— Илия Никитич, вы на меня всех собак-то не вешайте! — вполне искренне возмутился я. — Я теперь что, ответственность должен нести за каждую умалишенную нечисть⁈
Сказал, наверное, чересчур громко. Потому что анчутки, транспортирующие труп Водяного царя, не сговариваясь, посмотрели на меня слишком злобно.
— Я тут вообще самая пострадавшая сторона, — добавил я уже тише. — Серебра лишился, расковник не получил.
— Жив и то хорошо, тоже мне, сторона пострадавшая.
— А что теперь будет, Илия? — спросил Следопыт, щупая разорванную клетчатую рубаху.
— Претензий вроде никаких, но это так, общие слова. Говорить будем, когда водяные нового Царя выберут. Но, думаю, ничего страшного не случится. Матвей в своем праве был. Даже удивительно, что он Водяного царя убил.
— Вообще-то бабушка всегда говорила, что я талантливый, — чуть обиженно сообщил я.
— Ладно, расходитесь. Матвей, и у меня к тебе одна просьба.
— Все что скажите, Илия Никитич, — я постарался придать своему лицу самое подобострастное выражение. — Помочь чем?
— Помоги, будь добр. Не попадайся мне на глаза в ближайшее время, пожалуйста.
Воевода махнул рукой и пошел прочь. А Следопыт вместе с Евгеньичем за ним. Причем, если Витя просто кивнул, то старик на прощание пожал руку. Хороший он мужик, все-таки.
Я же чуть завозился, делая вид, что занят важным занятием — собиранием вещей. Следопыт, мерзавец, бросил броник прямо в грязь. Не скажу, чтобы он мне был очень уж нужен, но все-таки подобная вещь в хозяйстве пригодится.
Поэтому я неторопливо пошел к машине, увешанный брониками. А там еще очень долго «укладывал» их в багажник. И лишь убедившись, что воевода действительно уехал со своим ратником, а Евгеньич побрел домой, сел в авто и приоткрыл правую переднюю дверь.
Перевертыш скользнул на коврик в образе крохотного ичетика. Ну действительно, а как укрыться в толпе нечисти? Только стать одним из них, да еще самым непримечательным. Что интересно, доппель даже притащил покрывало, в котором лежал труп Царя. Я брезгливо убрал ткань на Слово.
— Все, рубежник, — посмотрел на меня «ичетик». — К водяному не поеду, там сам как-нибудь. Я свою часть выполнил.
— Выполнил, — согласился я. Но давай не здесь. Я тебя хоть до трассы докину.
Если честно, задумывая все это, я даже не представлял, какую большую роль во всем этом сыграет перевертыш. А ведь он действительно выступил как полноценный союзник и подставил крепкое плечо, на которое можно опереться. Надеялся ли я на подобное действие зарока? Конечно, нет. Поэтому был искренне благодарен нечисти. А Матвей Зорин умел вознаграждать по праву.
Я остановился на трассе и вышел из машины. Перевертыш выпрыгнул с переднего сиденья в образе молодой девчушки. Такой, излишне легкомысленной и готовой на все. Явно уже собирался в долгую дорогу
Я открыл заднюю дверь и включил салонную подсветку. А затем достал саквояж и положил рядом с ним на сиденье мешочки с серебром. Я-то знал, сколько там — пять сотен монет.
Много ли это? Для обычного рубежника — сумма внушительная.
Достаточная ли плата за то, что сделал перевертыш? Мне казалась, что едва ли. Однако нечисть, точнее смазливая девчонка, смотрела на меня широко распахнутыми от удивления глазами.
— Заслужил, — сказал я.
— Ох, сс… — только и произнесла Лихо, в этом коротком возгласе выразив все, что она думает о моем бескорыстии.
Чего в перевертыше не было, так лишней скромности. Он не стал отказываться от денег и говорить, что вообще всего этого не достоин. Лишь распахнул саквояж, повозился в нем, после чего одна из сторон щелкнула и отодвинулась. Ну, конечно, второе дно.
Перевертыш старался заслонить от меня содержимое своего тайничка, хотя для этого, наверное, следовало выбрать образ берендея, а не крохотной плохоодетой девочки. С другой стороны, я мало что рассмотрел. Рукоять какого-то то ли ножа, то ли кинжала, горлышко походной бутыли-фляжки и перчатки. Именно их перевертыш достал, быстро надел и переложил мешочки с серебром в саквояж. Надо же, какие предосторожности. Затем он кинул перчатки внутрь и захлопнул саквояж.
