил.
— Жизнь рубежника непредсказуема. И если вдруг с тобой что-то случится или ты не сможешь прийти в срок… Или, что еще хуже, придешь без еды, то тебя начнут ненавидеть. Потому что ты Матвей-который должен-приносить-еду.Так-то.
Правитель снова замолчал, будто подсчитывал, сколько у него денег в загашнике.
— Я бы мог платить тебе, но мы очень бедны. У нас мало серебра, а эта… мука, явно стоит целое состояние. К тому же, я должен подумать и о тебе. Если ты будешь мотаться несколько раз на дню, то как скоро у чуров закончится терпение? Нет ничего хуже, чем поссориться с такими могущественными существами. Поэтому я не могу принять твои подарки.
Слова Форсварара меня, конечно, не убили, но очень сильно удивили. Я не смотрел на подобное через призму правителя Фекоя. И надо отметить, даже я своим куриным мозгом понимал большую часть правильности претензий Форсварара. Но дурацкая привычка помогать людям против их воли все равно провоцировала меня облегчить жизнь фекойцам.
— Вы можете торговать не только серебром. Части тварей, как выяснилось, стоят серьезных денег в моем мире. Понятно, что это исключительно из-за того, что на них низкий спрос. Если постоянно таскать клыки и яд, то цена вскоре упадет. Но на первое время и этого будет достаточно. Мы можем снизить поставки, к примеру, до одной в неделю, и я выступлю в роли мудрого купца, а не глупого торговца, которые не умеет считать свои деньги.
Вообще я собирался сказать «альтруиста», но местный язык не знал и этого значения. Пора заводить тетрадочку из слов, не используемых в Изнанке.
— Это похоже на разумное предложение, — сказал Форсварар. — Я могу выдавать муку наиболее нуждающимся. Или тем, кто отличится в бою.
— Меня это уже не касается. И еще, Форсварар, есть одна задумка, но я пока не могу гарантировать ее успешность. Если все получится, то яд тварей даже не будет нужен. У вас появится другой, более ценный ресурс.
— Говори.
Было видно, что мои слова разбудили в Форсвараре искреннее любопытство. А как иначе? Придите к правителю самой бедной страны, где нет никаких полезных ископаемых и скажите, что готовы покупать то, чего у него в изобилии. На вас посмотрят, конечно, как на дурака. Но это не значит, что не станут иметь с вами дел.
— Мне нужен крестсеж, из которого вы печете зеленый хлеб. И, если есть, его мука.
— У него сейчас, сс… инфаркт будет, — расхохоталась Лихо. — Смотри, смерть старика окажется на твоей совести.
Форсварар действительно выглядел как директор сочинского пляжа, к которому пришел умалишенный и сказал, что гальку под ногами можно продать за очень дорого.
— Что ты с ним хочешь делать, Матвей? — спросил он.
— Лично я делать ничего не хочу. По мне, гадость редкостная. Но как я понял, хлеб из крестсежа едят охотники и стражники много дней, когда путешествуют по Изнанке. Значит, он питательный.
