Дикий он все-таки человек… ладно, не человек, но дикий.
- И леди, - Инголф отстранился, позволяя Люте вдохнуть. - У меня нет приступов разлития желчи. У меня характер такой.
Подумав, он зачем-то добавил.
- С рождения.
- Сочувствую, - искренне ответила Люта.
…а ночевать он не явился. Ну и ладно, не больно-то хотелось.
Спустя две недели Люта вынуждена была констатировать, что супруг всячески избегает ее. И не то, чтобы она сильно страдала от одиночества - пришли вещи, а с ними, как мама и обещала, Лютины записи - но было обидно.
Обиду Люта заедала яблоками.
Она вообще сидела, забравшись на подоконник, благо в доме подоконники были удобно широки, устроив на коленях тетрадь, а за ухо сунув графитовый карандаш.
Мысль не шла.
Точнее, шла, но вовсе не о смещении полей, векторах и динамическом равновесии. Мысли занимал супруг. И его упрямый отказ от сельдерейного сока. Еще челка светлая, которая на глаза падает… и вообще волосы дыбом поднимающиеся…
И волосатые ноги.
Наверное, с такими жить неудобно…
И Люта со вздохом впилась в яблоко.
- Очаровательная картина, - произнес медовый женский голосок, и Люта едва яблоком не подавилась. Ну нельзя же вот так подкрадываться.
Дама, стоявшая перед ней, была несомненно хороша.
Не дама - картинка.
Тонка, звонка, изящна. И бархатная амазонка черного траурного цвета всячески эту изящность подчеркивает. А у Люты яблоко во рту застряло, кто знал, что оно окажется настолько твердым. И под насмешливым взглядом дамы, которая - странное дело - несмотря на всю красоту категорически Люте не нравилась, она сжала челюсти.
- Бедный Инголф, - дама хлопнула стеком по перчатке. - Мне его даже жаль… немного.
Она разглядывала Люту с брезгливым недоумением, от которого та остро ощущала собственную нелепость, и что простенькое домашнее платье измялось, и что на шее, небось, очередное чернильное пятно село… или на руках… и яблоко еще… сок по подбородку течет.
Люта вытерла подбородок рукавом и недружелюбно спросила:
- Вам что надо?
- Инголфа, деточка, - дама сняла перчатки и бросила их на столик, поверх Лютиных записей, между прочим. - Не будешь ли ты столь любезна сообщить ему, что пришла леди Эмери.
Будет. Отчего бы не сообщить. В конце концов, ей давно хотелось в подвал заглянуть, а тут предлог подходящий.
Муж появлению Люты не обрадовался.
- Леди, мне кажется, мы договорились…
- К вам там любовница пришла, - сказала она, вытянув шею, но разглядеть что-либо не получалось. Массивная фигура мужа загораживала проход.
- Что?
Все-таки у него явные проблемы со слухом.
- Любовница, говорю, пришла. Леди Эмери.
- Ко мне?
- Ну не ко мне же, - резонно возразила Люта. - У меня любовниц нет. И любовников тоже.
- Радует, - как-то не слишком-то радостно произнес он. - И вы ошибаетесь, леди Эмери - мой друг.
Ну да, друг… исключительно… и оттого теперь муженек волосы приглаживает торопливо, вот и зря, растрепанным он Люте больше нравился. Пуговицы домашней куртки застегивает…
- Она потеряла супруга… и пребывает в расстроенных чувствах… скорбит.
И по лестнице едва ли не бегом бросился. Про Люту забыл, как и про дверь.
- Ага, а ты ей помогаешь активно… скорбеть, - пробормотала Люта и решительно дверь толкнула.
Ого!
Место было чудесным!
Гранитная облицовка и пол, с врезанным рисунком энергоконтуров. Тонкие желобки залили расплавленным золотом и, судя по наслаиванию рисунков, защиту обновляли минимум дважды. Пара штатных поглотителей энергии, правда, не самой удачной конструкции. А вот отражатель Люта только на картинках и видела… копир… чертежный кульман… и журнал с набросками, над которым Люта застыла надолго. Она даже пальцы, предварительно облизав, вытерла, чтобы пятен не оставить.
И бумаги… целый стол, бумагами заваленный. Правда, мятыми.
Явно, злился.
Комкал.
