Меня укрыли плащом и отстраниться не позволили.
– Четыре года. – Оден произнес это каким-то глухим, севшим голосом. – Четыре года и пять месяцев… Гримхольд.
Сколько?
Четыре с половиной года под Холмами? Он ошибся. Или я ошиблась, неправильную дату назвала. Но Гримхольд… Первый удар, тогда еще не войны, но пограничного конфликта.
Вырезанная деревенька.
Десяток молодых псов, которые в азарте охоты позабыли, на кого следует охотиться.
Нота протеста. Требование выдать виновных.
Приграничный мятеж и осада Гримхольда. Два дня переговоров с обезумевшим комендантом, который предпочел взорвать Перевал, но не сдать крепость. Погибли все, и защитники, и нападавшие, в числе прочих – Мэор Сероглазый, единственный сын Туманной Королевы, посланец мира…
И разве могла эта смерть остаться неотмщенной?
– Ты слышала? – Оден продолжал изучать мое лицо пальцами. Было даже приятно. Выходит, я настолько извелась от одиночества, что любой компании рада?
– Слышала.
– Расскажи.
Не то просьба, не то приказ, но, пожалуй, если он и вправду был в Гримхольде, то имеет право знать. И я рассказываю то, что знаю сама. Оден слушает и цепенеет.
Наверное, если бы смог, оттолкнул бы меня.
– Ложь. – Сжимает кулаки, каждый с мою голову. – Все ложь. Не так было!
Возможно. На этой войне было много неправды.
Слово – тоже оружие.
И что бы ни случилось в Гримхольде, но он стал первым камнем, за которым хлынула лавина войны.
– Никогда… – Оден пытается сесть, но яма не настолько просторна. – Никогда пес не… не напасть на разумное. Нельзя. Запрет. Я сам убить щенка, если он… я райгрэ. Я за всех отвечать. Каждого. Любого. Род. Нет значения, какой род. Рвать разумный – смерть. Война. Поединок. Да. Охота – нет.
– Я верю.
Он взмок от волнения.
И да, я верю, что для Одена этот запрет еще существует. Но боюсь, что только для него.
На следующий день мы добираемся-таки до опушки, приграничной стражей которой – заросли молодого осинника. Дрожащие листья, живой узор светотени на зеленом ковре. И мертвец, заботливо сохраненный лесом. Каким бы ни было наше знакомство, но лесу определенно претит разлука.
Больше не осталось тех, кто способен его услышать.
Как скоро он сам онемеет от одиночества?
Впрочем, подарок был как нельзя кстати. И понятно, за кем вчера летели гончие.
– Пес? – Оден, услышавший запах за сотню шагов, теперь опустился на колени. Он ощупывал тело, точно желал убедиться, что мертвец и вправду мертв.
Обломки стрел и засохшая кровяная корка – лучшее тому подтверждение.
– Да.
– Опиши.
– Ну… ростом пониже тебя будет.
Но не настолько, чтобы эта разница так уж в глаза бросалась, видать, были в предках чистокровки.
– Массивней, хотя это скорее потому, что ты истощал. С виду слегка за сорок, но могу ошибаться, я в вашем возрасте плохо разбираюсь. Что не молодой – это точно. Окрас рыжий с подпалинами… на левой щеке две родинки, на правой – одна. Квартерон. Крупных пород.
– Говоришь, не разбираешься.
Это замечание я пропустила мимо ушей. Меня интересует не столько родословная покойника, сколько то, каким образом он возник вдруг на опушке леса.
И не из бывших пленных. Одет хорошо, что весьма кстати, ибо на Одена смотреть тошно. Оружие при нем и фляга чеканная на две пинты, пустая, правда… Что он делал вдали от Перевала? Стрелы – ерунда, пес издох от истощения. Бежал, но перекинуться не пробовал.
Он был один?
Если нет, то почему свои не забрали?
И главное, каких еще сюрпризов ждать?
Лес молчал, считая, что свой долг по отношению ко мне он исполнил…
– Хоронить, – решил Оден.
– Сначала раздеть, разуть, обобрать, а потом хоронить, – внесла я коррективы, не став уточнять, что, как только дам разрешение, лес сам устроит похороны. Торжественные. С процессией могильщиков, которым давно следовало бы заняться телом.
И лес меланхолично согласился.
…мертвое кормит живое.
Так я ж и не спорю.
Виттар был в ярости.
Он пытался успокоиться, но стоило чуть остыть, как в ушах раздавался мягкий вкрадчивый голос Кагона, райгрэ Темной Ртути, и спокойствие рушилось.
Перед глазами стояла багряная пелена.
И алмазный аграф на берете.
И шея, достаточно тонкая, чтобы перервать ее одним движением челюстей.
Виттар еще помнил вкус крови. И почти жалел, что Кагон при всей его вежливой наглости не дал достаточно серьезного повода бросить вызов.
