Но если девушек занимал вопрос, как мне удалось уломать Грисби со свадьбой, то меня больше беспокоило чувство странной пустоты. Не из-за воспоминания о зареванной синевласки, проклинающей меня на все лады, а из-за нависшей над кроватью Эмбер, чьи перебинтованные пальцы прижимали скомканную рубашку к груди.
Разве я не должен бегать по городу, сшибать башкой столбы, и вызывать инспектора на дуэль? Или хотя бы голову пеплом посыпать, виня себя в случившемся? Где злость, отчаяние, жажда мести? Хрип долбанной рации, наконец⁈
Почему перед казнью у меня сердце в истерике ходило, а сейчас молчит? Вот же она, маленькая, худая, измученная — чего же я ничего не ощущаю? Оттого что задача выполнена? Заложник эвакуирован, а дальше пусть медики разбираются? Серьезно⁈
А ведь будь на ее месте Гена, я бы всю площадь положил, лишь бы его вытащить. Перед возможностью потери пацана, все демоны с инспекторами дружно отправились бы нахрен. И самое паршивое, я даже знаю почему — заносчивых девчонок в моем взводе не водилось, а вот наивных пацанов хоть отбавляй.
Молодец, лейтенант! Кинолог хренов — так надрессировал сам себя избегать эту чертову рацию, что в натуральную собаку превратился! Ай… Кого обманываю, у собаки человечности больше. Она любить может. Или хотя бы обижаться… А я только руками дергаю да ногами шевелю, нихрена при этом не испытывая.
Кроме страха перед собственной шизой в виде чертовой рации.
Хреново оно, без хрыча. Каким-то непостижимым образом он всегда умудрялся меня расшевелить. Может он специально меня доставал, а? Звучит надуманно, но от такого маразматика станется.
Мой долгий пересказ подошел к моменту с письмом к Аллерии, как в комнату ворвался запыхавшийся Гена вместе с ряженной в мужскую одежду вампиршей.
— Сир, там… Там… Там! Вы должны были это слышать, сир, там… — все махал он руками, то ли пытаясь унять сбившееся дыхание, то ли показать где находится «там», покуда не заметил полуголую Эмбер.
Я ожидал, что особистка закатит истерику и с воплями выгонит оруженосца, но она лишь презрительно скривилась, даже не пытаясь прикрыться. Видимо, в ее глазах бастард даже за мужчину не воспринимался. Но вампирша была иного мнения — она будто невзначай собственным телом загородила особистку от взора пацана. На ее лице не дрогнул ни единый мускул, но выпяченная грудь так и кричала: «сюда надо смотреть, придурок!». Что-то схожее, я видел в рыжей «дылде», когда она была теснилась к прыщу…
Мда. Даже у нее человечность есть… Ревновать умеет.
Устав слушать блеяние смущенного Гены, строчившего извинениями как из пулемета, я потер сонные глаза, с трудом вспоминая, где они шлялись и чего такого могли услышать. Вроде бы, перед походом в замок, я послал их на площади крутиться. Вернее, оруженосца послал, а вампиршу в охрану приставил. В замок его тащить было опасно, с Грисби могло по-всякому получиться, а просто так не оставишь, — увяжется. Вот и пришлось «на разведку» отправить. Или на свидание, если судить по довольному блеску очков телохранительницы.
— Ладно, хорош краснеть, Эмбер чужих не кусает, только своих… Чего вы там услышали? Опять бренди нахаляву разливают? Коммунизм объявили? Человек-газета на диету садится?
Услышав про глашатая, Гена резко возбудился, но тут же отрицательно помотал завязочками в волосах и снова взялся размахивать руками, вопя про «такое». Выслушав пару ласковых, он и наконец сменил пластинку. Дрожа от возбуждения коротышка выскочил в центр комнаты и надул щеки, подражая жирному глашатаю:
— Сего дня, его судейство, уполномоченный пустым троном… — тонкие руки устремились в сторону, в драматическом жесте указывая на пустую сцену. — При полном одобрении светлейшего князя, Жимира Рорика «Искупителя»… — описав круг, ладони легли на плечи. — И заверении печатью Гранд-лорда… — Гена принялся вращать плечами, то ли делая разминку, то ли изображая курицу. — Назначил верного служителя его судейства и присяжного сира, Себастьяна Перейру «Тихого»… — ладони спустились с плеч, и устремились к поясу. — Пожалованным хранителем города, от имени и под протекцией пустого трона!