Швырял на пол… Люта подняла и расправила лист. Интересно… очень даже интересно… она потянулась за вторым и за третьим. И когда листов стало много, то забралась в кресло. Сидя, ей всегда думалось легче…
…нет, он не прав, используя константу Гривича. Здесь явно частный случай исключения именно в силу наличия минимум трех разнонаправленных полей… то самое динамическое равновесие, над которым Люта уже полгода бьется.
- Неужели ты меня пустишь в святая святых? - медовый голос спугнул мысль, а ведь Люта почти зацепила ее.
В раздражении она сунула карандаш за ухо.
- Инголф, я тебя не узнаю!
И грудной низкий смех.
- Я сам себя не узнаю…
…неудобно как-то получается. Люта вжалась в кресло и бумаги подняла. За шкафом ее не видно… и быть может, если она тихонько посидит, то…
- Я уж боялась, ты меня забудешь.
Капризно.
- Как я мог…
Возня какая-то… и шуршание… укоризненное:
- Какой ты нетерпеливый…
- Соскучился.
И снова шуршание…
- Осторожней, - недовольное.
Снова шуршание… скрип… и звяканье, будто падает что-то. Вздох… и стон протяжный… возятся и… нет, подсматривать нехорошо, но ведь любопытно же… И вообще, это Лютин муж и она имеет полное права смотреть на него.
Женщина сидела на краю стола, широко расставив ноги, выгнувшись, упираясь в стол руками. Она запрокинула голову, и кокетливая шляпка соскользнула с волос. Сами же волосы растрепались… платье съехало, оголив плечи… ну и не только плечи.
Инголф эти "не только" целовал.
Гадость какая!
Впрочем, леди явно не возражала… и постанывала еще, судя по томному выражению лица отнюдь не из-за щекотки. Люта собиралась уже отступить, когда муженек вдруг крайне несвоевременно оторвался от прелестей любовницы… ну вот, заметил.
И глаза какие-то недобрые…
…совершенно недобрые глаза.
- Люта?!
Орать-то зачем? У нее от этого вопля сердце в пятки ухнуло.
- Я вот… - Люта сглотнула, понимая, что надо бежать. - Сижу. Яблочко кушаю… хотите?
- Люта…
Рычит… и скалится… и значит, яблочка определенно не хочет.
И леди его, всхрюкнув, одною рукой юбки одергивает, другой - грудь прикрывает, будто Люта там чего-то недоразглядела…
- Я пожалуй, пойду, - она прижалась к стене. - А вы продолжайте… только…
Оказавшись у спасительной двери, Люта не выдержала.
- Знаете, Инголф, у вас отвратительная привычка использовать вещи не по прямому их назначению, - она подобрала юбки, чтобы бежать было легче. - Я теперь об обеденном столе гадости думать буду!
Сдавленный рык подстегнул.
…от мужа Люта пряталась в библиотеке. Но наверное, не очень хорошо пряталась, если нашел… и пары часов не прошло. И думать о том, чем он в это время занимался, у Люты не было ни малейшего желания. А не думать не получалось.
Скорбели, надо полагать.
В унисон.
- Леди, - он остановился в шагах пяти и руки за спину спрятал, словно сам себе не верил. - Знаете, я всегда полагал, что бить женщин - недостойно. Но жизнь с вами, чувствую, заставит пересмотреть некоторые принципы…
И раскачивается. Хмурый.
Недовольный.
Шли бы дружить в спальню… нет, в спальню не надо, во всяком случае в ту, которую Люта заняла. С другой стороны в доме хватает комнат. Она же не виновата, что их в подвал понесло.
- Вы ничего не хотите сказать? - поинтересовался супруг.
- У… у вас тут ошибка, - Люта подвинула стопку бумаг, над которыми, собственно говоря, и просидела. - Использовать коэффициент тройного сжатия в сочетании с константой Гривича, некорректно.
- Что?
Надо будет все же уговорить его показаться врачу. Или предложить свинцовые примочки? В сочетании со спиртом, они неплохо от ранней глухоты помогают.
- Здесь частный случай исключения…
Он бровь приподнял и бумаги взял, пробежался по правкам.
- Мило, - как-то сухо бросил, раздраженно. Интересно, врожденный характер поддается исправлению? Люта подозревала, что исправить мужа будет сложнее, чем его расчеты. - Но ты ошиблась.
