Он подошел к костру и остановился.
— О! Здравствуйте. Добрый вечер вам, путники, — сказал он. — Могу ли я составить вам компанию?
— Добрый вечер, — ответил я. Жуля приветливо кивнула. — Конечно, прошу к столу. Стола как такового, конечно, нет, но мы себе его представим.
— Угу, — человек кивнул, расседлал конька, сложил поклажу на камень рядышком. Открыл какую-то торбу, вытащил из нее овес и дал животному. Потом угостил Халу, оживленно захрустевшую свежим кормом. — Я позволю себе это в качестве небольшого подарка, — сказал он, доставая из торбы флягу и бумажные свертки. Еще один явный признак цивилизации — бумага.
В свертках оказалось сушеное мясо, во фляге — прекрасная родниковая вода. Внезапно появился жуткий голод, хотя минут пять назад о еде даже думать не хотелось. Мы с Жулей набросились на мясо, стараясь не слишком показывать своей невоспитанности.
— Простите за то, что поедаем ваши продукты, — сказал я между делом. — Мы долгое время были в горах, и наши запасы совсем кончились.
— О! В горах? — человек расширил глаза, показывая удивление. — Последние несколько дней там было весьма неспокойно.
— Я болел. Жюли ухаживала за мной. Нам повезло переждать непогоду в пещере, а то не выбрались бы оттуда.
— В пещере? И Великие Птицы вас не тронули?
— Повезло, — пожал я плечами и толкнул девушку, чтобы не проговорилась. Не хотелось, чтобы мне снова начали поклоняться. Раз уж эти птицы — великие, то только демоны знают, кем объявят меня. — Мое имя Хорс, эту прекрасную девушку зовут Жюли, — я вспомнил о приличиях.
— Алкс Франфариар, — склонил голову гость. — Вы двигаетесь в Кму или в Габдуй?
— Кму?
— О, это местное название Куимияа. Ну, знаете, город эльфов.
— Я понял. Нет, мы идем в Райа.
— О! Это очень хорошо. Райа — прекрасный город, величайший из городов. Я обязательно когда-нибудь тоже побываю там. А вы были в нем раньше?
— Жюли родилась в Райа, — ответил я. — А я как раз иду, чтобы потом говорить: вот, мол, побывал как-то в столице. Многие спрашивают, прям и не знаю, что ответить.
— О! Это тоже хороший повод. Что же… Я также отчасти путешествую, дабы отвечать насмешникам, что Франы не домоседы, что они бывают в далеких краях. Вот сейчас пойду в Кму, потом поброжу по Волчьему Лесу, посмотрю на чудеса, о которых нам купцы рассказывали. Врали, наверное. Вот и проверю.
— А где вы живете? — спросила Жуля.
— О, мой дом совсем недалеко отсюда. Дней двадцать пути по горам. Там есть широкое плато, на котором живут несколько больших семей. Среди них и моя — Фариар. А общее название семей — Франы, что значит «Высоколетящие». Мое племя — птицепоклонники.
— Это как? — заинтересовался я.
— Мы поклоняемся птицам.
— Это-то я понял. Каким образом? — В самом деле, какой способ поклонения поклоняться чудовищным птицам можно избрать? Ведь они же именно им поклоняются. Или нет?
— О, самым непосредственным. Едим их.
— …?!
— Разве можно сильнее приблизить себя к предмету поклонения, кроме как стать частью его?
— Но ведь тут скорее они становятся частью вас, а не наоборот. А потом… Рухх слишком велики.
— Рухх? Но мы поедаем не Рухх, разве ж можно?! Их слишком мало! Нас вполне устраивает мелочь типа горных орлов, соколов, ястребов и прочих, кого смогут поймать наши охотники. А разница, кто становится частью кого, несущественна. Главное — мы вместе, и всс тут. У нас те, кто может съесть зараз больше всех птиц, считается особо отмеченным богами. Имя моего рода Фариар, что значит Многоптицевой, а еще Пятидесятигалковый. Батюшка батюшки батюшки дедушки моего батюшки, великий Фомм, на празднике Священного Дятла поглотил без роздыху 40 сорок, и в награду ему пожаловали сие знаменитое ныне имя.
— Почему ж тогда Пятидесятигалковый? — не понял я.
— О, у нас не принято явным образом сообщать о достижениях, поэтому имена неким образом скрываются в схожих сочетаниях слов.
— А-а…
Мы доели остатки припасов.
— Простите еще раз, — извиняющимся тонос произнес я. — Если вы идете в Куимияа, присоединяйтесь к нам. Дойдем вместе. А в городе я возмещу вам убыток.
— О нет! Что вы! В смысле… Разумеется, я составлю вам компанию, но вот насчет возмещения убытков — не пытайтесь более мне такое предлагать. Если только вы созовете большой обед в «Четырех Волках» и пригласите меня, только тогда я, быть может, прощу вам вашу оплошность.
