– Ну-у… – начал нервозно мямлить Лад, пока я вдевала в уши «два дома». – Понимаешь… он…
На поляну с гиканьем и воплями выскочил отряд расчебуков и с завидным единодушием ткнул в нас корявыми пальцами:
– Жрать!
– Счас! – разозлилась, представив, как я тащу на загривке пятерых раненых мужиков. Легче сразу своей рукой добить! И такое что-то темное и опасное изнутри поднялось… уже самой стало очень страшно. – Стоять молча и не перебивать!
– Еда разговаривает? – прошамкал ближайший ко мне уродец. – Странно!
– Странный – это ты! – выступила я, пока мужчины занимали круговую оборону и доставали всяческие ножики-режики. – Я сегодня папа Карло! И у меня жуткое желание остругать вас всех под Буратино!
– Ее не берем! – решили расчебуки. – Бешеная! Хватай остальных!
– Они тоже заразные! – хмыкнула я. – Мы так давно и тесно общаемся, что они все заразились!
– Отмоем! – зловеще пообещали уродцы и начали обходить нас с флангов.
– Как-то их слишком много! – поделилась я наблюдениями. – И примите в наш тесный кружок Магриэля, пока его тут внизу под шумок не обглодали втихомолку!
– Ты помолчать можешь? – оскалился Болик, заталкивая меня за спину.
Я не далась. Смысл?..
– Могу, – согласилась я. – А зачем? Молчаливые меньше котируются на пищевом рынке?
– Фефя! – предупреждающе прошипел осьминогопаук, загораживая меня с другой стороны и тоже подпихивая за спины товарищей.
– Сам такой, – хмыкнула, но заткнулась. Было страшно. Очень страшно.
Хрясть!
На самую большую группировку монстриков приземлился большой шар и заорал:
– Вам кто позволил немытыми руками дитё хватать?
Расчебуки как-то сникли и даже растерялись. Так, видимо, на них никто еще авторитетом не давил.
– Няня! – радостно заорала я. – Я тут!
– Мы голодные! – обиженно заявил один из самых смелых монстров.
– Я тоже есть хочу! – в свою очередь злорадно сообщила я, упираясь в «истощенного» наглеца особо тяжелым взглядом.
Няня осмотрелась вокруг и начала сгребать под мышку уродцев со словами:
– Сейчас, мое дитятко! Сейчас, моя хорошая! Вот только на растопку палочек наберу – и сразу тебе что-то приготовлю!
– Спасибо! – несмело поблагодарила я, пока моя охрана обалдело хлопала ресницами и соображала – дадут им сегодня подраться и геройски погибнуть или нет.
Оказалось, не судьба. Расчебуки поняли: няня – наше секретное и сверхмощнейшее оружие! – и начали тактическое отступление в лес.
– Специй нет, – обиженно посетовала Ар’Инна. – Эй, ушастые, у вас есть? – И начала складывать кострище из монстров. Расчебуки старательно расползались в стороны. Няня, прилагая некоторые усилия, их придерживала.
– Нет, мадам, – радостно ответил Лелик, отпихивая и давя ногами стремящихся к свободе поверженных монстриков.
– Привет тебе, о шмырг! – вылетели из леса фьоры. – О! Падоцки! О! Зубоцистки! Хрусть-хрусть! Ням-ням!
– Дурдом! – заявила я, рассматривая дивную картину побоища. Мужчины с мечами стояли молча, а одна женщина и крокодильчики неимоверно быстро управлялись с нашествием. М-дя-а-а…
Вскоре наступило дивное время собирать дрова, поскольку Ар’Инна потеряла всяческое терпение и теперь ломала расчебуков с «Ух, хорошо пошло!» через колено, а фьоры заготавливали запас лучины. Примерно через полчаса мы имели большой костер…
– Что это было? – озадачился Болик. – Это кто?
– Привет вам, о эльфы! – пропела я, давая обоим братцам легкие подзатыльники. – Это моя няня!
– Да ты что! – поразился в самое сердце Лелик. – Я так всегда и думал – ты не выросла! – Окинул меня взглядом и добавил: – В некоторых местах…
Пока я раздумывала – наступить на ногу или уничтожить словесно, к нам подлетел крокодильчик и закружился рядом.
– Привет тебе… – завела я шарманку.
– Да дадно, – благодушно махнул лапкой фьор. – Тут все свои! И так уже с приветами!
– Я – нет! – гордо отказался Болик.
– Привет тебе, о гдупый эдьф! – пропели мы с фьором и хлопнули друг друга по ладошкам.
– Нужно срочно отсюда уходить! – отмер Лад. – По-моему, сюда идет боевое подкрепление…
– Нам уже хватит! – согласилась няня. – Можно, конечно, заготовить про запас, но ведь разворуют…
– Их слишком много! – отрапортовал чертик, не прекращая прислушиваться. – Нужно идти сейчас!
