– Что случилось, малыш? – подключились другие (голоса серьезные, без насмешек).
– Расскажи, что здесь произошло? Мы получили сигнал бедствия, – сколько сочувствия, внимания, ужас! Молчу и тупо смотрю в носки.
– Отстаньте, у него шок, – сказал Орлов. – Агент Смит, отведите хоббита в медпалатку, пусть им займется андропсих.
Андропсихами у нас называют андроидов психологов, но тогда я этого не знал.
Кто-то осторожно взял меня за руку и повел в палатку. Последнее, что я слышал, вопрос Алекса:
– Мы можем поднять больше стрекоз?
Подробности спасательной операции я узнал гораздо позднее. Когда вспыхнул пожар, в драндулете одноглазого орка сработал температурный датчик опасности, который и передал сигнал бедствия на Базу. Спустя секунду эйр-роллер взорвался. Навигационный компьютер Базы расшифровал полученные сведения, а дальше, как говорится, дело техники. Прошло всего десять минут, и гоблинский телепортационный зал наполнился экипированным взводом быстрого реагирования под командованием агента Орлова. Ребята знали, что делать, они работали, как атомные часы. Их слаженные действия, к зависти придурков вроде меня, быстро и неотступно вели к победе.
Взвод высадился на остров. Агенты привезли с собой кучу ящиков с широкими кусками непромокаемого брезента. Специальный материал расправили и разложили по площадке. Электронщики собрали и настроили передатчик-галлюцинатор для манипулирования живыми существами – прибор на трех ножках, похожий на коробку старинного фотоаппарата. Галлюцинатор определил, что на острове есть форма жизни, подходящая для тушения пожара. Гигантские стрекозы. На Комодо живет колония гигантских стрекоз, их особи, конечно, меньше взрослых драконов, но раза в два крупнее озорников, которых я напоил ракетным топливом. Электронщики настроились на биотоки насекомых и начали излучать им команды: найти хоббита, подобрать, отнести в лагерь; вчетвером поднять брезент, долететь до воды, зачерпнуть, найти огонь, вылить воду. Около тысячи насекомых встали в ряды команды спасения. Они безропотно добывали воду и тушили пожары.
Провожатый оставил меня перед палаткой и ушел. Ури мечтал о такой: большая, крепкая, с подогревом, и в огне не горит, и в воде не тонет. Про Главбуха вообще молчу. Вход представлял собой молнию, хочешь войти – тяни бегунок вверх и лезь. Внутри темно, тепло и душно, пахнет новым жилищем, в котором никто не жил, пластмассой, резиной и приключениями. Едой, к сожалению, не пахло.
Андроиды в палатке отсутствовали; оно и к лучшему, зачем такому дураку, как я, психолог? Психиатр – другое дело, но психиатр, пожалуй, подождет. Я как-нибудь сам. А есть хочется аж до трясучки! Среди чемоданов и специальных ящиков армейского абразца я нашел плюшевого бурого медведя с меня ростом. Несъедобный, но душевный. Понравился. Мягкий, добрый, глаза-пуговки… Кто ж его привез? Женщина-агент? Может быть, может быть. Я обнял игрушку и захныкал – от голода, страха, усталости, а он так хорошо молчал, улыбался ниточкой и, казалось, готов был простить любого.
– Понимаешь, мишка, – я размазал грязь по лицу, – лучше меня здесь оставить, правда… От Боббера одни неприятности… Понимаешь, мы с Урманом любим воровать. Все любят воровать: Биллька, Федор, Хай Гадович, Брандакрыс, Тридцать три коровы, даже бабуля с удовольствием тырит стиральный порошок и хозяйственное мыло. А Ури, он большой выдумщик, он тебе что хочешь соберет, и оно в пяти случаях из десяти даже не взорвется. В двух случаях из тридцати оно будет работать, а иногда оно работает больше недели. Здорово, правда? Понимаешь, Урман часто использует звездолетное топливо, в растворы добавляет, в нанодвигатели, одна чайная ложка на стакан кефира для пищеварения и капелька в омлет, чтобы жарился быстро. Я не ем, но Урману нравится. В пельмени добавляет. Ненормальный! Но гении все такие, им положено. Так вот, о чем я? Да! Мы приносим топливо с космодрома, запасаем, храним в канистрах, в сарае, под замком. И знаешь, что получилось? Жуткая глупость. Я случайно взял с собой другую канистру, вместо молока. Я ВЗЯЛ НА КОМОДО ЕГО РАКЕТНОЕ ТОПЛИВО.
Мишка молчал и по-доброму улыбался. Никто в жизни не слушал меня так, как он, – спокойно, без угроз и оскорблений, а в палатке тихо, тепло… И Боббера понесло! Агенты спасали остров, а я вываливал на игрушку всю свою воровскую жизнь. Одна история, другая, третья, подробности, имена, что крали, с кем и у кого, как готовились и совершали, где и у кого прятали. Медведь-исповедник улыбался красной ниточкой. Снаружи кипела работа, летали стрекозы, а я говорил, говорил… Время в палатке текло медленно.
Я сел на мягкий пол с подогревом, спиной уперся в холодный ящик и обнял мишку, как закадычного друга.
– Вот и всё, – тихо подвел я черту на выдохе.
И ТУТ МЕДВЕДЬ ПОГЛАДИЛ МЕНЯ МЯГКОЙ ЛАПОЙ ПО ПЛЕЧУ.
!!!
Простой игрушечный мишка шевелится? Я подскочил, как живая шивривианская рыба на сковороде, стукнулся спиной о коробку и упал. Медведь тоже упал. Мы оба поднялись, потирая коленки. Голова кружилась. Игрушка тоже встала на задние лапы, сцепила передние за спиной и принялась вышагивать взад-вперед.
– Ваш случай, безусловно, интересный, уважаемый Боббер, – сказала она человеческим голосом, низким, густым, как и подобает медведю. – Вы небезнадежны, как могло бы показаться на первый раз, но вам нужна квалифицированная помощь.
– …сссибо! – сил хватало говорить одними губами, вот не думал, что свихнусь так быстро… Обострение мордорского синдрома на нервной почве? Врачи называют подобные видения короткой, но емкой фразой «сглотнуть колечко». Вот, значит, и моя очередь подошла колечко проглотить.
– Успокойтесь, – медведь схватил меня за руку. – Дорогой Боббер, вы в полной безопасности, я совершенно безвреден. Постарайтесь расслабиться. Нам лучше побыть здесь и продолжить разговор.
Рассудительный глюк, верно говорит, бежать глупо, кругом агенты и скалы… Продолжить разговор? Можно: отчего не поболтать с собственным подсознанием.
– Почему вы – медведь?
– В этой оболочке, господин Боббер, мы вызываем больше доверия, пациенты обычно сильно симпатизируют мягким игрушкам, особенно медведям. Вы согласны?
– О да, – в какой-то степени я ощутил гордость за свой мордорский синдром, за его приличность. Согласитесь, могло бы привидеться мерзкое чудовщие с острыми когтями и вонючей пастью, а тут нате вам, интеллигентный, скромный, опять же, выговориться позволил, битый час меня слушал, не насмехался… – Очень приятно, правда.
– Взаимно, – он шаркнул лапой и жестом пригласил сесть рядом на мягком полу. – Вы стали гораздо спокойнее, господин Боббер, это прекрасно.
– Да уж… – я осторожно окинул взглядом палатку, мало ли… Кто знает, что там притаилось за ящиками и в темных углах…
– Понимаете, Боббер, если бы собеседование состоялось до принятия вас на должность, я бы предупредил руководство, и риск, которому сейчас подвергается остров и репутация шефа, был бы исключен.
– Эт точно, – чрезвычайно умный глюк, чтоб я макаронами подавился! – А еще лучше, если бы бабушка сразу при рождении сдала меня в психушку. Дурацкое кодирование на полгода полная ерунда!
– Зачем сгущать краски, Боббер? – медведь похлопал меня по коленке. – Для хоббита вы вполне нормальный.
– Знаете… а вы такой замечательный глюк! – я всхлипнул. – С вами так приятно разговаривать, не то что с бабулей!
Медведь посмотрел с недоумением.
– Глюк? – хлопнул себя по лбу и улыбнулся веревочкой на морде. – Ах, да! Понимаю, понимаю… Знаете, это часто случается… Хм… – он почесал щеку. – Понимаете, Боббер, я не галлюцинация. Я реален.
– Да, да… – Я почему-то ждал, что он так скажет, и ничуточки не удивился.
– Постойте, Боббер, возможно вас это ранит, – он положил обе лапы на мои плечи и посмотрел прямо в глаза, – но вы должны знать, дружище, что я совершенно реален, потому что я не то, что вы себе придумали, я – стрессовый психотерапевт, член группы быстрого реагирования, медицинский андроид двенадцатого поколения, NMOXX1287444. Вот здесь на локте пришит ярлычок с заводским номером и штрих-кодом. Повторяю, я не галлюцинация, я – член группы, врач, и я обязательно вам помогу, господин Боббер!
Смысл его слов стал потихоньку до меня пробиваться.
– ЧТО-ООООООО?
Отступать некуда, я снова стукнулся спиной, и чем больше врубался, кто передо мной, тем сильнее дрожали колени. Андроид обнял меня и погладил мягкой лапой по голове. Вырваться невозможно, что-то говорить – бессмысленно. Я попался. Впервые Боббер попался сразу на всех грехах. Половине хоббитов Базы теперь грозит пожизненный срок, в случае, если шеф их выдаст межгалактическому правосудию. Конечно, разговор записан, зарегистрирован и благополучно передан в генеральное файловое хранилище Базы. Конечно, я тысячу раз дурак, что, потеряв осторожность, выложил всю свою подноготную чужому медведю.