— Короче, спасибо тебе, — сказал я, протягивая руку.
Перевертыш поглядел на меня, правда, из-за образа сложилось ощущение, что он флиртует. Интересно, а если заняться сексом с нечистью, когда он будет женщиной, то… Фу, Мотя, о чем ты думаешь?
— Тебе спасибо, — ответил доппельгангер и внутри меня колыхнулся хист. Не сильно, но тут важен сам факт. А затем он пожал руку.
Так бы нам и разойтись, на прекрасной и позитивной ноте, однако перевертыш решил все испортить.
— Ты очень хороший человек, Матвей. И очень плохой рубежник. Даже жаль.
И пошел прочь по ночной трассе, бодро виляя бедрами. Полуголая девица со старинным кожаным саквояжем. И не обернулся ни разу. Я так и стоял, глядя ему вслед, как завороженный. И лишь перестал смотреть, когда мимо пронеслась машина, блеснув красным светом фонарей, и остановилась возле нечисти.
— Зря так отпустил, сс… — пробормотала Юния.
— Помолчи хоть сейчас, — сказал я, глядя, как перевертыш садится в машину.
Мне казалось, что брать попутчиком ночью красивую полуголую девицу намного опаснее, чем бритого урку. У нормального человека точно бы возник вопрос — откуда она здесь взялась?
Я сел обратно в машину, растирая виски пальцами. А потом посмотрел по навигатору — куда мне хочется отправиться. По поводу «хочется» — это я пошутил. Скорее, именно сейчас, в темень, переться к Вуоксе не было никакого желания. Но что тут делаешь? Все начатое нужно доводить до конца. Жалко, конечно, что перевертыш меня покинул. Но тут он прав на все сто. Свою часть договора доппель выполнил.
До владений третьего по силе водяного (а ныне уже второго) я ехал долго, почти час. Во-первых, начнем с того, что и путь был неблизкий. Во-вторых, не хотелось гнать ночью и пополнять удручающую статистику ДТП. Зато постепенно отступил голод. Что до жажды — в машине еще валялась та бутылка минералки, купленная Витей. В общем, жить можно.
Такое ощущение, что организм понял — ничего хорошего со мной ловить не приходится, поэтому стал приспосабливаться. Действительно, я же рубежник, в конце концов. Я почти как супергерой, только трусы поверх одежды (потому что не гигиенично) не ношу и плаща, который развевается на ветру, у меня нет.
Так я добрался до Лесогорского, если верить указателям. Лишь поехал не в сторону Светогорска, а напротив, только переехав Вуоксу, сразу повернул направо. Мелькнули во тьме дома, пахнуло дымом, где-то лениво, отрабатывая вечерний ужин, забрехала собака. Правда, тут же все прекратилось, вновь уступив власть природе. Места у нас такие, глухие и не испорченные цивилизацией. И чем дальше, тем краше.
Я остановил машину на обочине, взяв заготовленное сегодня молоко и зашагал к реке. Вообще, путешествовать по природе во тьме — занятие такое себе. Даже с рубежным зрением. Сколько раз я оступился — и считать не стал. Однако после всего произошедшего я даже для серьезного расстройства устал. Потому когда упал — просто поднялся на ноги, растирая расцарапанные ладони, а потом пошел дальше. Подумаешь, небольшие неудачи. На них можно даже внимания не обращать.
К Вуоксе я выбрался в месте, где она как раз расширялась. Конечно, не Днепр, любая птица долетит до середины реки, но как назло луна спряталась, поэтому другой берег лишь смутно угадывался. Это даже хорошо. Меньше шансов, что какой-нибудь случайный рыбак меня заметит.
Я вытащил нож, порезал палец и вылил молоко и кровь в воду.
— Водяной, прими мой скромный дар. Без злого умысла в твои владения пришел, только для разговора.
В оригинале было «без злого умысла и корысти», но про последнее я решил умолчать. А то еще притянут за слова и отвечать придется.
Водяной заставил себя немного подождать. Но недолго, всего пару минут. Можно сказать, еще повезло. Фу, ненавижу это слово. Обычно после него начинается откровенная непруха.