Глядя, как пацан едва не рычит от восторга и двигает тазом, я не выдержал:
— Так, во-первых, отставить эпилептический припадок! Или стриптиз или как вы, молодежь, эту херь называете⁈ Где ты таких глашатаев видел⁈ А во-вторых… Во-вторых… Господи, ну и идиотское же имя выбрал… «Тихий», блин… Шептуном бы еще называли.
Пацан недоуменно переглянулся с аутисткой, точно так же, как и Эмбер с Киарой.
— Так, ладно, пофиг. То, что человек-газета какую-то фигню зачитал, это я понял. А вот с остальным пока не очень. Какой еще «хранитель»? Это как дневальный или кто? Или это как князь деда за салоном приглядывать ставил?
— Сир, Алексис говорит…
— Так, блин… Давай по порядку — кто такая Алексис⁈
— Кхм… Сир, вы ее аутисткой нарекли.
— А-а-а… — я поглядел на флегматичную вампиршу.
Даже у нее имя есть. Завидно.
— Так вот, сир, Алексис говорит, и я разделяю ее суждения, что ваше назначение означает…
— Обезоружил он нас. — резко оборвала Эмбер, надев мягкий корсет через голову и начав возиться со шнуровкой. — Мечи в ножны, когти в вырваны, и кляпом в рот по самый хвост.
Несколько пар глаз впились в лоснящуюся от собственной важности блондинку, но она не спешила с объяснениями, неспешно возясь с корсетом и напоминая, кто аристократия, а кто быдло колхозное. Приятно видеть, что никакие пытки не отучили ее от тяги к пустому выпендрежу. Милая она, все таки. Аж загляделся. Но сейчас совсем не время!
Вздохнув, я нехотя взял с будуара евнуха тряпку с белилами и швырнул ее в благородную моську, чем вызвал вспышку хохота у ведьмы.
Утерев щеку от дешевого мела и пронзив меня испепеляющим взглядом, Эмбер успокоила Киару локтем. Когда все виновные понесли наказание а справедливость восторжествовала, она наконец чинно подобрала ноги по себя:
— Как преданная поклонница театра, более не желающая сносить кривляния и косноязычие твоего выродка, я…
— Эллис, блин!!! У него имя есть!
Особистка скорчилась, будто лимон сожрала, но не удостоила оруженосца и взглядом.
— В сбивчивом пересказе от «того-у-кого-есть-имя», мы можем узреть незамысловатое «не одолел, примкни». Разумеется, припудренное и украшенное для ушей плебеев.
— Е-мое, ты по-русски… Тьфу, на нормальном языке говорить умеешь⁈ Или в тебя табуреткой швырнуть⁈
— Не можешь победить, присоединись! Не можешь наказать — награди! Не умеешь думать — молчи! Дери твое колено, да я тебя по бубенцам лягну, если сызнова перебьешь!
По словам особистки, вся эта фигня с назначением моей задницы на пост городского то ли мэра, то ли ответственного, на деле являлась простым политическим трюком. Мол, спьяну люди не догадался, какая за фигня вчера на площади стряслась, но как протрезвеет, так мигом сообразит, что инспектора публично опустили как распоследнего фраера, опарафинив при всем честном народе. Вот он подсуетился. Для «наказания» руки коротки, решил публично «наградить», дабы слабым не выглядеть.
Мол, отец особистки так постоянно делал, чтобы стравить вассалов меж собой.
— У такого пустоголового, как ты, вассалов быть не может, однако… Полагаю, все затеяно, чтобы ты из города не сбежал. Какой же хранитель станет выскальзывать ночью через ворота? Или, того хуже, жениться на внучке местного лорда и уезжать за сотню лиг на юг? А то вовсе, против своего «патрона» толпу поднимать да заговоры плести? Нет, то тогда не хранитель вовсе, а предатель да интриган. Одно против «Разорителя» идти, а другое — против целого пустого трона… — Эмбер прикусила бинт на пальце, раздраженно хмуря брови. — Скользкий слизняк. Одним словом все когти вырвал и замки запер.
Пока Эллис грызла пальцы давя в себе профессиональную зависть, голос подал Гена:
— Сир… Кхм, а вот Алексис…
В обществе особистки, он чувствовал себя донельзя неуютно.
— Ну давай-давай, рожай, чего там твоя Алексис?
