Когда дошли до сцены на корабле, Пан предупредил:
— Завирушка! На репетиции не шали! Береги силы для вечера! Кифри, выходи без грима, не пугай девочку!
— Я все равно не… — пытается объяснить она, но козёл не слушает.
— Пошёл Дебош!
Кифри выходит на палубу, иллюзии на нём нет. Изображаемый им легендарный капитан-андед Дебош Пустотелый приветствует Падпараджу и Мью, сообщая, что пиратское сообщество острова Бушприта радо их прибытию.
— Стоп! — кричит со своего балкона Полчек.
— В чём дело, Мастер? — подскакивает козёл. — Что-то не так?
— Нам нужна новая концовка! Иначе сбрасывание иллюзий выглядит случайным сбоем.
— Но это и была случайность! — протестует Завирушка. — Не уверена, что я…
— Молчи! — шепчет ей на ухо Фаль. — Мастер знает, что делает! Доверься его гению!
— Заканчивайте на этом, — велит Полчек. — Я дам вам новый текст к спектаклю. Будет всего несколько реплик, выучите.
— Опять! — мечется по сцене Пан. — Новые вводные! В последний момент! И режиссёр узнаёт последним!
— Мы все узнали одновременно, — утешает его Кифри.
— До меня дольше доходит! — трясёт бородой козел. — А значит, я осознал позже всех! А на мне вся ответственность! Мастеру что, он гений! А отдуваться за всех мне!
— Как утомительно он громок
и полон, вопреки всему,
неверия в состав актёрский! — жалуется Шензи.
— Как будто он один в театре
такой страдалец за любовь,
а мы бесчувственны! — продолжил мысль Банзай.
Эд на этот раз не стал комментировать высказывания своих сиблингов — все и так посмотрели на козла с укоризной. Впрочем, Пан эти взгляды проигнорировал, мечась за кулисами в поисках тифлингов-музыкантов, пока те, забившись в какой-нибудь тёмный угол, не нарезались снова.
* * *
— Полчек, друг мой, я жажду эксклюзива!
Риардон, бледный эльф, ослепительный красавец с кожей цвета опала, прошёл в кабинет драматурга без приглашения. Эльфы не особо считаются с чувствами других рас, поскольку те, по их мнению, живут слишком мало, чтобы представлять собой что-то значимое. Риардон, например, будучи владельцем, главным редактором и ведущим колумнистом главной городской газеты «Портодальская Истина», занимает этот пост ещё со времён Империи.
Полчек неохотно отложил перо.
— Здравствуй, Риардон. Предложить тебе что-нибудь? Есть вино…
— Мы с тобой называем «вином» разные вещи, — улыбается, демонстрируя белые острые зубы, эльф, — то, что позволю себе назвать этим словом я, стоит больше, чем ты заработаешь за свою короткую жизнь.
Эльфы, помимо прочего, славятся своим высокомерием, пренебрежительным отношением и полным отсутствием деликатности в отношении других рас. Это одна из причин того, что их популяция на Альвирахе последние пару тысяч лет неуклонно снижается. (Каждый эльф — отличный маг, искуснейший стрелок и блестящий фехтовальщик, но дубине огра или кисгодольской «перечнице» на это плевать.)
— Что тебе нужно, Риардон? — интересуется Полчек. — Не припомню, чтобы ты хоть раз притаскивал сюда свою пафосную эльфийскую задницу.
Риардон непринуждённо засмеялся. Оскорбить эльфа может только другой эльф, слова остальных для них как звон мошкары на закате.
— Я бы в жизни… Я говорю о моей жизни, а не том кратком эпизоде никчёмного существования, который считаете жизнью вы… Так вот, я бы в жизни не осквернил свои сапоги этой псевдокультурной помойкой, но город говорит о тебе, Полчек. А я профессионал и должен писать о том, о чём говорят люди. Даже если это такое нелепое недоразумение, как твои потуги изменить театральный канон. Говорят, ты полоскал в своём вертепе светлое имя Падпараджи Единождымученицы? — эльф демонстративно достал блокнот и перо.
Разумеется, для обладающего идеальной памятью Риардона (у эльфов идеальное всё, кроме манер) это лишь аксессуар, поэтому блокнот оправлен в красное золото, листы его — пергамент из кожи с век дракона, перо выдернуто из хвоста кенку, а стоимость комплекта превышает годовой оборот в порту. Правда, без учёта контрабанды.
— Пьеса написана с уважением к этой исторической личности, — ответил Полчек. — Я лишь показываю, что Падпараджа тоже была живым человеком со своими страстями и привязанностями.
— Ну, разумеется, была, — смеётся Риардон, — я брал у неё интервью каких-то триста лет назад. Горячая штучка! Но канон придуман не зря, дружок, и многие будут недовольны твоей подачей образа.
— Мне плевать. Мы не театр, а любительская труппа. Театральный кружок. Нам не нужна лицензия, и мы не обязаны соблюдать канон.
— Как знать, как знать! — качает идеальной высокой причёской эльф. — Это решает Дом Теней. О вас заговорили, Полчек, и заговорили разное. А когда о человеке говорят, к этому начинают прислушиваться. И не всегда те, кто хочется. Так что там у вас за эксперимент с иллюзиями?
Эльф придирчиво осмотрел кресло, счёл его недостойным благородного эльфийского зада и уселся на стол, небрежно сбросив на пол рукопись. Полчек вздохнул и закатил глаза. Риардон при всех своих недостатках — голос города. Его приходится терпеть.
— Франциско! — сказал он решительно.
— Да, господин!
— Подай господину эльфу твой лучший кофе.
* * *
— Эй, куда прёшь! — кричит сердито Спичка. — Два стакана минимум!
— Я друг господина Полчека! — возмущённо отпирается рыжий табакси.
— В первый раз тебя вижу, — загораживает проход секирой дварфиха. — Сам уйдёшь? Или за шкирку выкинуть?
— Но-но! Доложите Полчеку, что здесь сам Рыжий Зад! Агент самого популярного рэпера Порта Даль Нюхопса!
— Доложить? Я что, похожа на секретаршу, котёночек? А ну кыш отсюда!
— Я видел этого табакси сегодня с Мастером, — говорит подошедший из-за кулис Пан.
— Вот! Козла своего слушайте! Мы с Полчеком деловые партнёры!
— Ладно, — сдаётся Спичка, — время только теряем… Проходи. Но если пометишь что-нибудь, твой рыжей мордой и вытру, так и знай!
— Как вам не стыдно! — возмущается табакси, бочком просачиваясь в зал. — В наше время стыдно быть такой расисткой!
— Как много народу, — закатывает жёлтые глаза Пан, — это же ужас просто!
— Отродясь столько зрителей не собиралось, — соглашается дварфиха. — Я уже дважды посылала за дополнительным элем, и, боюсь, придётся посылать в третий. До первого звонка ещё час, а они уже пьют и спорят!
— Это провокация! — горячится у стойки какой-то полурослик, размахивая кружкой размером с его голову. — Таких, как Полчек, надо судить! И гнать из города! И снова судить!
— Это ещё за что, малявка? — смеётся синекожий ведалкен в камзоле цехового мастера.
— За дискредитацию светлой памяти Падпараджи!
— Да ладно! — вступает в разговор богато одетый полуэльф. — Все знают, что Верховная Птаха имела множество любовников и любовниц. Во времена Империи птахи были воинствующим орденом и не отказывали себе в удовольствиях. Да и нравы тогда были посвободнее нынешних.
— Падпараджа — это символ, а не человек! И приземлять её образ до скандальной любовницы беглой певички — покушение на святое! Если вы этого не понимаете — вы не патриоты Чела!
— Кто не патриот? Я не патриот? — начал вставать с табурета гривастый леонинец. — Я тебе, недомерок, сейчас уши на затылке бантиком завяжу!
— А ну сели все! — рявкнула Спичка. — Сели и выпили! У меня тут бар, а не гладиаторская арена, и кто не заказывает — вылетает на улицу впереди своего визга!
Спорщики покосились на блестящее лезвие секиры и согласно закивали:
— Ещё по кружечке нам, уважаемая! От искусства так и сохнет в глотке!