– Поздно! – похлопал себя по пузику второй подлетевший фьор. – Вы окружены!
– Дитё голодное останется! – опечалилась шмырг. – Столько работы – и все насмарку! Досадно… вместо приготовления пищи погребальный костер этой нечисти получился!
– Вы бы лучше о душе подумали! – сообщил ей Лелик.
– О чьей? – удивилась няня, успевая помешивать в котелке, который она выудила буквально из воздуха. Или вытрясла из эльфов? Я, честно говоря, не видела.
– О своей, – пояснил Болик. – Сейчас нас будут есть!
– Кто сказал? – спокойно спросила няня.
– Так расчебуки же! – тоже удивился такой твердолобости блондин.
– И что?! – Няня посолила варево.
– Они все едят, – пустился в объяснения белокурый эльф.
– Я в курсе этих ложных сведений! – заявила няня, стаскивая с огня как-то очень быстро приготовившуюся похлебку. Попробовала на вкус, зажмурилась и спросила меня: – Дитятко, кто тут тебе нужен?
– Да все, собственно, – растерянно огляделась я.
– Даже этот, недееспособный?.. – неуважительно ткнула Ар’Инна ложкой в Магриэля.
– Этот особенно, – улыбнулась я с немалым внутренним злорадством. – Он мне денег должен.
– Уважительная причина, – согласилась няня. – И чего тогда валяется? Почему не работает?
– Перетрудился! – надула я губы. – На заслуженном отдыхе мужчина!
– ЧТО?!! – заорал Лад, стягивая через голову тунику с длинным рукавом и в растерянности вытирая руки о темную майку. Под туникой скрывалось поджарое, почти юношеское тело в темно-синих полусвободных парусиновых штанах. Тунику он повязал себе на пояс, как пиратский платок. – Когда он успел?
– Отдохнуть? – наивно удивилась я.
– Устать! – вызверился чертенок.
– Бесноватый! – заявила Ар’Инна. – И внутренне – тоже! Его берем?
– Берем! – кивнула я. – Он мне важные сведения должен и не говорит. А куда?..
– Подальше отсюда, – сообщила няня и дунула на нас, щелкнув пальцами.
– Мне не нафо! – Это были последние слова Къяффу…
Мир покачнулся, мигнул и сменил картинку. Мы базировались в устье широкой реки, впадающей в море. Или океана, что в данном случае мне лично глубоко без разницы. Синее-пресинее небо, серо-стальное море с барашками волн, белый песок. Вдали черной громадой высился обширный горный массив. Без ледников, но пики гор были серо-черные, острые и угрюмые. Если бы я была геологом, наверное, многое могла бы о них с первого же взгляда рассказать, а так на основе уроков географии могу сказать только одно – это довольно свежие скальные образования, так называемые «молодые» горы.
Чудеса. Все прелести в одном месте. Песчаное побережье с пальмами и кактусами. Поляна. Тропический лес с лианами и краешком мангровых зарослей. С одной стороны – речной участок, с другой – бескрайний океан. Правда, в отличие от берега речки, морской пляж усеян острыми каменными осколками и крупными валунами обветрившейся породы. Кажется, еще не так давно тут была суша, а потом по какой-то причине ее сожрал океан. Мало верится, что за десяток-другой лет море не обточило бы все эти обломки до состояния гладкой гальки.
Было жарко. Речной пляж звал на отдых, дальний морской внушал опаску. Да и чего там делать с моей обувью? И еще неизвестно, что там под водой. Если острые камни – то, говорят, в южных странах ссадины на ногах очень плохо заживают.
– Это уже Мексика или рай для критика? – вырвалось у меня после обозрения странных окрестностей.
– Крытика? – переспросил Болик, смешно коверкая слово. – Кто это?
– Это существо, жрущее кактусы в больших количествах, предварительно полив их горючими слезами, – пояснила я.
– И чего реветь? – удивился Лелик, недоуменно моргая длинными ресницами. – Если кактусы нравятся – ешь себе на здоровье. Не нравятся – не ешь. По-моему, тут все просто и без затей.
Магриэль, наверное, тоже бы что-то сказал жутко умное, но он все еще пребывал в царстве грез и понятия не имел, о чем именно говорить.
– Не знаю, – пожала я плечами, присматриваясь к злобному чертику. – Говорят, раса такая странная… Они завсегда так поступают: сначала ищут только кактусы, потом с плачем их едят, а затем иголки выдергивают из…
– Давай без подробностей! – заявил Лад, трясясь от ярости. Непонятно почему.
– Я, собственно, и не тебе что-то объясняла, – повернулась я к нему спиной.