Я слегка оторопел.
— Какую оплошность?
— Горцев нельзя обижать обвинением в скупости, — объяснила Жуля. — Порой за такие слова обидчик платит смертью.
— Но я же ничего такого…
— О, именно поэтому я вас и не убил, — спокойно отозвался Алкс. — Предположил, что вы просто не знали, хотя жить в Тратри, и не знать обычаи здешних племен — как-то, извините меня, непростительно.
— Я не живу в Тратри, — сказал я. — Я вообще не знаю, где живу. Вся моя рабочая память действует только на полторы недели в прошлое. Больше ничего не помню.
— О, ну тогда понятно, — невозмутимо прокомментировал этот потрясающий человек. — Такое характерно для некоторых случаев юродства либо богоизбранности. Давайте спать, однако. Звезды, — Алкс воздел руку в драматическом жесте, — повелевают отдыхать. Пожалуй, я постерегу первым.
— Нет надобности, — возразил я. — Можем спать все одновременно, мой конь предупредит нас, если что. Пахтан очень умен, временами я подозреваю, что он демон…
— Ваш конь? Но это же кобыла…
— Пахтан гуляет по горам. У него какие-то дела с Рухх, — соврал я. — Должен появиться с минуты на минуту.
— О, ну что ж… Признаться, весьма интересно было бы увидеть коня, имеющего некие загадочные отношения с Великими Птицами. Итак, приятных сновидений.
Алкс неспешно улегся на свои меха, завернулся в меха же и мгновенно засопел весьма сонным образом. Я уставился на звезды, пытаясь уловить в их хаотичном блеске повеление отдыхать. Что он там сказал? Юродивость либо богоизбранность? Какая уж там богоизбранность! Скорее, юродивость…
Глухой гул на минуту наполнил пространство, потом смолк. На мгновение заломило в костях. Алкс заворочался, покряхтел и снова засопел. Жуля коснулась моей руки.
— Он пойдет с нами?
— Да, любимая. Похоже, горец неплохо знает эти места, и может помочь нам без эксцессов спуститься до подножия.
— Ладно. Но мы еще останемся наедине?
— Конечно! Еще не Райа.
— Но после Куимияа начинаются села и города, там одиночество не в цене. А я… Я люблю тебя, Хорсик.
— Хм, Хорсик, надо же… Я тоже тебя люблю.
Я притянул девушку к себе и нежно поцеловал. Потом мы улеглись на вполне целомудренном расстоянии и приготовились ко сну.
— Хорсик…
— Да?
Жуля потянула в мою сторону руку. Я осторожно взял ее и ласково сжал.
— Видишь вон то яркое созвездие?
На востоке семь звездочек образовывали две почти параллельные ломаные линии, если соединить их прямыми.
— Поэты давно придумали ему название — созвездие Влюбленных. Думаю, что сейчас оно светит для нас.
Я промолчал и только еще нежнее сжал ее ладонь. К чему слова?
Наутро чье-то насмешливое фырканье разбудило меня. Мягкие губы шлепнули по отросшей щетине на голове.
— Что за черт! — я отпер глаза. Пахтан с расстояния десять сантиметров уставился на меня. — Где ты был? — Снова фырканье: мол, какое тебе дело?
Я глянул на небо. Солнце только встало, на западе еще можно было углядеть серпик луны, если присмотреться. На камнях осел иней, в воздухе стоял холодный туман.
Зашевелился Алкс и тут же поднялся.
— О, уже утро! Здорово. Люблю наблюдать за восходом.
— Угу, а я — за полднем. Во время восхода обычно я только засыпаю.
— Ничего, у каждого свои привычки, свои причуды. Разве плохо?
— Да нет, хорошо…
Жуля спала, свернувшись калачиком и повернувшись ко мне. На лице играла блаженная улыбка. Я не стал ее будить — к чему прерывать хороший сон.
Алкс подбросил на кострище хворосту, покопался немного, раздул из углей пламя.
— Если горец не умеет делать костер, он не умеет делать ничего, — прокомментировал я. — Так?
— Не совсем. Если горец не умеет делать костер, он лежит в сырой земле.
Я заткнулся. Алкс продолжал хозяйничать. Наконец, до меня дошло, что нечего разлеживаться тут. Скоро в путь.
Запасливый Алкс достал из кучи своих вещей бурдюк, какой-то предмет и отошел в сторонку. Я наполнил котелок водой и поставил греться, с интересом наблюдая за горцем. Он, оказывается, брился. Я пощупал подбородок и решил, что пока рано следовать хорошему, в общем-то, примеру. Без щетины, даже такой куцей, как у меня, будет много холоднее в пути. Другое дело в городе — там могут принять за разбойника или проходимца. Ну, до Куимияа, пожалуй, побреюсь. В крайнем случае попрошу бритву у Алкса.