– Угомонись уже, – сказал Стальной Король тоном, не терпящим возражений. – Посмотри на себя. Вон зеркало.
Черное озеро стекла в серебряной раме. И он, Виттар из рода Красного Золота, – часть этой черноты. Неужели он и вправду выглядит так?
Бешеный.
Скулы заострились. Глаза узкие, черные, не то стеклом окрашены, не то сами по себе. Губы сжаты. На щеке пятно серебряной чешуи, которое расползается. И волосы наполовину с иглами.
Когда он начал превращаться? И почему не заметил?
– И на руки тоже.
Поверх пальцев – стальная оплетка, переходящая в острые когти, которые распороли ладонь. И разжать эти пальцы выходит не сразу. Руки словно судорогой свело.
– Я виноват. – Виттар с трудом произнес эти слова. Едва не перекинулся, потеряв контроль… В присутствии короля.
Недопустимо.
Непростительно.
– Виноват, – не стал спорить Стальной Король. – Будь на твоем месте кто-нибудь другой…
…превращение было бы истолковано как вызов. А вызов приравнен к покушению.
Железо уходило. Нехотя, словно чувствовало, что еще немного – и полностью подомнет Виттара.
– Сядь. – Стальной Король указал на кресло. – Скажи, как тебе ковер?
– Что?
– Ковер. Новый. И гардины тоже. Помнишь, какого цвета были?
Пурпурного? Или красного? Зеленого? Нынешние ничем не отличались от прежних. Кажется…
– Осмотрись. Скажи, что здесь изменилось за год?
Король шутит? Нет, ждет, делая вид, что любуется столиком для игры в шахматы. Когда этот столик появился? Недавно? Или же, напротив, был здесь всегда? Слоновая кость и черное дерево. Серебряная оковка. Резные ножки. И два массивных ящика для фигур.
Моржовый клык. Яшма.
Партия, застывшая в равновесии… как надолго? С кем играл Стальной Король?
В этот кабинет допускают лишь избранных… Кого? Виттара и… он не помнит. Послушно осматривается. Странное ощущение. Он был здесь сотни раз, но все видит словно впервые.
Вот дверь на стальных петлях. За ней – охрана, которой полагалось бы скрутить Виттара, но Стальной Король или не позвал, или отправил охрану прочь. Панели из темного дуба. И куполообразный потолок. Массивные цепи, что поддерживают стеклянные полушария светильников. Живое пламя тянется к квадратным горловинам воздуховодов.
Картины из янтаря, нефрита и серебра.
Массивная мебель. То самое зеркало…
– Я… не могу ответить на твой вопрос. – Виттар перевел взгляд на свои ладони. Раны затянулись, но железо не покинуло, оно было под кожей, слишком близко: малейшая слабина – и выплеснется. – Пожалуй, мне лучше уйти.
– Нет. – Стальной Король поднял яшмовую пешку. – Ты успокоился?
– Не совсем.
Ему бессмысленно врать. И Виттар честно пытался справиться с железом, а оно рвалось… и теперь причина, по которой он вспылил, выглядела донельзя глупой. Девчонка?
Она ни при чем. Воспользовалась шансом, не более того.
А вот ее сородичи…
– Но ты успокоился достаточно, чтобы слушать? Извини, вина не предлагаю. Виттар, ты мне друг. И как с другом я хочу с тобой поговорить.
На игральной доске не так много фигур. Пешка всего одна уцелела – человек в нелепой броне, которую вынуждены носить люди. Виттар из любопытства разглядывал ее, в очередной раз удивляясь тому, сколь тяжела эта броня, неудобна. В такой невозможно быстро двигаться, а щелей имеет изрядно. И скорее вредит, нежели помогает.
Но людям нравилось, а пешек не спрашивали.
– Мне продолжают докладывать, что ты теряешь разум, что тебя ослепила ненависть. Что ты начал не просто убивать, но делать это… с удовольствием. Я не желаю верить словам, но мне не нравится то, что я вижу.
Виттар вспомнил вчерашнего альва. Полукровка, конечно, но… он признал себя побежденным. Встал на колени… и да, Виттару хотелось его убить. Даже не убить – убивать, чтобы долго, чтобы с наслаждением. Он поддался желанию.
И кровь была такой сладкой.
– Вижу, что ты понимаешь, о чем речь. Рассказывай.
Виттар постарался говорить кратко, спокойно – выходило плохо – и честно. Но от вопроса не удержался: Стальной Король не будет скрывать правду вежливости ради.
– Я безумен?
Если так, то закон и честь оставляют выход.
Вчера Виттар получил удовольствие, убивая альва. Сегодня едва не вцепился в глотку Кагону. А завтра? Когда ему станет безразлично, кто перед ним? И когда крови станет недостаточно?
Стальной Король вернул пешку на доску:
