Я смерил его оскорбленным взглядом и принялся колдовать над крепежными ремнями, но пристегнуть багаж быстро и круто, как мне того хотелось, не получалось. Кладовщик грубо прервал мои потуги, оттолкнул и сделал все сам – быстро и круто; я молча стерпел унижение и стоял, не зная, куда себя деть и старался больше не смотреть на орка, пока тот заполнял бумаги и протягивал мне листочки для подписания.
До времени, назначенного Юдаашем, оставалось чуть больше сорока минут, и я решил выхвалиться перед Урманом, влететь к нему во двор на рычащем роллере и, быть может, сделать мертвую петлю.
– Эй, мелкий, – кладовщик нагнулся ко мне и ткнул когтистым пальцем в плечо. – Тебе кто-нибудь объяснял, что такое эйр-роллер?
– А? – больно ткнул, я чуть не завопил, но вытерпел. – Конечно, – соврал я. – Что тут непонятного, сел и поехал.
Стараясь подтвердить сказанное, я лихо оседлал выданный мне летающий аппарат и… застыл. Что делать дальше, куда нажимать и за что тянуть – я не имел понятия.
– Ты че, хоббит, не знаешь, как заводить? – казалось, орк вот-вот заржет. Я побагровел, но он был тысячу раз прав – я не знал, как управляться с этой летающей штукой.
– Слушай сюда, ветеран, – он принялся водить пальцем по передней части корпуса, там, где располагалась миниатюрная приборная доска. – Во-первых, запомни, вот это – устройство связи, работает в любых измерениях, кроме кислотных галактик. – Он показал на кружочек в мелкую сеточку размером с пуговицу. – Гоблины тебе по нему будут инструкции давать, ну… там, чтобы ерундой не занимался, про задание помнил и не тупил, как сейчас, а ты им отчеты передавать. Понял?
– Понял, понял, – я чувствовал себя проигравшим; вот как бывает – умному гоблину нос утер, а грубому орку – фиг, стой теперь и слушай, и смотри в оба, и никуда не денешься, а иначе крышка мне на Комодо.
Орк продолжал с важным видом:
– Здесь, в твоем задании написано, что я должен установить время возвращения через десять часов после посадки. Вот смотри, сюда жму и сюда, получается десять часов. Осознал?
На черном экранчике перед рогатым рулем загорелись зеленые цифры.
– Осознал, – сухо ответил я, а про себя возмутился: «Издевается! Теперь точно издевается! Я что, совсем полный ноль и тупица? Так он думает??!»
– Смотри, ерундой на острове не занимайся, пожалеешь, десять часов пролетят как один, – орк пригрозил когтистым пальцем. – И чтобы без воровства! Знаю я вас, родную мать без билета на звездобус оставите.
Ой-ой-ой-ой! Какие мы правильные! У самого, наверное, за плечами, целый сериал про грабежи и наемничество, а мне, значит, не укради, не тупи, ерундой не занимайся, словом, забудь, Боббер, про то, что ты хоббит. Он, конечно, прав, но зачем вот так сразу в лицо!
– Лучше объясни, как твой мопед заводить, а то времени мало, у шефа совещание, без меня не начнут, – соврал я, чтобы хоть как-то подняться в глазах кладовщика.
– Подождет твой шеф, – важно отбился орк и принялся обстоятельно учить меня основным принципам обращения с летающим устройством.
Ученик я оказался способный, по словам инструктора «лучше многих обезьян». Перед миссией надо было залететь к Урману, покрасоваться, выхвалиться, и я решил последние десять минут потратить на это. И, как выяснилось, зря. Почему? Скоро поймете.
Я застал длинного дружбана посреди его маленького дворика. Держи он лейку в руках и поливай цветочки, которых там отродясь не росло, я бы, конечно забеспокоился, но не сильно…
Хоббит стоял, покачиваясь, с тяжелым лазерным резаком наперевес. Лицо напряженное. Внимательно посмотрев на старого друга, я подумал, что тот готовится отразить набег хоббитской банды: набеги случаются время от времени. Грязные, вечно голодные коротыши окружают особо состоятельный двор (особо состоятельным считается двор, из которого хотя бы раз доносился аромат шашлычка), сигают через ограждение и со свистом собирают, что только попадется, включая будку и спящую собаку. Известны случаи, когда уносили и забор. Но обиталище Ури трудно описать не то что словом «состоятельный», но даже просто выражением «приличный». Запах шашлыков? Я вас умоляю, хоббиты! Какие могут быть шашлыки на складе сломанных вещей, химреактивов, растворов, коленвалов и микросхем? Он семь раз в неделю столуется у бабы Клавы. Двор и нора Урмана пропитались запахами горелой резины, бензина, керосина, припоя, звездолетного масла и прочей химической гадости. Даже в холодильнике воняет.
На лице изобретателя смешались вселенская печаль и разочарование. В последний раз я видел эту смесь, когда домовые из отдела утилизации закинули в мусоровоз сломанную бабулину микроволновку. В тот день я просто забыл отложить печку Урману. Бабушка категорически против хранения ненужных вещей, старушку трясет и тошнит, она старается сразу избавляться от всего, что зря занимает место. Ба заставила меня отнести «хлам» в контейнер, а ко второму завтраку, как обычно, явился Ури поесть на халяву, тут она возьми и вспомни. «Ой, говорит, что я сегодня выкинула…». Любит подзуживать, натура такая. У тощего бедняги от чувств компот изо рта выплеснулся, бросил все и на улицу. Хотел в контейнер залезть (ему в радость), а возле контейнера домовые. Преградили дорогу, смотрят сурово – мол, знаем таких, убирайся. Словом, облом с микроволновкой. Контейнер домовые увезли, а Ури всё стоял, раскачивался и обижался; сдвинуть парня удалось только при помощи пончиков.
На сей раз наш страдалец, по ошибке рожденный хоббитом, а не гномом, выглядел еще более убитым.
– Ты оказался прав, Боббер, – звук голоса моего друга напоминал шум крана после внезапного отключения воды. – Кого я обманываю… С кем пытаюсь тягаться? Они здесь, чтобы изобретать, а я… – Бедолага врубил лазерный резак (выглядит как бензопила, только вместо цепи луч длиною с хоккейную клюшку) и приступил к делу. Я отшатнулся, я не верил глазам – новоиспеченный маньяк резал на части старые холодильники, газовые плиты и трансформаторы, добытые таким невероятным трудом! А сколько нервов он помотал с каждой фиговиной мне, Билльке и Федору! Сколько водителей оскорбил! Сколько надорвано хоббитских пупков!
Вещи распиливались на половинки, четвертинки, восьмушки; раскаленные срезы отливали золотом, дымились; выглядело впечатляюще, напоминало взлет межгаллактической ракеты.
На шум и быстро расползающийся запах железной и пластиковой гари подтянулись соседи, каждый с ведром воды; один толстяк прикатил тележку с песком, а двое крепышей принесли носилки. Лица были спокойные, испуга не выражали, по всему видно – привыкли.
– Видал? – Урман кивнул за забор, туда, где собрались спасатели-добровольцы. – И так каждый раз, работать не дают, позорят меня! Ничего не понимают! В их узком сознании, если у хоббита из норы грохот доносится или там, пахнет странно, значит он того, одной ногой в психушке, а вот молча жрать днем и ночью – это для них норма жизни!!! – он развернулся к забору и угрожающе потряс резаком. – Проваливайте, тупицы! Недоумки! Мой двор! Мой!! Что хочу, то и делаю!!! Я сам по себе!!!
– Ну и ладно, – обиженно ответил пузатый товарищ, махнул рукой и медленно развернул тележку с песком. – Как хочешь… Сам потом выкручивайся, у меня дома пирог остывает.
– Но чтобы без ядерных взрывов! – потребовал дряхленький старичок с маленьким пустым ведерком в одной трясущейся руке и пластиковой бутылкой минералки в другой. На голове у старичка ярким оранжевым пятном выделялась монтажная каска. – Мне еще рано умирать, пожить охота, а я к тебе, Урман, наиближайший сосед! Помни про дедушку, сынок!
– Да пускай взрывает! – двое крепких опустили носилки, с любопытством наблюдая за лихим соседом. – Только на своей территории. У нас тоже дела есть…
– Пап, а он правда взорвет что-нибудь или только подымит, как позавчера? – мальчишка хоббитенок с игрушечным совком дергал отца, вооруженного настоящей совковой лопатой, за штанину. – Пап, я хочу досмотреть до конца! Я в садике всегда про дядю Ури рассказываю, мне воспитательница шоколадку за это дает понюхать.
– Пойдем домой, сынуля! – отец резко развернулся. – Завтра мы переезжаем.
Ребенок расплакался, но его уволокли силой; совочек остался лежать на искусственном грунте среди ромашек и одуванчиков. Урман резал вдоль и поперек, затем швырнул «пилу» в кучу нетронутых находок, штука с грохотом отскочила и замерла.
– Эй, Ури! – я наконец-то очнулся и начал делать то, что следует делать любому, когда другу плохо. – Какого яблочного уксуса ты разносишь собственный дом?!!
Он вяло обернулся и, с трудом выдавливая слова, сказал:
– Дом? Кстати, ты прав, дома тоже много всего осталось… – полез доставать резак. – Спасибо, брат, что напомнил.
– Фуфф, тихо ты! Стой! Не надо! Я не то имел в виду! – я схватил его за оба локтя и потянул на себя будто за поводья. – Тпрррррр!
